Биоэтический вызов
Март 2008 г.
(Специально для "Парафияльной Газеты")
Интервью с монсиньором Джанфранко Жиротти, опубликованное в ватиканской газете "L'Osservatore Romano" за 9 марта, получило широчайшую известность, благодаря "утке", которую сотворили вокруг слов епископа светские издания и интернет-блоги. "Ватикан решил увеличить число смертных грехов вдвое! По инициативе епископа Джиротти опубликован новый список грехов числом четырнадцать…" Полная нелепость подобного утверждения для католика очевидна: начиная с отсутствия у Церкви догматического списка грехов и заканчивая тем, что периодическое издание, пусть даже ватиканское, менее всего подходит для провозглашения новых вероучительных положений.
Однако то, что НА САМОМ ДЕЛЕ сказал епископ Жиротти, весьма значимо и немаловажно. Речь шла о том, что с течением времени появляются новые сферы человеческой деятельности - и нарушенье Божьих законов применительно к этим сферам порождают новые грехи:
"Є різні підгрунтя, на яких сьогодні помічаємо появу грішних жестів (постав) стосовно індивідуальних і суспільних прав. В першу чергу, це підгрунтя біоетики, всередині якої не можемо не викрити деяких порушень фундаметальних прав людської природи через експерименти та генетичні маніпуляції, наслідки яких важко передбачити і тримати під контролем".
Слово "биоэтика" в наши дни слышал каждый. Даже если нам неизвестно его значение, то догадаться об этом совсем несложно: "этика жизни". Более точное, словарное определение: "направление социально-философской мысли, ставящее своей задачей изучение нравственно-этических, социально-политических и гуманитарных аспектов биологических наук"1. Возникла биоэтика несколько десятилетий назад в связи с прогрессом биомедицинской науки - и почти сразу же вышла за пределы собственно научной дисциплины. Она переросла в широкую общественную дискуссию по поводу сложнейшего морального выбора на границе между жизнью и смертью в парадоксальных ситуациях, постоянно порождаемых прогрессом современных биомедицинских технологий2.
Сам термин "биоэтика" был впервые предложен американским врачом Ван Ренсселером Поттером в книге "Биоэтика: мост в будущее" (1971).
Пограничные зоны
С каждым годом набирающие обороты дискуссии всё сильнее обращают нас лицом к проблемам и вопросам, которые ставит перед нами биоэтика.
Но насколько актуальна эта юная дисциплина для христиан? Ведь, в отличие от размытых мирских критериев, наше представление о ценности человеческой жизни имеет в основе неизменное Слово Божие и учение Церкви. Разве фундаментальные постулаты нашей веры не расставляют все акценты однозначно и недвусмысленно, чтобы мы могли понять, что совершать допустимо, а что - нельзя ни в коем случае? И если эту стройную систему взглядов всё же обозначить термином "биоэтика" - то это, видимо, будет совсем иная биоэтика, чем та, которой озабочен мир!..
Подобный вывод, казалось бы, очевиден. Тем не менее, он является ложным - как и любое решение, которое кажется простым, не требующим приложения усилий.
Для начала, суть биоэтики составляет не некая система утверждений или иерархия ценностей - а вопросы, которыми задаётся человечество, вдруг начавшее ощущать собственную ответственность за достигнутую им собственную интеллектуальную и технологическую мощь. Вопросы эти - общие для всех. А значит, не может быть двух биоэтик. Могут разниться ответы на осознаваемые нами вызовы, но само наличие общих вопросов обнадёживает.
В самом деле. Казалось бы, технологически оснащённое общество несётся вперёд без оглядки - сначала как паровоз, а затем - как космическая ракета. На протяжении почти что столетия человек цивилизованный радостно сводил собственную ценность и значимость до роли "колёсика и винтика" в общем дружном механизме.
