О «взрослых цивилизациях». Часть первая.
Оригинал взят у anlazz в О «взрослых цивилизациях». Часть первая.
Более 10 лет назад, в 2001 году, российский фантаст и мыслитель Сергей Переслегин написал послесловие к выходящему в то время изданию Ивана Антоновича Ефремова. Статья эта назвалась «Странные взрослые». Она стала, во многом, «водоразделом» в отношении к великому советскому фантасту. До нее - Ефремов заслуженный «мэтр» советской фантастики, основоположник «школы Ефремова» (пусть никогда и не существовавшей), автор многих фундаментальных и «вошедших в сокровищницу мировой культуры» книг, в том числе «классической советской утопии» «Туманность Андромеды». Некоторые, особенно эрудированные личности, еще могли вспомнить «Час быка» - антиутопию, которую в советское время запрещали, якобы из-за «клеветы на существующий режим». Но время, когда любая антисоветчина ценилась на вес золота, давно прошли, и этот критерий давно уже не служит стимулом к чтению. Поэтому казалось, что книги «мэтра», заняли почетное место среди «классики», и обречены там оставаться навечно, хранить пыльное почетное величие, иногда будучи доставаемыми по случаю очередного юбилея.
После статьи же - Ефремов - автор особых «книготренингов» (по терминологии Переслегина), открывающих будущее и расширяющих «туннель Реальности» гораздо сильнее пресловутой «кислоты». Его произведения не только не являются очередным переизданием официальной идеологии и партийных догм о строительстве коммунизма, а выходят за рамки вообще любых доктрин. Из «нафталинового мэтра» Ефремов превращался в разработчика собственного, уникального метода предсказания - вернее конструирования - будущего, намного обошедшего всех официально признанных мыслителей. И разумеется, никакая «нафталиновая» библиотечная ссылка книгам советского фантаста не грозит.
Разумеется, к самому Переслегину можно относиться по разному. Это, прежде всего, «человек 1990 годов», со всеми «тараканами» того времени, включая антисоветизм (он постоянно подчеркивает «ненормальность» советской модели), любовь к фашизму, постмодернизм, доходящий до крайности, наконец, пропаганду наркомании в виде пресловутого «расширения сознания. Но следует понимать, что подобное мировоззрение - закономерный этап того состояния, в котором находилось в то время общество. Это не уменьшает значения проведенного Переслегиным «раскрытия Ефремова», которое заново ввело его работы в существующий дискурс, и не отменяет того факта, что именно Переслегин, несмотря на свой постмодернизм и «расширение сознания», сумел выхватить главное в работах советского фантаста.
Впрочем, отсутствие природоразрушения - это всего лишь одна грань этого необычного мира. Можно упомянуть еще отсутствие экономических кризисов - но это, обычно, полагается базовым для всякой развитой цивилизации. Важно другое - то, что эта гармоничная цивилизация при всем этом оказывается при этом абсолютно индивидуалистической цивилизацией. На самом деле, это известная проблема: в нынешнем понимании возможна или цивилизация свободных индивидуумов, разносящих окружающий мир «в куски», или жесткая иерархическая система подавленных личностей (вплоть до потери индивидуальности), организованных внешней идеей. Ну, и промежуточные варианты, в виде тех же индивидуумов, имеющих некоторый «коридор свободы», и подавляемых за его пределами (чтобы все-таки сохранить мир). Мир же Ефремова - противоположность и этим двум тенденциям, и их всевозможным «суперпозициям». Мир, в которых свободные личности занимаются общим делом, и не требуется никакой системы принуждения, чтобы заставить их делать это.
И вот тут перед Переслегиным оказывается крайне сложная задача: вопрос типизации этого мира. При всей гениальности переслегинской статьи, она имеет один недостаток: несмотря на все техники «расширения сознания», ее автор не может «выпрыгнуть» за пределы существующей типизации. Определяя мир Ефремова, как «незападную цивилизацию», он невольно относит ее к «цивилизации восточной». Разумеется, восточной не в смысле Ближнего Востока, а скорее, Востока Дальнего. Сам автор статьи употребляет характеристику «Дао-ориентированная цивилизация». Это, в некоторой мере, трюк, призванный скрыть свою невозможность покинуть существующий «тоннель Реальности»: Переслегин сам подчеркивает, что в наших языках («время-ориентированных») понятие «дао» невыразимо - что полностью лишает смысла понятие «дао-ориентированная цивилизация». Я не знаю, что подумали бы даосы, если бы прочитали «Туманность Андромеды», но для нашего, современного читателя единственный смысл фразы «дао-ориентированная» имеет отсылку на Дальный Восток, и в частности, в Китай.
Тут-то и возникает противоречие. Иван Антонович Ефремов, при всем своем уважении к восточным культурам, ни даосом, ни китайцем не был. Он был русским, европейски образованным человеком, советским гражданином и вряд ли имел смысл писать в таком ключе, при котором смысл его произведения не мог быть бы раскрытым в русско-советско культуре. Было бы странно, если он писал бы для даосов. Поэтому сама концепция «дао-ориентированной цивилизации» в этом свете выглядит весьма сомнительной. Более того, «провосточность» Ефремова была весьма специфичной: он никогда не был в Китае или Индии, при всей своей образованности специалистом по этим культурам не был, и соответственно, тонкостей тех или иных учений мог и не знать. Единственное, что можно сказать - это то, что Иван Антонович знал и принимал многие мысли учения Агни Йоги. Но, во-первых, это стало известно только недавно, благодаря исследованиям современных ефремологов Ольги Ереминой и Николая Смирнова. На момент написания Переслегиным своей статьи данной информации еще не было. И во-вторых, знание и даже принятие Живой Этики автоматически не означает тождественность им идей Ефремова.
