Это сладкое слово «цензура»
Зачем Навальный вызвал Познера к барьеру?
Они сошлись у барьера на телеканале «Дождь», чтобы обсудить вечную тему: замалчивание новостей в СМИ - цензура или выбор редактора? Отправной точкой дебатов стала отрубленная голова, о которой ТВ вскользь рассказало лишь два дня спустя. Навальный очень хорош в строгом костюме, при галстуке и окладистой бороде. Познер тоже очень хорош в короткой, почти домашней стеганой безрукавке и джинсах. Главным итогом встречи стала сама встреча. В остальном все предсказуемо, как итоги российских выборов. Навальный говорит о том, о чем должен говорить оппозиционный политик, не допущенный на федеральные каналы. Познер говорит о том, о чем должен говорить светоч либерализма в темном царстве телепропаганды.
Сегодня слово «цензура» - это почти что эвфемизм, заключающий в себе подчас противоположный смысл. Лукавит Навальный. Он знает, что в России отсутствует контроль государственных органов над информацией. Если бы таковой имелся, то Алексей Анатольевич не баллотировался бы в московские мэры, а отдыхал у себя в Марьино или где-нибудь подальше. Лукавит Познер, жонглируя западным опытом и собственной независимостью. И опыт другой, касающийся коммерческих, а не государственных каналов, и независимость точечная, с ограничениями по темам и персонажам. Лукавит Собчак, модератор дебатов. Она уподобила себя отрезанной голове - ведь ее не только в политическое, но даже и в развлекательное ТВ не пускают. Ксения Анатольевна вдруг забыла, что помимо нескольких главных передач на «Дожде» ведет на канале «Пятница» проект «Битва ресторанов».
Больше либералов о свободе слова пекутся только охранители. Когда корреспондента Павла Зарубина депортировали из Литвы, ВГТРК превратился прямо-таки в рассадник свободомыслия. О цензуре завопили все - от Соловьева с Киселевым до ведущих новостных блоков. В Вильнюсе проходил форум внесистемной оппозиции, и прорвавшийся без аккредитации Зарубин жаждал проанатомировать протест здесь и сейчас. Добровольцев давать ему интервью не нашлось, поэтому очень специальный корреспондент ринулся, как водится, напролом. Высланный Зарубин вернулся на Родину героем. Ему удалось не только схватить за фалды Каспарова, но и разоблачить полное отсутствие свободы слова в Европе.
Каждый, как может, подгоняет реальность под себя. А наша реальность плохо приспособлена для свободы - сегодня и всегда. По точному замечанию героя набоковского «Дара», в России цензурное ведомство возникло раньше литературы. Подобная расстановка приоритетов обосновалась в генной памяти потомков, похоже, навсегда. Отечественная цензура - это язык, на котором власть разговаривает с мыслящими подданными. Но вот что интересно. Обширная история запретов и особенно выдающийся памятник общественной жизни - дневник умного цензора Никитенко (он его вел с 14 лет и до последнего дня), позволяет сделать важный вывод: даже в эпоху цензурного террора страшна не столько официальная борьба, сколько неофициальная. То есть на государевой службе у императора трудился либерал, а на неофициальной, как пишет тот же Никитенко, «сонмище невежд и недоброжелателей, готовых в каждой мысли видеть преступление». Именно поэтому интеллектуальный климат в стране определяли не блистательные цензоры Тютчев, Гончаров, Майков, Аксаков, Полонский, а безликие чиновники умственного труда.
Сегодня нет нужды в официальной цензуре, ее окончательно вытеснила неофициальная. Справедливости ради следует заметить, что система либеральных табу ничуть не лучше охранительных. Пока Земфира пела, размахивая украинским флагом, она была лучшей из лучших. А как только на концерте в Литве потребовала убрать жовто-блакитный стяг, сразу перешла в разряд худших. Многие поклонники Земфиры теперь и ее на флаги готовы разорвать.
И все-таки либеральная цензура - частность, а охранительная - система. Свобода слова и ее отсутствие в надежных руках. Пока пишу колонку, произошло важное событие. Выбраны три новых сопредседателя Центрального совета сторонников «Единой России». Два из них - Петр Толстой, не нуждающийся в представлении, и Сергей Боярский, сын «мушкетера», советник губернатора, глава телеканала «Санкт-Петербург». Совсем недавно Толстой стал членом Высшего совета ЕР. Можно запутаться в членах и сторонниках, главное, чтобы не иссяк круговорот охранителей в природе. Отпрыски славных фамилий еще собираются баллотироваться в Госдуму, а потом их единопартийцы и единоверцы с новой силой засеют все медийное поле. Иван Ургант недавно раскрыл тайну депутатов, успевающих и законы принимать, и каждый день в программе Толстого «Время покажет» участвовать. Не зря в аптечном киоске Госдумы наблюдается ажиотажный спрос на мельдоний.
Не знаю, завезли ли мельдоний в Останкино. Тут и без него народ выносливый, твердый. Навальному придется нелегко. Он в дебатах на «Дожде» сообщил, что собирается подать в суд на Первый канал за цензуру в эфире. В качестве свидетеля обвинения Алексей Анатольевич намерен пригласить Владимира Владимировича: тот признался, что ему не разрешают приглашать опального политика в свою передачу. Познер к Навальному обещал прийти.