И вдруг в какой-то момент секулярное общество ощутило необходимость, чтобы не быть сметённым в небытие, ухватиться за какие-то ценности, находящиеся за рамками научного метода и сухой логики. На повестке дня неожиданно оказался стоящим вопрос о биологическом… даже не выживании уже, а расчеловечивании, утрате того, что желает нас ЭТИЧЕСКИМИ существами.
Таким образом, с возникновением биоэтики развоцерковлённое общество вышло на поиски утраченных критериев. И именно здесь - впервые, может быть, за последние несколько веков - возникает общее пространство для взаимопонимания и встречи мира и Церкви. В этом пространстве нам, христианам, есть чем поделиться со встречными.
Но вот какое дело. Чем дальше мы заходим, тем отчётливее понимаем: есть множество ситуаций, в которых, к нашему изумлению, казавшиеся нерушимыми критерии слабеют или вовсе перестают нам помогать. И дело, конечно, не в том, что Божье Откровение утрачивает свою незыблемую авторитетность. Но Господь не давал и не даёт нам алгоритмов правильно поведения. Он зовёт нас за собой - и этот путь никогда не был лёгким.
Биоэтические проблемы - это своеобразные поля. Пребывая в их середине, мы действительно почти мгновенно находим правильный, единственно приемлемый с точки зрения Церкви ответ. Но чем дальше к периферии, к пограничной зоне, тем сложнее и неоднозначнее становится ситуация, одна ценность вступает в конфликт с другой - и в какой-то момент мы с ужасом понимаем: НЕ ЗНАЕМ уже, что в данной ситуации является правильным, а что - нет.
Ну, например. Станет ли кто-то из нас спорить с утверждением: жить человеку или умереть - решать Господу, а не нам? Во второй половине ХХ века христианство, опираясь на данный принцип, сумело убедить большинство земных государств и правительств отказаться от смертной казни. Окружая заботой больных, мы не делим их по тому, у кого больше шансов на выздоровление, а стремимся помочь каждому из них. Но именно эта забота, её растущий технологический уровень внезапно поставили нас перед той самой ситуацией, от которой мы с негодованием отвернулись.
Собственно говоря, биоэтика как таковая возникла именно с подобной ситуации. В 1961 г. в США вспыхнули публичные дискуссии вокруг деятельности этического комитета при Центре "Искусственная почка" в Сиэтле. Этот комитет занимался отбором первых пациентов для искусственного гемодиализа. Доступ к только что появившимся немногочисленным аппаратам искусственной почки означал для пациентов жизнь, а те, кому комитетом было отказано в лечении, были фактически обречены на скорую смерть. У создателей первого этического комитета возникло понимание, что распределение дефицитного ресурса - это не только медицинская, но и моральная проблема3.
Но и с точки зрения моральных (церковных ли, светских ли) ценностей выход в данной ситуации мучителен и трагичен. Осуществлять "сортировку" пациентов, отправляя часть из них умирать? Или отказаться от такого выбора - и обречь на смерть вообще всех нуждающихся, даже не попытавшись спасти никого из них?..
Другой пример. Понятие об эвтаназии вызывает у нас совершенно справедливое отторжение: убийство остаётся убийством, даже когда совершается по просьбе самой жертвы и из самых что ни на есть благих намерений. Но оказавшись в "пограничье", мы вдруг осознаём, что помимо активной эвтаназии есть и пассивная (неоказание жизненно важной помощи больному, что приводит к его смерти). Казалось бы, хрен редьки не слаще. Но дело в том, что современные реанимационные аппараты способны годами искусственно вызывать сердцебиение и гнать кровь по телу, во всём остальном лишённом каких бы то ни было признаков жизни. Решение о смерти мозга на практике является весьма и весьма зыбким. Но в какой-то момент аппарат всё же приходится останавливать. Когда именно? И что это, если не неизбежная, обусловленная современным технологическим уровнем (в прежние времена такой пациент благополучно умер бы в самом начале коматозного состояния) пассивная эвтаназия?..4
Перед лицом подобного выбора может оказаться каждый - как оказался однажды автор этих срок. Прямо посреди улицы упал и потерял сознание мужчина средних лет. Собравшиеся вокруг люди, сменяя друг друга, делают ему массаж сердца и искусственное дыхание. Врач примчавшейся "скорой" дважды делает прямые уколы в сердце и четыре раза (!) применяет дефибриллятор. Ничего не помогает. Но сердце в результате массаже продолжает сокращаться, а замерить мозговые импульсы в уличных условиях невозможно - равно как транспортировать пострадавшего, поскольку для этого придётся остановить реанимационные процедуры. Однако рано или поздно врачу пришлось принять решение и объявить о смерти пациента, а нам - прекратить поддерживать в его теле жизнь. Вопрос о том, а не застучало бы снова его сердце, продолжай мы его массировать ещё пять минут, - этот вопрос теперь засел во мне навсегда.