И главное - Ефремов явно показывает реальные корни своей «цивилизации». В «Часе быка» он пишет:
«Кто же был первым на этом пути? Неужели опять Россия? - заинтересовалась Эвиза.
- Опять Россия - первая страна социализма. Именно она пошла великим путем по лезвию бритвы между гангстеризующимся капитализмом, лжесоциализмом и всеми их разновидностями. Русские решили, что лучше быть беднее, но подготовить общество с большей заботой о людях и с большей справедливостью, искоренить условия и самое понятие капиталистического успеха, искоренить всяческих владык, больших и малых, в политике, науке, искусстве. Вот ключ, который привел наших предков к Эре Мирового Воссоединения.»
Удивительное дело, но вместо восточных корней и «дао-ориентации» автор указывает на русское происхождение своего мира. Причем «русская основа» прослеживается и в «Туманности Андромеды», как таковой, когда идет ссылка на русское происхождение Дар Ветра, на могилу Волошина или памятник создателям первого спутника. Другое дело, что в 1957 году (в отличие от 1968), мало у кого могло возникнуть сомнение в том, какая именно «цивилизация» приведет к построению коммунизма. Получается, что Переслегин предпочел не замечать очевидное, и выдвигать свой тезис «восточного» происхождения мира «Туманности» и «Часа быка», чтобы зачем-то не сводить дело к русским? Но в чем-чем, а в русофобии данный автор замечен никогда не был, напротив, еще в 1990 годы он был одним из немногих, кто выступал с точки зрения русского патриотизма. Поэтому понятно, что за нежеланием относить «ефремовский коммунизм» к «русскому пути» стоит что-то большее…
И это сущая правда. Дело в том, что Переслегин, как сказано выше, относит Россию к разновидности европейской, «время-ориентированной» цивилизации, которая однозначно не подходит к описываемому миру. Отнесение «мира Ефремова» к «Востоку» позволяет обойти это несоответствие, правда, это же порождает проблему «генезиса» «мира Туманности», потому, что на базе ни одного из существующих «восточных» обществ построить его так же нельзя. Кроме того, довольно ясно выраженное отношение Ефремова к Китаю (высказанное и в «Часе быка», где общество Торманса имеет явные китайские черты, и в «Таис Афинской», в разговоре с китайским путешественником) делает весьма слабой возможностью того, чтобы писатель стал бы выводить свой мир из «китайского варианта». То же самое можно сказать про Индию, которую Ефремов, конечно, очень любил, но знал довольно слабо для того, чтобы делать основой своего мира. Да и описание современной ему Индии в романе «Лезвие бритвы» так же далеко от восхищения. Но еще более важно то, что близость общества Ефремова к «буддистскому миру» во многом кажущаяся: основная идея его произведений состоит в борьбе со страданиями и несправедливостью, в «исправлении» мира, а вовсе не в отрицании его.
Получается, что проблема «типизации» ефремовского мира нерешаема, т.е. это не «западная» и не «восточная» (и в «исламской», и «буддистской» ипостаси) цивилизация. Отсюда следует, что провести «нить» из «современности» в этот мир невозможно, и описываемое будущее не имеет корней в настоящем. Т.е. оно никогда не осуществимо. По-видимому, Переслегин пришел именно к подобным выводам, так как в конце статьи заявляет о том, что мир может выйти к «постчеловечеству», минуя этап «классической сверхцивилизации». Именно современный (Переслегину) человек, «оснащенный» некими (психо)техниками, оказывается способен стать выше человека ефремовского будущего. Этот вывод, разумеется, следует отнести к «артефактам» 1990 годов, когда человечество в целом было уверено в «Конце Истории» и в том, что оно представляет собой высшую форму развития разума. (У Переслегина есть, кстати, мысли и «покруче» - о том, что элита США уже представляет собой постчеловеческую форму - люденов. Как говориться, кто мог тогда предполагать, что это не элита США настолько крута, а мы настолько деградировали, что по сравнению с российской элитой любой американец выглядит гением.)
Но конец Истории не произошел, американцы не стали суперцивилизацией (а ведут себя, как банальная империалистическая держава), и следовательно, «халявного» скачка туда не будет. Человечество опять поставлено перед фактом преодоления своих проблем через медленное и постепенное восхождение. А следовательно, мир «Туманности Андромеды» вновь оказывается актуальным. Но тогда получается, что следует искать пути к загадочной «дао-ориентированной» цивилизации. Есть ли они? Или нет?
