Вовремя выйти из автобуса
(о книжке Керета; перевод Линор Горалик)
Про Керета однажды сказали, что он пишет свои рассказы в автобусе и заканчивает, когда пора выходить, - поэтому они такие незавершённые. Это правда: хотя от описанного часто сводит живот, слёзы и сопли остаются на нашей совести, допережёвывать приходится самим. За рамки вынесено сострадание.
Керет знает, как победить тротуары и кладбища . "Два-ноль, - сказал ты и прислонился ко мне.- Мы такие классные игроки, что у этих тротуаров вообще нет шансов."
И про капли от одиночества - про ушные капли, которые никогда не изменят, поэтому с ними можно прожить всю жизнь в пентхаузе на Флорентине.
А знаете, почему мрачный сосед никогда не улыбается? Просто он уверен, что его улыбка для вас смертельна. "Ганс изо всех сил сжал губы, его лицо налилось краской, и я понял, что он изо всех сил старается сдержать смех, чтобы спасти нас."
Вообще, у Керета все друг друга спасают или пытаются спасти, будь то поросёнок Песахзон или герой "Летучих Сантини"; впрочем, им это редко удаётся. "Ты мог согнуть колени, - прошептал папа Луиджи... - Ты мог чуть-чуть их согнуть. Я бы ничего не сказал".
Ещё есть understatement, одна из самых замечательных вещей в литературе. "Мы положили яйцо посреди двора... и по очереди высиживали его больше двух месяцев. В конце концов оно лопнуло, но внутри вместо маленького динозавра оказался младенец. Мы ужасно расстроились, потому что на младенце нельзя ездить в школу"; casual "Метеориты прилетели, как прилетали каждые семьсот лет", ну и всякое в этом роде.
Но самое лучшее - "Колыбельная для времени": "В ту ночь время сомкнуло наши веки, но не заснуло для нас, а когда песня прервалась, не закончившись, оно качнулось обратно и ударило нас на страшной скорости." Это гениально. Ну, о сострадании я уже говорила.
Про Керета однажды сказали, что он пишет свои рассказы в автобусе и заканчивает, когда пора выходить, - поэтому они такие незавершённые. Это правда: хотя от описанного часто сводит живот, слёзы и сопли остаются на нашей совести, допережёвывать приходится самим. За рамки вынесено сострадание.
Керет знает, как победить тротуары и кладбища . "Два-ноль, - сказал ты и прислонился ко мне.- Мы такие классные игроки, что у этих тротуаров вообще нет шансов."
И про капли от одиночества - про ушные капли, которые никогда не изменят, поэтому с ними можно прожить всю жизнь в пентхаузе на Флорентине.
А знаете, почему мрачный сосед никогда не улыбается? Просто он уверен, что его улыбка для вас смертельна. "Ганс изо всех сил сжал губы, его лицо налилось краской, и я понял, что он изо всех сил старается сдержать смех, чтобы спасти нас."
Вообще, у Керета все друг друга спасают или пытаются спасти, будь то поросёнок Песахзон или герой "Летучих Сантини"; впрочем, им это редко удаётся. "Ты мог согнуть колени, - прошептал папа Луиджи... - Ты мог чуть-чуть их согнуть. Я бы ничего не сказал".
Ещё есть understatement, одна из самых замечательных вещей в литературе. "Мы положили яйцо посреди двора... и по очереди высиживали его больше двух месяцев. В конце концов оно лопнуло, но внутри вместо маленького динозавра оказался младенец. Мы ужасно расстроились, потому что на младенце нельзя ездить в школу"; casual "Метеориты прилетели, как прилетали каждые семьсот лет", ну и всякое в этом роде.
Но самое лучшее - "Колыбельная для времени": "В ту ночь время сомкнуло наши веки, но не заснуло для нас, а когда песня прервалась, не закончившись, оно качнулось обратно и ударило нас на страшной скорости." Это гениально. Ну, о сострадании я уже говорила.