Врач не должен ни в чём и никогда причинять пациенту вред. Согласны мы с этим? Но как быть с сильнодействующими препаратами (например, применяемыми при лечении онкозаболеваний), которые, помогая избавиться от одной болезни, сами наносят пациенту немалый вред, сокращают как продолжительность его жизни, так и её качество? В прошлом, опять же, таких вопросов не возникало: подобных препаратов не было, и человек, по нынешним меркам излечимый, благополучно умирал естественным путём, быстро и мучительно…
Есть, пожалуй, лишь одно биоэтическое "поле", где ответ для христианина очевиден и однозначен. Какие бы аргументы ни привлекались при обсуждении проблемы допустимости абортов - убийство остаётся таковым, как ни прячь его за умными рассуждениями и невинно звучащими словами. Однако и здесь существует своё "пограничье"… Это - внематочная беременность, при которой зачатый младенец по определению обречён на смерть, а в случае промедления с операцией неизбежно погибнет и мать. Каково правильное решение в подобной ситуации? Права ли женщина, принявшая внематочную беременность как Божью волю и обрекшая себя на скорую - и бессмысленную - смерть вместе с обречённым младенцем? Или это тот исключительный случай, при котором абортивное вмешательство, по сути, равносильно завершению естественного срыва беременности? И если вы думаете, что в реальности такой выбор никто не ставит, то я вам сообщу: пару месяцев назад на православном интернет-форуме всерьёз И НАРАВНЕ обсуждались обе эти позиции…
Таким образом, биоэтика - это пространство СОВМЕСТНОГО поиска решений и ответов. Причем поиск этот направлен на изначальные, извечные ценности, берущие своё начало в Любви Божьей. На сегодняшний день наибольшее признание получила биоэтическая система Т. Бошама и Дж. Чайлдресса, состоящая из четырех взаимосвязанных принципов: автономии, "не навреди", благодеяния и справедливости5. Нам ли оставаться в стороне, если мир сам идёт нам навстречу?..
И главное, с чем мы приступаем к биоэтическим проблемам - это не заранее прописанные ответы, применимые в любой ситуации, а именно Любовь, главный вручённый нам наш дар и главное наше призвание. Именно она поможет нам всякий раз в неразрешимо трудной ситуации нащупать единственно верное - здесь и сейчас, для этого конкретного случая - решение.
1 http://neproblema.com.ua/index.php?nma=glossar&fla=index&litter=193
2 П. Тищенко. Биоэтика. http://animal-rights.org.ua/forum/index.php?s=150c25b577df1a61d2d9deae839577d5&showtopic=110
3 Там же.
4 Впрочем, вопрос об активной эвтаназии на протяжении церковной истории тоже не всегда ставился совершенно однозначно. Вспомнить хотя бы, как назывался короткий тонкий кинжал, входящий в экипировку рыцаря-крестоносца, и для чего он использовался…
5 См.: С. В. Вековшинина. Введение в биоэтику. http://www.philsci.univ.kiev.ua/biblio/bioetica/Vekov.htm