Разумеется, есть. Решение проблемы, на самом деле, лежит на поверхности. Причисление России к разновидности Западной («время-ориентированной») цивилизации на деле представляет собой ошибочное действие. Вернее, не так - ошибочным является стремление выводить мир Ефремова из «российского варианта» западной цивилизации. Дело в том, что этот мир имеет корни не просто в российской, а в советской истории. Для русского патриота Переслегина эти варианты, в самом лучшем случае, были одинаковы. В худшем же, СССР был, однозначно, «ухудшенной формой» Российской Империи, которая была уничтожена «на взлете» революцией 1917 года. Для 1990 годов данное утверждение не просто норма, оно представляет собой максимально возможную лояльность к Советскому периоду (потому, что было общепринято: СССР- империя зла, рабовладельческая тирания, орочий Мордор и т.д., и т.п.). Переслегинское включение советского периода в общероссийский «поток истории», что на тот момент было очень и очень смело, по сравнению с официальными «70 годами тьмы». Но пойти далее он не может. Более того, он «связан» господствующей тенденцией считать окружающую его ельцинскую РФ исторической нормой, наследующей РИ, что еще сильнее запутывает ситуацию. Действительно, провести «прямую развития» от Империи к текущей (на момент написания статьи) реальности, с «пьяницей президентом и победой товарно-денежных отношений над здравым смыслом»(как писал тот же Переслегин) и так трудно. Если же считать СССР периодом взлета, а не падением, то вообще невозможно…
Но сейчас мы свободны от подобных условностей. Понимание механизмов развития и деградации общества делает излишними все прежние конструкции. Диалектическое представление позволяет понять, что самые сильные падения могут случиться как раз в случае высочайшего взлета. И поэтому вполне допустимо, что советский период не просто был периодом расцвета «русской цивилизации», но имел явные черты чего-то большего, нежели мощная и непобедимая «Красная Империя». Даже само наличие произведений, подобных «Туманности Андромеды», свидетельствует о подобном. Диалектическая связь творчества и реальности позволяет предполагать, что «придуманные миры», имеющие некоторые отличия от устоявшихся представлений, означают наличие этих отличий и в породившей их жизни.
Но это порождает встречный вопрос: если произведения Ефремова представляют собой развитие некоторых сторон советской действительности, то почему тогда этого не наблюдается в «остальной массе» советской фантастики? Тот же «мир Стругацких» гораздо более «классичен», нежели «мир Ефремова», настолько, что у Переслегина не возникает желания отнести его к «дао-ориентированной цивилизации». Почему же только Ефремов сумел вывести свою «дао-цивилизацию» из данной советской особенности, остальные писатели предпочитали работать в рамках стандартной «время-ориентированности».
На самом деле, и это объяснимо. Разумеется, эти новые тенденции, которые имели место в СССР, не охватывали всю советскую жизнь целиком.
Особенность Советского Союза была в том, что он представлял собой довольно эклектичное общества, в котором самые передовые течения соседствовали с самой дремучей архаикой. Построение социализма не просто в отдельно взятой стране, а в стране, которая на момент Революции еще даже не завершила переход к капиталистической форме хозяйствования, привело к тому, что быстро и полностью победить господствующие прежде отношений было невозможно, все попытки это сделать (вроде «атаки на быт» 1920 годов) не давали нужного результата. Однако, одновременно с этим существовали мощные «локусы будущего» (в основном, в самых передовых областях хозяйствования, вроде науки и высокотехнологичного производства), которые и стали источниками самых передовых и революционных тенденций. Именно эти «локусы» (вроде Пулковской обсерватории, в которой работал Борис Стругацкий) и выступили главными «генераторами» образов советской фантастики.
Проблема состояла в том, что эти «генераторы» охватывали всего лишь часть жизни людей, там работающих. Остальная, не связанная с работой жизнь советского человека протекала в другом, «обыденном» измерении, которое, в самом лучшем случае, отвечало уровню страны средней развитости. Поэтому те же Стругацкие, справедливо определив творящееся в научных институтах, как «зачаток» коммунизма, оказались в тяжелом положении, когда стали развивать эту идею. Ну, в самом деле, пускай в будущем все будут работать так, как научные сотрудники 1960 годов. Это хорошо. Но что они будут делать после работы. Пить водку? Заниматься флиртом разной степени тяжести? Понятное дело, что «настоящему магу» это неинтересно. Поэтому оставалось «достраивать» остальной мир вокруг этого «изначального» локуса. Естественно, на основании современности - т.е. «время-ориентированной цивилизации».
Что же касается Ефремова, то основное его отличие состоит в том, что этот автор мог наблюдать «советский эксперимент» практически с самого его начала. Встретив Революцию в сознательном возрасте, Иван Антонович видел всю динамику советской жизни. В отличие от фантастов более раннего периода, он сумел застать указанный выше период расцвета «коммунистических локусов» 1950 -1960 годов, увидеть зачатки неотчужденного труда в жизни человека, не требующего не только экономической стимуляции, но и партийно-пропагандистской работы. В отличие от фантастов «более поздних», Ефремов сумел увидеть процесс преобразования общества целиком, в том числе и тех моментов, которые более молодому поколению казались статичными и застывшими на века. Наконец, как человек, немало поездивший по стране, Ефремов видел огромное количество самых разных людей в самых разных ситуациях. Он видел, как одни условия раскрывают одни человеческие качества, а другие - соответственно, другие.
Наконец, следует понимать, что Ефремов оказался, наверное, единственным из писателей-фантастов, понимающим диалектику. Что поделаешь - он диалектику учил «не по Гегелю», а по реальной «летописи жизни», занимаясь эволюцией живых организмов. И, в отличие от тех, кто изучал ее на занятиях по философии, прекрасно видел применимость диалектического мышления к реальности. Сложно сказать, когда Ефремову пришла в голову мысль о том, что развитие общества имеет те же закономерности, что и развитие живых существ, но с этого времени писателю стало понятно, что просто линейной интерполяцией для предсказания будущего не обойтись. Представление о неизбежности более высокой негэнтропии для социумов выводилось так же из указанных выше законов эволюции. Оставалось соотнести это с марксистскими представлениями о коммунизме (которые Иван Антонович, несомненно, знал), чтобы получить диалектическую модель перехода к новому обществу. Именно это общества должно было зародиться из «локусов», что 1950 годов, путем их развития и охвата всего социального порядка. И важнейшей частью этого пути должно было стать изменение психологии человека.
