Общественная поддержка, идеология и пропаганда
Прежде всего, хочу
подвергнуть критике мнение, согласно которому общественная поддержка является
для националистов заведомо недостижимой целью. Не являются секретом результаты
различных опросов общественного мнения подтверждающих, что, несмотря на широкомасштабную
пропаганду терпимости к иммигрантам и нетерпимости к националистам, большое
число граждан страны разделяет базовые националистические идеи. То есть, по
крайней мере, пассивная массовая общественная поддержка русских националистов
уже существует в российском обществе. Другой вопрос в том что по различным
причинам националистические настроения не
могут оформиться организационно в виде единой националистической структуры,
организации, партии вследствие чего
данную поддержку частью узурпируют другие структуры, а частью она вообще не
находит никакого политического воплощения. Идеологию национализма разделяют в
России представители самых различных слоёв и классов населения - она имеет
глубокие социальные и культурные корни, обусловлена сложившейся ситуацией в
сфере межнациональных отношений и самой политикой власти, не дающей внятных
решений и без того ставших фактически неразрешимыми межэтнических проблем.
Конечно пропагандистская машина Системы, да и административно-полицейский
аппарат не дадут националистам завоевать большую общественную поддержку, чем имеется
у партии власти, но не об этом нам надо думать, я считаю, на данном этапе. Нам
надо думать не о приходе к власти, а о завоевании некоторой социальной ниши, о наращивании
общественно-политической активности и создании укреплённого плацдарма для
дальнейшего нашего продвижения.
Соответственно я не согласен с тем, что основной упор нашей пропаганды должен быть направлен не на массы, а на неких пассионариев. Потому что, во-первых, я вообще считаю такую постановку вопроса нелепицей. Агитационные и пропагандистские акции националистов могут иметь своей целевой аудиторией, как отдельные группы граждан, так и более широкие слои населения в зависимости от конкретных обстоятельств и сложившейся ситуации. Чем-либо пренебрегать в агитации и пропаганде я нахожу не имеющим смысла.
Во-вторых, я не вполне понимаю, каким образом, возможно, вычленить из толпы обывателей потенциального пассионария и определить круг его интересов для создания соответствующей линии пропаганды. Студенчество, по моему мнению, вовсе не является основной кузницей революционных кадров, хотя некоторая его часть на самом деле потенциально готова к рекрутированию. Студенты, в отличие от своих сверстников из рабочего класса вынужденных уделять своё основное время для заработка, действительно ведут образ жизни способствующий формированию у них бунтарских, революционных взглядов. Однако, будучи оторванной от жизни и проблем простого народа прослойкой они зачастую попадают в круг притяжения левацких, антинациональных идей и реализуют свой нонконформизм путём фактически просистемной антифашистской общественной активности являющейся только имитацией истинной революционности. Принадлежность к студенчеству это социальный показатель, а пассионарность это состояние души, а не социальная принадлежность.
Пользуясь случаем, я хочу описать своё представление о механизме процесса принятия абстрактным человеком какой-либо идеологии. Идеология состоит из своеобразного набора представлений, суждений и оценок, определённых ценностей и идеалов. Задача агитации и пропаганды довести до как можно большего числа людей постулаты идеологии, трансформируя их в удобоваримые, понятные людям формы. Я считаю, что человек принимает идеологию тогда, когда она даёт убедительные ответы на возникающие у него вопросы общественно-политического, ценностного характера, в том случае если данные ответы он принимает как верные. Соответственно, основная задача идеологов и пропагандистов - актуализация идеологии и пропаганды путём акцентирования внимания на наиболее острых социальных проблемах касающихся значительных групп населения. Естественно это не отменяет необходимость работы с отдельными категориями граждан, в том числе и со студентами.
Поэтому, основываясь на вышеизложенном, я считаю, что устарели не формулы политической пропаганды, а некоторые из её форм. При этом нельзя сказать, что старые агитационно-пропагандистские средства, такие как листовки, массовые собрания, публичные мероприятия и др. полностью утратили потенциал. Скорее их значение только несколько ослабло из-за появления новых агитационных средств, но ещё не потеряло своей силы и продолжает иметь большой потенциал влияния. Формула же пропаганды остаётся прежней и заключается в бесконечной критике существующего положения вещей с одновременным предложением собственной позитивной программы.
