Люди Севера. Стихи Д Быкова.
Тему наверное надо было назвать как-нибудь про род, ведь размышляя об этом вспомнил Дмитрия Быкова.
Работа Вероники Дрёминой
В преданьях северных племен, живущих в сумерках берложных, Где на поселок пять имён, и то всё больше односложных, Где не снимают лыж и шуб, гордятся запахом тяжелым, // эти две строки Поют, не разжимая губ, и жиром мажутся моржовым, // в версии из "ПВ" отсутствуют Где краток день, как "Отче наш", где хрусток наст и воздух жёсток, - Есть непременный персонаж, обычно девочка-подросток. На фоне сверстниц и подруг она загадочна, как полюс, Кичится белизною рук и чернотой косы по пояс, Кривит высокомерно рот с припухшей нижнею губою, Не любит будничных забот и всё любуется собою.
И вот она чешет длинные косы, вот она холит свои персты, Покуда вьюга лепит торосы, пока поземка змеит хвосты, И вот она щурит чёрное око - телом упруга, станом пряма, - А мать пеняет ей: "Лежебока!" и скорбно делает все сама.
Но тут сюжет меняет ход, ломаясь в целях воспитанья, И для красотки настаёт черёд крутого испытанья. Иль проклянет её шаман, давно косившийся угрюмо На дерзкий лик и стройный стан ("Чума на оба ваши чума!"), Иль выгонят отец и мать (мораль на севере сурова) - И дочь останется стонать без пропитания и крова, Иль вьюга разметёт очаг и вышвырнет её в ненастье - За эту искорку в очах, за эти косы и запястья, - Перевернёт её каяк, заставит плакать и бояться - Зане природа в тех краях не поощряет тунеядца.
И вот она принимает муки, и вот рыдает дни напролёт, И вот она ранит белые руки о жгучий снег и о вечный лёд, И вот осваивает в испуге добычу ворвани и мехов, И отдает свои косы вьюге во искупленье своих грехов, Поскольку много ли чукче прока в белой руке и чёрной косе, И трудится, не поднимая ока, и начинает пахнуть, как все.
И торжествуют наконец законы равенства и рода, И улыбается отец, и усмиряется погода, И воцаряется уют, и в круг свивается прямая, И люди севера поют, упрямых губ не разжимая, - Она ж сидит себе в углу, как обретённая икона, И колет пальцы об иглу, для подтверждения закона.
И только я до сих пор рыдаю среди ликования и родства, Хотя давно уже соблюдаю все их привычки и торжества, - О высшем даре блаженной лени, что побеждает тоску и страх, О нежеланьи пасти оленей, об этих косах и о перстах! Нас обточили беспощадно, процедили в решето, - Ну я-то что, ну я-то ладно, но ты, родная моя, за что? О где вы, где вы, мои косы, где вы, где вы, мои персты? Кругом гниющие отбросы и разрушенные мосты, И жизнь разменивается, заканчиваясь, и зарева встают, И люди севера, раскачиваясь, поют, поют, поют.
1996
Дмитрий Быков
Работа Вероники Дрёминой
В преданьях северных племен, живущих в сумерках берложных, Где на поселок пять имён, и то всё больше односложных, Где не снимают лыж и шуб, гордятся запахом тяжелым, // эти две строки Поют, не разжимая губ, и жиром мажутся моржовым, // в версии из "ПВ" отсутствуют Где краток день, как "Отче наш", где хрусток наст и воздух жёсток, - Есть непременный персонаж, обычно девочка-подросток. На фоне сверстниц и подруг она загадочна, как полюс, Кичится белизною рук и чернотой косы по пояс, Кривит высокомерно рот с припухшей нижнею губою, Не любит будничных забот и всё любуется собою.
И вот она чешет длинные косы, вот она холит свои персты, Покуда вьюга лепит торосы, пока поземка змеит хвосты, И вот она щурит чёрное око - телом упруга, станом пряма, - А мать пеняет ей: "Лежебока!" и скорбно делает все сама.
Но тут сюжет меняет ход, ломаясь в целях воспитанья, И для красотки настаёт черёд крутого испытанья. Иль проклянет её шаман, давно косившийся угрюмо На дерзкий лик и стройный стан ("Чума на оба ваши чума!"), Иль выгонят отец и мать (мораль на севере сурова) - И дочь останется стонать без пропитания и крова, Иль вьюга разметёт очаг и вышвырнет её в ненастье - За эту искорку в очах, за эти косы и запястья, - Перевернёт её каяк, заставит плакать и бояться - Зане природа в тех краях не поощряет тунеядца.
И вот она принимает муки, и вот рыдает дни напролёт, И вот она ранит белые руки о жгучий снег и о вечный лёд, И вот осваивает в испуге добычу ворвани и мехов, И отдает свои косы вьюге во искупленье своих грехов, Поскольку много ли чукче прока в белой руке и чёрной косе, И трудится, не поднимая ока, и начинает пахнуть, как все.
И торжествуют наконец законы равенства и рода, И улыбается отец, и усмиряется погода, И воцаряется уют, и в круг свивается прямая, И люди севера поют, упрямых губ не разжимая, - Она ж сидит себе в углу, как обретённая икона, И колет пальцы об иглу, для подтверждения закона.
И только я до сих пор рыдаю среди ликования и родства, Хотя давно уже соблюдаю все их привычки и торжества, - О высшем даре блаженной лени, что побеждает тоску и страх, О нежеланьи пасти оленей, об этих косах и о перстах! Нас обточили беспощадно, процедили в решето, - Ну я-то что, ну я-то ладно, но ты, родная моя, за что? О где вы, где вы, мои косы, где вы, где вы, мои персты? Кругом гниющие отбросы и разрушенные мосты, И жизнь разменивается, заканчиваясь, и зарева встают, И люди севера, раскачиваясь, поют, поют, поют.
1996
Дмитрий Быков