Как уже сказано выше, особенностью Ефремова было то, что он не был «кабинетным» и «городским» писателем, проводящем все свое время в бесконечных «литературных тусовках». Даже в науке Иван Антонович оставался, прежде всего, практиком, и несмотря на огромные заслуги в теории, именно практика составляла большую часть его деятельности. Именно там, в самых жестких условиях геологических и палеонтологических экспедиций, Ефремов нашел ответ на вопрос: в какую же сторону должна измениться психология человека в будущем. В ситуации, когда люди самого разного склада (а подбор «партий» происходил практически по случайному принципу) работают ради одного общего дела, они способны на такие вещи, которые ранее могли бы показаться невозможными. Ефремов с «обычными» рабочими (набранными «по объявлениям») проходил по маршрутам, что сейчас кажутся непроходимыми даже специально подготовленными спортсменами-экстремалами.
Не меньшее значение для Ивана Антоновича имело и знакомство со всевозможными «туземными жителями», проживающими в условиях, непригодных для выживания горожанина. И опять - он видел тут необычайное раскрытие человеческих качеств, которые в городских условиях рассматривались, как редкие, вроде честности, верности товарищам и ответственности (в том числе, и по отношению к природе, что позволяло малым этносам веками жить в одном и том же месте). То, что в городе было уделом редких «героев», в тайге или горах составляло естественную жизнь людей. Не менее важным для писателя стала и прошедшая недавно война, на которой проявилось неслыханное величие духа самых обычных, до этого момента, людей. Получалось, что обыкновенный, средний человек оказывался способным стать героем и нравственно, и физически - если бы ему не мешали существующие общественные отношения. Именно к этой мысли пришел писатель, создавая мир «Туманности». Он показал цивилизацию, в которой человек существует в условиях, способствующих расцвету его высших, а не низших духовных и физических качеств.
Диалектическая связь личности и общества дает, в этом случае, необычайные возможности и человеку, и социуму в целом. Поэтому вероятность наступления подобной эпохи близится к единице - общество подобного типа очень устойчиво, и выйдя один раз на «уровень стабильного существования», оно оказывается способным существовать сколь угодно долго. А высокий уровень способностей его членов делает данную модель крайне эффективной: в самом деле, если некая группа людей (например, геологическая партия) при определенных условиях совершает работу, значительно превышающую «среднестатистическую», то применение данной особенности ко всему обществу открывает огромные перспективы. Разумеется, с определенными оговорками - но о них будет сказано потом, равно как и о тех условиях, при которых возможно строительство нового общества.
Отсюда можно сказать, что «цивилизация Ефремова», «зародившаяся» на основании советского общества 1950 годов, является не загадочной «дао-ориентированной», а вполне понятной для современного человека «общество-ориентированной» или, вернее, «системо-ориентированной цивилизацией». Высшей ценность в ней является понятие общих или системных ценностей - существование человечества или, более того, существование планеты Земля в целом (а в будущем - это отношение распространяется на всю Вселенную. «…С изобретением ЗПЛ наступила Эра Встретившихся Рук, а что придет ей на смену в грядущем? Эра соединения Шакти и Тамаса? Уравновешивание корней двухполюсной вселенной?… ). В отношении к каждому конкретному человеку акцент делается в опоре на цельную, гармоничную личность, вместо господствующего сейчас развития отдельных качеств.
Отсюда происходит понимание «пути» (того, что Переслегин зачем-то и обозначает, как «дао») - линии развития любой сложной системы, подчиняющейся диалектическим законам мира. Понимание неслучайности и непроизвольности данного процесса и приводит к странной, на первый взгляд, особенности развития «мира Туманности» - удивительной неспешности прогресса. Ведь если развитие идет неслучайным образом, если оно соответствует «пути» - то нет смысла в гонке, которая нужна только тогда, когда требуется произвести большее число «бросков кости», случайных попыток, из которых эволюция и выберет главное. Но если развитие выведено из-под власти случайного отбора, то как можно большего числа попыток уже не нужно. Цивилизация переходит от уровня «отбирающей эволюции» на уровень «сознательной эволюции».
Данный переход и является переходом к пресловутой «сверхцивилизации». Кстати, возвращаясь к указанной выше статье Переслегина, следует сказать, что он абсолютно точно указал на этот момент: переход от «детской» (или, как говорит Переслегин вслед за Лири, «личиночной») цивилизации к цивилизации «взрослой». Вот только указанным Лири и поддержанным Переслегиным путем (индивидуальных или групповых психотренингов вкупе с пресловутым «расширением сознания» добраться в это состояние невозможно. Крах всего «спектра идеологий 1990», происходящий на наших глазах, затрагивает не только либерализм и антисоветизм, но и большинство эзотерических и «психоделических» идей. Но данная особенность еще более увеличивает ценность работ Ефремова, которые имеют совершенно иные основания (не связанные с господствующими в 1990 годы идеями).
Впрочем, более подробно о «взрослых цивилизациях» и о переходе к ним, будет сказано во второй части…
Более 10 лет назад, в 2001 году, российский фантаст и мыслитель Сергей Переслегин написал послесловие к выходящему в то время изданию Ивана Антоновича Ефремова. Статья эта назвалась «Странные взрослые». Она стала, во многом, «водоразделом» в отношении к великому советскому фантасту. До нее - Ефремов заслуженный «мэтр» советской фантастики, основоположник «школы Ефремова» (пусть никогда и не существовавшей), автор многих фундаментальных и «вошедших в сокровищницу мировой культуры» книг, в том числе «классической советской утопии» «Туманность Андромеды». Некоторые, особенно эрудированные личности, еще могли вспомнить «Час быка» - антиутопию, которую в советское время запрещали, якобы из-за «клеветы на существующий режим». Но время, когда любая антисоветчина ценилась на вес золота, давно прошли, и этот критерий давно уже не служит стимулом к чтению. Поэтому казалось, что книги «мэтра», заняли почетное место среди «классики», и обречены там оставаться навечно, хранить пыльное почетное величие, иногда будучи доставаемыми по случаю очередного юбилея.