Также я считаю, что национал-социалистическое движение должно начинаться снизу, а никак не сверху. Наверху находится правящий буржуазно-чиновный класс и обслуживающая его интересы прослойка интеллектуалов - наши враги. Конечно, в наших рядах будут ренегаты правящего класса, но не они будут составлять ядро Организации и не они сделают основную часть работы перед Революцией. Конечно, серьёзная структура будет иметь внутри себя круг серьёзных интеллектуалов, но во многих случаях очевидно об их социальной успешности говорить не придётся. Потому что общественная элита за редким исключением формируется из интеллектуалов разделяющих и одобряющих ценности данного общества, а интеллектуалы эти ценности не приемлющие будут неизбежно вытеснены на обочину общественной жизни.
Один из основных доводов противников легального сопротивления заключается в том, что легальной общественной, политической борьбой в современных условиях невозможно заниматься с такой эффективностью как это было 10-15 лет назад, а значит, эти занятия якобы стали уже неактуальными, бессмысленными. При этом в качестве альтернативного пути, как правило, предлагается так называемое автономное сопротивление - децентрализованная деятельность многих независимых, анонимных, подпольных, немногочисленных групп самостоятельно и непрерывно совершающих агитационные и прямого действия акции.
Здесь я соглашусь в том, что общественная деятельность на данном историческом этапе, к сожалению, не очень то и востребована тем самым обществом, к которому она обращена. В России нет гражданского общества, как в цивилизованных странах, или оно находится в состоянии прогрессирующего упадка. Наиболее активные в сфере гражданского общества националисты всячески притесняются властью, компонент социальной организации, который, по словам социолога Александра Зиновьева можно «охарактеризовать выражениями вроде <моральнополитическое единство советского народа>» набирает силу, подминая под себя любые проявления общественной активности. В бурные 90-е, коэффициент полезной деятельности политических инициатив был выше в десятки и сотни раз; это было время, когда под флагами РНЕ маршировали тысячи и десятки тысяч людей по всей России, а сыгравший на националистических настроениях никому ранее неизвестный Жириновский мог в одночасье стать лидером крупнейшей парламентской фракции. Теперь всё действительно не так, но стало многократно сложнее действовать и радикальными методами. Государственный Молох без видимого усилия перемалывает жизни сотен тысяч заключённых, а тысячи правых радикалов для него - это микроскопическая песчинка. Система методично стирает в пыль, обрекает на годы и десятилетия тюрьмы тех, кто составляет наиболее активную и сознательную часть национального движения. И пусть радикальные автономы способны достигнуть впечатляющих локальных успехов, стратегически они обречены на поражение - так говорит свободный от иллюзий и идеалистических воззрений рассудок.
Ни один, ни другой путь не приведут нас к цели - вывод, который может показаться парадоксальным, но он очевиден. Для поиска ответа необходимо обратится к историческому контексту нашего времени. Однако об этом я напишу в другой раз.
Соответственно я не согласен с тем, что основной упор нашей пропаганды должен быть направлен не на массы, а на неких пассионариев. Потому что, во-первых, я вообще считаю такую постановку вопроса нелепицей. Агитационные и пропагандистские акции националистов могут иметь своей целевой аудиторией, как отдельные группы граждан, так и более широкие слои населения в зависимости от конкретных обстоятельств и сложившейся ситуации. Чем-либо пренебрегать в агитации и пропаганде я нахожу не имеющим смысла.
Во-вторых, я не вполне понимаю, каким образом, возможно, вычленить из толпы обывателей потенциального пассионария и определить круг его интересов для создания соответствующей линии пропаганды. Студенчество, по моему мнению, вовсе не является основной кузницей революционных кадров, хотя некоторая его часть на самом деле потенциально готова к рекрутированию. Студенты, в отличие от своих сверстников из рабочего класса вынужденных уделять своё основное время для заработка, действительно ведут образ жизни способствующий формированию у них бунтарских, революционных взглядов. Однако, будучи оторванной от жизни и проблем простого народа прослойкой они зачастую попадают в круг притяжения левацких, антинациональных идей и реализуют свой нонконформизм путём фактически просистемной антифашистской общественной активности являющейся только имитацией истинной революционности. Принадлежность к студенчеству это социальный показатель, а пассионарность это состояние души, а не социальная принадлежность.
