неотложная помощь
Сейчас каникулы в детском саду. И вроде как жизнь повеселела (меньше площадок, страусиная политика). Сгоняли в Гамбург в гости и посмотреть на гамбургскую филармонию (крышеснос и отпад). Проведали мою тётю, заезжала свекровь, то-сё. Освноили игру "фруктовый сад 3+", в которую теперь режемся каждодневно. Скоро на море... Но нет, далеко не спрячешься.
Наташина мама Т не хотела бежать с Украины. Сестра Наташи с детьми приехала, а мать осталась. Она пересидела первый месяц по подвалам, а потом перебралась в деревню, куда войска не заходили, и занималась огородом. 21 июля проснулась от жутких болей в животе. Через три дня сдалась в больницу. Анализы какие-то сделали, даже томографию. Не фонтан, может быть и рецидив рака, надо лечиться и серьёзно. Направить её могли только в Харьков. И формально направления выписали, но пролучится ли лечиться при обстрелах дважды в день и большой части больниц в руинах? Наташа закусилась и мать перетащила к себе. Зарегистрировала, сразу же сводила к "семейному" врачу, та выписала обезболивающие и направила к онкологу. Тут-то и настал мой выход - во вторник меня попросили сходить вместе с семьёй, чтобы вести переговоры. Так я стала переводчиком.
Онколог вызвала скорую помощь прямо в клинику и отправила нас в больницу. В машину пускали только одного сопровождающего, поехала я. И потом приём, первичный осмотр, анализы (опять томография), направление в отделение, устройство в палате. Хоть всё и происходило без особых задержек, но заняло пять часов... Т - в прошлом школьный учитель математики, много лет бывшая лучшей в районе, сейчас репетитор. Выкована из стали. Самоирония, собственное достоинство и желание справиться самой, не размякать. Как ей было тяжело это всё. Чужая страна, боль, чудовищная усталость, врачи, непрерывное присутствие какой-то тётки, которую она впервые увидела пару часов назад, отсутствие личного пространства. Мне всё же кажется, что она смогла ко мне привыкнуть, и с какого-то момента мы проходили всё вместе, как команда.
Ярким моментом было появление главврача хирургии, очень харизматичного и красивого мужчины с голубыми глазами, который оказался одесситом и заговорил с Т. по-украински, и так уверенно и успокаивающе, как только врачи и умеют. Она была так рада, что коротко всхипнула, на секундочку дала слабину. Тут стало ясно, насколько ей трудно... Хирург потом вечером пришёл и в палату, поговорить и с Т. и с Наташей, поделиться результатами и планом. Получилась хорошая такая нота в конце жуткого дня.
... а всего этого могло бы и не быть. Начиная с того, что живот может и не заболел бы, если бы не надо было прятаться в подвалах и бояться танков. И как жаль, что реализовался именно этот сценарий. Блин, люди, прекращайте!!!
Вдогонку. Кроме усталости и эмоциональной измотанности от наблюдения за страданиями, в конце для у меня было и положительное чувство того, что я сделала что-то полезное. Что стало хоть чуть-чуть лучше. Знания языка оказались адекватными и помогли Т. Меня даже разик позвали в соседнюю комнату, чтобы попереводить, но там была испуганная пожилая женщина, говорящая только по-украински, и я не могла её понять достаточно, чтобы вести разговоры с врачами. Решила предложить свои услуги больнице, когда в работе образуется дыра (а она, похоже, грядёт).
Наташина мама Т не хотела бежать с Украины. Сестра Наташи с детьми приехала, а мать осталась. Она пересидела первый месяц по подвалам, а потом перебралась в деревню, куда войска не заходили, и занималась огородом. 21 июля проснулась от жутких болей в животе. Через три дня сдалась в больницу. Анализы какие-то сделали, даже томографию. Не фонтан, может быть и рецидив рака, надо лечиться и серьёзно. Направить её могли только в Харьков. И формально направления выписали, но пролучится ли лечиться при обстрелах дважды в день и большой части больниц в руинах? Наташа закусилась и мать перетащила к себе. Зарегистрировала, сразу же сводила к "семейному" врачу, та выписала обезболивающие и направила к онкологу. Тут-то и настал мой выход - во вторник меня попросили сходить вместе с семьёй, чтобы вести переговоры. Так я стала переводчиком.
Онколог вызвала скорую помощь прямо в клинику и отправила нас в больницу. В машину пускали только одного сопровождающего, поехала я. И потом приём, первичный осмотр, анализы (опять томография), направление в отделение, устройство в палате. Хоть всё и происходило без особых задержек, но заняло пять часов... Т - в прошлом школьный учитель математики, много лет бывшая лучшей в районе, сейчас репетитор. Выкована из стали. Самоирония, собственное достоинство и желание справиться самой, не размякать. Как ей было тяжело это всё. Чужая страна, боль, чудовищная усталость, врачи, непрерывное присутствие какой-то тётки, которую она впервые увидела пару часов назад, отсутствие личного пространства. Мне всё же кажется, что она смогла ко мне привыкнуть, и с какого-то момента мы проходили всё вместе, как команда.
Ярким моментом было появление главврача хирургии, очень харизматичного и красивого мужчины с голубыми глазами, который оказался одесситом и заговорил с Т. по-украински, и так уверенно и успокаивающе, как только врачи и умеют. Она была так рада, что коротко всхипнула, на секундочку дала слабину. Тут стало ясно, насколько ей трудно... Хирург потом вечером пришёл и в палату, поговорить и с Т. и с Наташей, поделиться результатами и планом. Получилась хорошая такая нота в конце жуткого дня.
... а всего этого могло бы и не быть. Начиная с того, что живот может и не заболел бы, если бы не надо было прятаться в подвалах и бояться танков. И как жаль, что реализовался именно этот сценарий. Блин, люди, прекращайте!!!
Вдогонку. Кроме усталости и эмоциональной измотанности от наблюдения за страданиями, в конце для у меня было и положительное чувство того, что я сделала что-то полезное. Что стало хоть чуть-чуть лучше. Знания языка оказались адекватными и помогли Т. Меня даже разик позвали в соседнюю комнату, чтобы попереводить, но там была испуганная пожилая женщина, говорящая только по-украински, и я не могла её понять достаточно, чтобы вести разговоры с врачами. Решила предложить свои услуги больнице, когда в работе образуется дыра (а она, похоже, грядёт).