После статьи же - Ефремов - автор особых «книготренингов» (по терминологии Переслегина), открывающих будущее и расширяющих «туннель Реальности» гораздо сильнее пресловутой «кислоты». Его произведения не только не являются очередным переизданием официальной идеологии и партийных догм о строительстве коммунизма, а выходят за рамки вообще любых доктрин. Из «нафталинового мэтра» Ефремов превращался в разработчика собственного, уникального метода предсказания - вернее конструирования - будущего, намного обошедшего всех официально признанных мыслителей. И разумеется, никакая «нафталиновая» библиотечная ссылка книгам советского фантаста не грозит.
Разумеется, к самому Переслегину можно относиться по разному. Это, прежде всего, «человек 1990 годов», со всеми «тараканами» того времени, включая антисоветизм (он постоянно подчеркивает «ненормальность» советской модели), любовь к фашизму, постмодернизм, доходящий до крайности, наконец, пропаганду наркомании в виде пресловутого «расширения сознания. Но следует понимать, что подобное мировоззрение - закономерный этап того состояния, в котором находилось в то время общество. Это не уменьшает значения проведенного Переслегиным «раскрытия Ефремова», которое заново ввело его работы в существующий дискурс, и не отменяет того факта, что именно Переслегин, несмотря на свой постмодернизм и «расширение сознания», сумел выхватить главное в работах советского фантаста.
- Первое - это то, что описанная Ефремовым цивилизация не является современной цивилизацией ни в какой форме - ни один вариант ее (линейного) эволюционного развития не может дать нам «Туманность Андромеды». Это само по себе очень важное представление - потому, что не делает этот мир «автоматическим продолжением» советской модели, вроде «мира Полдня» Стругацких. Ведь развитие СССР осуществлялось, в целом, именно в рамках современной западной цивилизации (На самом деле, тут есть одна тонкость, о которой будет сказано ниже).
- Второе, не менее важное - это то, что Ефремов сумел «вычислить» параметры этой «незападной» цивилизации довольно точно для того, чтобы обеспечить в своих романах минимум противоречий. Последнее очень интересно - обыкновенно попытки «покинуть» привычный мир оказываются неудачными, и в самых загадочных «землях» герои ведут себя так, как вели бы современники автора. А тут советский палеонтолог добился того, что никакими медитациями и «веществами» получить невозможно: выхода за пределы существующего мира и переходу к миру будущего. Правда, отличие мира «Туманности Андромеды» от «главной последовательности» советской фантастики довольно сильно нивелируется определенной архаичностью языка автора (ну, может быть, архаичность тут довольно сильное слово, но язык Ефремова, естественно, соответствует 50 годам XX столетия, и для нашего современника автоматически относит произведение к «классике», со всеми вытекающими последствиями). Переслегинское «раскрытие Ефремова» во многом и состоит в пересказе прочитанного на «современном языке».
Впрочем, отсутствие природоразрушения - это всего лишь одна грань этого необычного мира. Можно упомянуть еще отсутствие экономических кризисов - но это, обычно, полагается базовым для всякой развитой цивилизации. Важно другое - то, что эта гармоничная цивилизация при всем этом оказывается при этом абсолютно индивидуалистической цивилизацией. На самом деле, это известная проблема: в нынешнем понимании возможна или цивилизация свободных индивидуумов, разносящих окружающий мир «в куски», или жесткая иерархическая система подавленных личностей (вплоть до потери индивидуальности), организованных внешней идеей. Ну, и промежуточные варианты, в виде тех же индивидуумов, имеющих некоторый «коридор свободы», и подавляемых за его пределами (чтобы все-таки сохранить мир). Мир же Ефремова - противоположность и этим двум тенденциям, и их всевозможным «суперпозициям». Мир, в которых свободные личности занимаются общим делом, и не требуется никакой системы принуждения, чтобы заставить их делать это.
И вот тут перед Переслегиным оказывается крайне сложная задача: вопрос типизации этого мира. При всей гениальности переслегинской статьи, она имеет один недостаток: несмотря на все техники «расширения сознания», ее автор не может «выпрыгнуть» за пределы существующей типизации. Определяя мир Ефремова, как «незападную цивилизацию», он невольно относит ее к «цивилизации восточной». Разумеется, восточной не в смысле Ближнего Востока, а скорее, Востока Дальнего. Сам автор статьи употребляет характеристику «Дао-ориентированная цивилизация». Это, в некоторой мере, трюк, призванный скрыть свою невозможность покинуть существующий «тоннель Реальности»: Переслегин сам подчеркивает, что в наших языках («время-ориентированных») понятие «дао» невыразимо - что полностью лишает смысла понятие «дао-ориентированная цивилизация». Я не знаю, что подумали бы даосы, если бы прочитали «Туманность Андромеды», но для нашего, современного читателя единственный смысл фразы «дао-ориентированная» имеет отсылку на Дальный Восток, и в частности, в Китай.