Пользуясь случаем, я хочу описать своё представление о механизме процесса принятия абстрактным человеком какой-либо идеологии. Идеология состоит из своеобразного набора представлений, суждений и оценок, определённых ценностей и идеалов. Задача агитации и пропаганды довести до как можно большего числа людей постулаты идеологии, трансформируя их в удобоваримые, понятные людям формы. Я считаю, что человек принимает идеологию тогда, когда она даёт убедительные ответы на возникающие у него вопросы общественно-политического, ценностного характера, в том случае если данные ответы он принимает как верные. Соответственно, основная задача идеологов и пропагандистов - актуализация идеологии и пропаганды путём акцентирования внимания на наиболее острых социальных проблемах касающихся значительных групп населения. Естественно это не отменяет необходимость работы с отдельными категориями граждан, в том числе и со студентами.
Поэтому, основываясь на вышеизложенном, я считаю, что устарели не формулы политической пропаганды, а некоторые из её форм. При этом нельзя сказать, что старые агитационно-пропагандистские средства, такие как листовки, массовые собрания, публичные мероприятия и др. полностью утратили потенциал. Скорее их значение только несколько ослабло из-за появления новых агитационных средств, но ещё не потеряло своей силы и продолжает иметь большой потенциал влияния. Формула же пропаганды остаётся прежней и заключается в бесконечной критике существующего положения вещей с одновременным предложением собственной позитивной программы.
Также я считаю, что национал-социалистическое движение должно начинаться снизу, а никак не сверху. Наверху находится правящий буржуазно-чиновный класс и обслуживающая его интересы прослойка интеллектуалов - наши враги. Конечно, в наших рядах будут ренегаты правящего класса, но не они будут составлять ядро Организации и не они сделают основную часть работы перед Революцией. Конечно, серьёзная структура будет иметь внутри себя круг серьёзных интеллектуалов, но во многих случаях очевидно об их социальной успешности говорить не придётся. Потому что общественная элита за редким исключением формируется из интеллектуалов разделяющих и одобряющих ценности данного общества, а интеллектуалы эти ценности не приемлющие будут неизбежно вытеснены на обочину общественной жизни.
Один из основных доводов противников легального сопротивления заключается в том, что легальной общественной, политической борьбой в современных условиях невозможно заниматься с такой эффективностью как это было 10-15 лет назад, а значит, эти занятия якобы стали уже неактуальными, бессмысленными. При этом в качестве альтернативного пути, как правило, предлагается так называемое автономное сопротивление - децентрализованная деятельность многих независимых, анонимных, подпольных, немногочисленных групп самостоятельно и непрерывно совершающих агитационные и прямого действия акции.
Здесь я соглашусь в том, что общественная деятельность на данном историческом этапе, к сожалению, не очень то и востребована тем самым обществом, к которому она обращена. В России нет гражданского общества, как в цивилизованных странах, или оно находится в состоянии прогрессирующего упадка. Наиболее активные в сфере гражданского общества националисты всячески притесняются властью, компонент социальной организации, который, по словам социолога Александра Зиновьева можно «охарактеризовать выражениями вроде <моральнополитическое единство советского народа>» набирает силу, подминая под себя любые проявления общественной активности. В бурные 90-е, коэффициент полезной деятельности политических инициатив был выше в десятки и сотни раз; это было время, когда под флагами РНЕ маршировали тысячи и десятки тысяч людей по всей России, а сыгравший на националистических настроениях никому ранее неизвестный Жириновский мог в одночасье стать лидером крупнейшей парламентской фракции. Теперь всё действительно не так, но стало многократно сложнее действовать и радикальными методами. Государственный Молох без видимого усилия перемалывает жизни сотен тысяч заключённых, а тысячи правых радикалов для него - это микроскопическая песчинка. Система методично стирает в пыль, обрекает на годы и десятилетия тюрьмы тех, кто составляет наиболее активную и сознательную часть национального движения. И пусть радикальные автономы способны достигнуть впечатляющих локальных успехов, стратегически они обречены на поражение - так говорит свободный от иллюзий и идеалистических воззрений рассудок.
Ни один, ни другой путь не приведут нас к цели - вывод, который может показаться парадоксальным, но он очевиден. Для поиска ответа необходимо обратится к историческому контексту нашего времени. Однако об этом я напишу в другой раз.