Тут-то и возникает противоречие. Иван Антонович Ефремов, при всем своем уважении к восточным культурам, ни даосом, ни китайцем не был. Он был русским, европейски образованным человеком, советским гражданином и вряд ли имел смысл писать в таком ключе, при котором смысл его произведения не мог быть бы раскрытым в русско-советско культуре. Было бы странно, если он писал бы для даосов. Поэтому сама концепция «дао-ориентированной цивилизации» в этом свете выглядит весьма сомнительной. Более того, «провосточность» Ефремова была весьма специфичной: он никогда не был в Китае или Индии, при всей своей образованности специалистом по этим культурам не был, и соответственно, тонкостей тех или иных учений мог и не знать. Единственное, что можно сказать - это то, что Иван Антонович знал и принимал многие мысли учения Агни Йоги. Но, во-первых, это стало известно только недавно, благодаря исследованиям современных ефремологов Ольги Ереминой и Николая Смирнова. На момент написания Переслегиным своей статьи данной информации еще не было. И во-вторых, знание и даже принятие Живой Этики автоматически не означает тождественность им идей Ефремова.
И главное - Ефремов явно показывает реальные корни своей «цивилизации». В «Часе быка» он пишет:
«Кто же был первым на этом пути? Неужели опять Россия? - заинтересовалась Эвиза.
- Опять Россия - первая страна социализма. Именно она пошла великим путем по лезвию бритвы между гангстеризующимся капитализмом, лжесоциализмом и всеми их разновидностями. Русские решили, что лучше быть беднее, но подготовить общество с большей заботой о людях и с большей справедливостью, искоренить условия и самое понятие капиталистического успеха, искоренить всяческих владык, больших и малых, в политике, науке, искусстве. Вот ключ, который привел наших предков к Эре Мирового Воссоединения.»
Удивительное дело, но вместо восточных корней и «дао-ориентации» автор указывает на русское происхождение своего мира. Причем «русская основа» прослеживается и в «Туманности Андромеды», как таковой, когда идет ссылка на русское происхождение Дар Ветра, на могилу Волошина или памятник создателям первого спутника. Другое дело, что в 1957 году (в отличие от 1968), мало у кого могло возникнуть сомнение в том, какая именно «цивилизация» приведет к построению коммунизма. Получается, что Переслегин предпочел не замечать очевидное, и выдвигать свой тезис «восточного» происхождения мира «Туманности» и «Часа быка», чтобы зачем-то не сводить дело к русским? Но в чем-чем, а в русофобии данный автор замечен никогда не был, напротив, еще в 1990 годы он был одним из немногих, кто выступал с точки зрения русского патриотизма. Поэтому понятно, что за нежеланием относить «ефремовский коммунизм» к «русскому пути» стоит что-то большее…
И это сущая правда. Дело в том, что Переслегин, как сказано выше, относит Россию к разновидности европейской, «время-ориентированной» цивилизации, которая однозначно не подходит к описываемому миру. Отнесение «мира Ефремова» к «Востоку» позволяет обойти это несоответствие, правда, это же порождает проблему «генезиса» «мира Туманности», потому, что на базе ни одного из существующих «восточных» обществ построить его так же нельзя. Кроме того, довольно ясно выраженное отношение Ефремова к Китаю (высказанное и в «Часе быка», где общество Торманса имеет явные китайские черты, и в «Таис Афинской», в разговоре с китайским путешественником) делает весьма слабой возможностью того, чтобы писатель стал бы выводить свой мир из «китайского варианта». То же самое можно сказать про Индию, которую Ефремов, конечно, очень любил, но знал довольно слабо для того, чтобы делать основой своего мира. Да и описание современной ему Индии в романе «Лезвие бритвы» так же далеко от восхищения. Но еще более важно то, что близость общества Ефремова к «буддистскому миру» во многом кажущаяся: основная идея его произведений состоит в борьбе со страданиями и несправедливостью, в «исправлении» мира, а вовсе не в отрицании его.
Получается, что проблема «типизации» ефремовского мира нерешаема, т.е. это не «западная» и не «восточная» (и в «исламской», и «буддистской» ипостаси) цивилизация. Отсюда следует, что провести «нить» из «современности» в этот мир невозможно, и описываемое будущее не имеет корней в настоящем. Т.е. оно никогда не осуществимо. По-видимому, Переслегин пришел именно к подобным выводам, так как в конце статьи заявляет о том, что мир может выйти к «постчеловечеству», минуя этап «классической сверхцивилизации». Именно современный (Переслегину) человек, «оснащенный» некими (психо)техниками, оказывается способен стать выше человека ефремовского будущего. Этот вывод, разумеется, следует отнести к «артефактам» 1990 годов, когда человечество в целом было уверено в «Конце Истории» и в том, что оно представляет собой высшую форму развития разума. (У Переслегина есть, кстати, мысли и «покруче» - о том, что элита США уже представляет собой постчеловеческую форму - люденов. Как говориться, кто мог тогда предполагать, что это не элита США настолько крута, а мы настолько деградировали, что по сравнению с российской элитой любой американец выглядит гением.)
Но конец Истории не произошел, американцы не стали суперцивилизацией (а ведут себя, как банальная империалистическая держава), и следовательно, «халявного» скачка туда не будет. Человечество опять поставлено перед фактом преодоления своих проблем через медленное и постепенное восхождение. А следовательно, мир «Туманности Андромеды» вновь оказывается актуальным. Но тогда получается, что следует искать пути к загадочной «дао-ориентированной» цивилизации. Есть ли они? Или нет?
Разумеется, есть. Решение проблемы, на самом деле, лежит на поверхности. Причисление России к разновидности Западной («время-ориентированной») цивилизации на деле представляет собой ошибочное действие. Вернее, не так - ошибочным является стремление выводить мир Ефремова из «российского варианта» западной цивилизации. Дело в том, что этот мир имеет корни не просто в российской, а в советской истории. Для русского патриота Переслегина эти варианты, в самом лучшем случае, были одинаковы. В худшем же, СССР был, однозначно, «ухудшенной формой» Российской Империи, которая была уничтожена «на взлете» революцией 1917 года. Для 1990 годов данное утверждение не просто норма, оно представляет собой максимально возможную лояльность к Советскому периоду (потому, что было общепринято: СССР- империя зла, рабовладельческая тирания, орочий Мордор и т.д., и т.п.). Переслегинское включение советского периода в общероссийский «поток истории», что на тот момент было очень и очень смело, по сравнению с официальными «70 годами тьмы». Но пойти далее он не может. Более того, он «связан» господствующей тенденцией считать окружающую его ельцинскую РФ исторической нормой, наследующей РИ, что еще сильнее запутывает ситуацию. Действительно, провести «прямую развития» от Империи к текущей (на момент написания статьи) реальности, с «пьяницей президентом и победой товарно-денежных отношений над здравым смыслом»(как писал тот же Переслегин) и так трудно. Если же считать СССР периодом взлета, а не падением, то вообще невозможно…
Но сейчас мы свободны от подобных условностей. Понимание механизмов развития и деградации общества делает излишними все прежние конструкции. Диалектическое представление позволяет понять, что самые сильные падения могут случиться как раз в случае высочайшего взлета. И поэтому вполне допустимо, что советский период не просто был периодом расцвета «русской цивилизации», но имел явные черты чего-то большего, нежели мощная и непобедимая «Красная Империя». Даже само наличие произведений, подобных «Туманности Андромеды», свидетельствует о подобном. Диалектическая связь творчества и реальности позволяет предполагать, что «придуманные миры», имеющие некоторые отличия от устоявшихся представлений, означают наличие этих отличий и в породившей их жизни.
Но это порождает встречный вопрос: если произведения Ефремова представляют собой развитие некоторых сторон советской действительности, то почему тогда этого не наблюдается в «остальной массе» советской фантастики? Тот же «мир Стругацких» гораздо более «классичен», нежели «мир Ефремова», настолько, что у Переслегина не возникает желания отнести его к «дао-ориентированной цивилизации». Почему же только Ефремов сумел вывести свою «дао-цивилизацию» из данной советской особенности, остальные писатели предпочитали работать в рамках стандартной «время-ориентированности».
На самом деле, и это объяснимо. Разумеется, эти новые тенденции, которые имели место в СССР, не охватывали всю советскую жизнь целиком.
Особенность Советского Союза была в том, что он представлял собой довольно эклектичное общества, в котором самые передовые течения соседствовали с самой дремучей архаикой. Построение социализма не просто в отдельно взятой стране, а в стране, которая на момент Революции еще даже не завершила переход к капиталистической форме хозяйствования, привело к тому, что быстро и полностью победить господствующие прежде отношений было невозможно, все попытки это сделать (вроде «атаки на быт» 1920 годов) не давали нужного результата. Однако, одновременно с этим существовали мощные «локусы будущего» (в основном, в самых передовых областях хозяйствования, вроде науки и высокотехнологичного производства), которые и стали источниками самых передовых и революционных тенденций. Именно эти «локусы» (вроде Пулковской обсерватории, в которой работал Борис Стругацкий) и выступили главными «генераторами» образов советской фантастики.
Проблема состояла в том, что эти «генераторы» охватывали всего лишь часть жизни людей, там работающих. Остальная, не связанная с работой жизнь советского человека протекала в другом, «обыденном» измерении, которое, в самом лучшем случае, отвечало уровню страны средней развитости. Поэтому те же Стругацкие, справедливо определив творящееся в научных институтах, как «зачаток» коммунизма, оказались в тяжелом положении, когда стали развивать эту идею. Ну, в самом деле, пускай в будущем все будут работать так, как научные сотрудники 1960 годов. Это хорошо. Но что они будут делать после работы. Пить водку? Заниматься флиртом разной степени тяжести? Понятное дело, что «настоящему магу» это неинтересно. Поэтому оставалось «достраивать» остальной мир вокруг этого «изначального» локуса. Естественно, на основании современности - т.е. «время-ориентированной цивилизации».
Что же касается Ефремова, то основное его отличие состоит в том, что этот автор мог наблюдать «советский эксперимент» практически с самого его начала. Встретив Революцию в сознательном возрасте, Иван Антонович видел всю динамику советской жизни. В отличие от фантастов более раннего периода, он сумел застать указанный выше период расцвета «коммунистических локусов» 1950 -1960 годов, увидеть зачатки неотчужденного труда в жизни человека, не требующего не только экономической стимуляции, но и партийно-пропагандистской работы. В отличие от фантастов «более поздних», Ефремов сумел увидеть процесс преобразования общества целиком, в том числе и тех моментов, которые более молодому поколению казались статичными и застывшими на века. Наконец, как человек, немало поездивший по стране, Ефремов видел огромное количество самых разных людей в самых разных ситуациях. Он видел, как одни условия раскрывают одни человеческие качества, а другие - соответственно, другие.
Наконец, следует понимать, что Ефремов оказался, наверное, единственным из писателей-фантастов, понимающим диалектику. Что поделаешь - он диалектику учил «не по Гегелю», а по реальной «летописи жизни», занимаясь эволюцией живых организмов. И, в отличие от тех, кто изучал ее на занятиях по философии, прекрасно видел применимость диалектического мышления к реальности. Сложно сказать, когда Ефремову пришла в голову мысль о том, что развитие общества имеет те же закономерности, что и развитие живых существ, но с этого времени писателю стало понятно, что просто линейной интерполяцией для предсказания будущего не обойтись. Представление о неизбежности более высокой негэнтропии для социумов выводилось так же из указанных выше законов эволюции. Оставалось соотнести это с марксистскими представлениями о коммунизме (которые Иван Антонович, несомненно, знал), чтобы получить диалектическую модель перехода к новому обществу. Именно это общества должно было зародиться из «локусов», что 1950 годов, путем их развития и охвата всего социального порядка. И важнейшей частью этого пути должно было стать изменение психологии человека.
Как уже сказано выше, особенностью Ефремова было то, что он не был «кабинетным» и «городским» писателем, проводящем все свое время в бесконечных «литературных тусовках». Даже в науке Иван Антонович оставался, прежде всего, практиком, и несмотря на огромные заслуги в теории, именно практика составляла большую часть его деятельности. Именно там, в самых жестких условиях геологических и палеонтологических экспедиций, Ефремов нашел ответ на вопрос: в какую же сторону должна измениться психология человека в будущем. В ситуации, когда люди самого разного склада (а подбор «партий» происходил практически по случайному принципу) работают ради одного общего дела, они способны на такие вещи, которые ранее могли бы показаться невозможными. Ефремов с «обычными» рабочими (набранными «по объявлениям») проходил по маршрутам, что сейчас кажутся непроходимыми даже специально подготовленными спортсменами-экстремалами.
Не меньшее значение для Ивана Антоновича имело и знакомство со всевозможными «туземными жителями», проживающими в условиях, непригодных для выживания горожанина. И опять - он видел тут необычайное раскрытие человеческих качеств, которые в городских условиях рассматривались, как редкие, вроде честности, верности товарищам и ответственности (в том числе, и по отношению к природе, что позволяло малым этносам веками жить в одном и том же месте). То, что в городе было уделом редких «героев», в тайге или горах составляло естественную жизнь людей. Не менее важным для писателя стала и прошедшая недавно война, на которой проявилось неслыханное величие духа самых обычных, до этого момента, людей. Получалось, что обыкновенный, средний человек оказывался способным стать героем и нравственно, и физически - если бы ему не мешали существующие общественные отношения. Именно к этой мысли пришел писатель, создавая мир «Туманности». Он показал цивилизацию, в которой человек существует в условиях, способствующих расцвету его высших, а не низших духовных и физических качеств.
Диалектическая связь личности и общества дает, в этом случае, необычайные возможности и человеку, и социуму в целом. Поэтому вероятность наступления подобной эпохи близится к единице - общество подобного типа очень устойчиво, и выйдя один раз на «уровень стабильного существования», оно оказывается способным существовать сколь угодно долго. А высокий уровень способностей его членов делает данную модель крайне эффективной: в самом деле, если некая группа людей (например, геологическая партия) при определенных условиях совершает работу, значительно превышающую «среднестатистическую», то применение данной особенности ко всему обществу открывает огромные перспективы. Разумеется, с определенными оговорками - но о них будет сказано потом, равно как и о тех условиях, при которых возможно строительство нового общества.
Отсюда можно сказать, что «цивилизация Ефремова», «зародившаяся» на основании советского общества 1950 годов, является не загадочной «дао-ориентированной», а вполне понятной для современного человека «общество-ориентированной» или, вернее, «системо-ориентированной цивилизацией». Высшей ценность в ней является понятие общих или системных ценностей - существование человечества или, более того, существование планеты Земля в целом (а в будущем - это отношение распространяется на всю Вселенную. «…С изобретением ЗПЛ наступила Эра Встретившихся Рук, а что придет ей на смену в грядущем? Эра соединения Шакти и Тамаса? Уравновешивание корней двухполюсной вселенной?… ). В отношении к каждому конкретному человеку акцент делается в опоре на цельную, гармоничную личность, вместо господствующего сейчас развития отдельных качеств.
Отсюда происходит понимание «пути» (того, что Переслегин зачем-то и обозначает, как «дао») - линии развития любой сложной системы, подчиняющейся диалектическим законам мира. Понимание неслучайности и непроизвольности данного процесса и приводит к странной, на первый взгляд, особенности развития «мира Туманности» - удивительной неспешности прогресса. Ведь если развитие идет неслучайным образом, если оно соответствует «пути» - то нет смысла в гонке, которая нужна только тогда, когда требуется произвести большее число «бросков кости», случайных попыток, из которых эволюция и выберет главное. Но если развитие выведено из-под власти случайного отбора, то как можно большего числа попыток уже не нужно. Цивилизация переходит от уровня «отбирающей эволюции» на уровень «сознательной эволюции».
Данный переход и является переходом к пресловутой «сверхцивилизации». Кстати, возвращаясь к указанной выше статье Переслегина, следует сказать, что он абсолютно точно указал на этот момент: переход от «детской» (или, как говорит Переслегин вслед за Лири, «личиночной») цивилизации к цивилизации «взрослой». Вот только указанным Лири и поддержанным Переслегиным путем (индивидуальных или групповых психотренингов вкупе с пресловутым «расширением сознания» добраться в это состояние невозможно. Крах всего «спектра идеологий 1990», происходящий на наших глазах, затрагивает не только либерализм и антисоветизм, но и большинство эзотерических и «психоделических» идей. Но данная особенность еще более увеличивает ценность работ Ефремова, которые имеют совершенно иные основания (не связанные с господствующими в 1990 годы идеями).
Впрочем, более подробно о «взрослых цивилизациях» и о переходе к ним, будет сказано во второй части…