Когда-нибудь и эти две России посмотрят в глаза друг другу по известному ахматовскому принципу: те, кого звали в эфир всегда, и те, кого не звали никогда. А пока этого не случилось, член и сторонник Толстой, радостно потирая руки, приговаривает: «Время покажет».
Слава Тарощина
Обозреватель «Новой»
Они сошлись у барьера на телеканале «Дождь», чтобы обсудить вечную тему: замалчивание новостей в СМИ - цензура или выбор редактора? Отправной точкой дебатов стала отрубленная голова, о которой ТВ вскользь рассказало лишь два дня спустя. Навальный очень хорош в строгом костюме, при галстуке и окладистой бороде. Познер тоже очень хорош в короткой, почти домашней стеганой безрукавке и джинсах. Главным итогом встречи стала сама встреча. В остальном все предсказуемо, как итоги российских выборов. Навальный говорит о том, о чем должен говорить оппозиционный политик, не допущенный на федеральные каналы. Познер говорит о том, о чем должен говорить светоч либерализма в темном царстве телепропаганды.
Сегодня слово «цензура» - это почти что эвфемизм, заключающий в себе подчас противоположный смысл. Лукавит Навальный. Он знает, что в России отсутствует контроль государственных органов над информацией. Если бы таковой имелся, то Алексей Анатольевич не баллотировался бы в московские мэры, а отдыхал у себя в Марьино или где-нибудь подальше. Лукавит Познер, жонглируя западным опытом и собственной независимостью. И опыт другой, касающийся коммерческих, а не государственных каналов, и независимость точечная, с ограничениями по темам и персонажам. Лукавит Собчак, модератор дебатов. Она уподобила себя отрезанной голове - ведь ее не только в политическое, но даже и в развлекательное ТВ не пускают. Ксения Анатольевна вдруг забыла, что помимо нескольких главных передач на «Дожде» ведет на канале «Пятница» проект «Битва ресторанов».
Больше либералов о свободе слова пекутся только охранители. Когда корреспондента Павла Зарубина депортировали из Литвы, ВГТРК превратился прямо-таки в рассадник свободомыслия. О цензуре завопили все - от Соловьева с Киселевым до ведущих новостных блоков. В Вильнюсе проходил форум внесистемной оппозиции, и прорвавшийся без аккредитации Зарубин жаждал проанатомировать протест здесь и сейчас. Добровольцев давать ему интервью не нашлось, поэтому очень специальный корреспондент ринулся, как водится, напролом. Высланный Зарубин вернулся на Родину героем. Ему удалось не только схватить за фалды Каспарова, но и разоблачить полное отсутствие свободы слова в Европе.
Каждый, как может, подгоняет реальность под себя. А наша реальность плохо приспособлена для свободы - сегодня и всегда. По точному замечанию героя набоковского «Дара», в России цензурное ведомство возникло раньше литературы. Подобная расстановка приоритетов обосновалась в генной памяти потомков, похоже, навсегда. Отечественная цензура - это язык, на котором власть разговаривает с мыслящими подданными. Но вот что интересно. Обширная история запретов и особенно выдающийся памятник общественной жизни - дневник умного цензора Никитенко (он его вел с 14 лет и до последнего дня), позволяет сделать важный вывод: даже в эпоху цензурного террора страшна не столько официальная борьба, сколько неофициальная. То есть на государевой службе у императора трудился либерал, а на неофициальной, как пишет тот же Никитенко, «сонмище невежд и недоброжелателей, готовых в каждой мысли видеть преступление». Именно поэтому интеллектуальный климат в стране определяли не блистательные цензоры Тютчев, Гончаров, Майков, Аксаков, Полонский, а безликие чиновники умственного труда.
Сегодня нет нужды в официальной цензуре, ее окончательно вытеснила неофициальная. Справедливости ради следует заметить, что система либеральных табу ничуть не лучше охранительных. Пока Земфира пела, размахивая украинским флагом, она была лучшей из лучших. А как только на концерте в Литве потребовала убрать жовто-блакитный стяг, сразу перешла в разряд худших. Многие поклонники Земфиры теперь и ее на флаги готовы разорвать.
И все-таки либеральная цензура - частность, а охранительная - система. Свобода слова и ее отсутствие в надежных руках. Пока пишу колонку, произошло важное событие. Выбраны три новых сопредседателя Центрального совета сторонников «Единой России». Два из них - Петр Толстой, не нуждающийся в представлении, и Сергей Боярский, сын «мушкетера», советник губернатора, глава телеканала «Санкт-Петербург». Совсем недавно Толстой стал членом Высшего совета ЕР. Можно запутаться в членах и сторонниках, главное, чтобы не иссяк круговорот охранителей в природе. Отпрыски славных фамилий еще собираются баллотироваться в Госдуму, а потом их единопартийцы и единоверцы с новой силой засеют все медийное поле. Иван Ургант недавно раскрыл тайну депутатов, успевающих и законы принимать, и каждый день в программе Толстого «Время покажет» участвовать. Не зря в аптечном киоске Госдумы наблюдается ажиотажный спрос на мельдоний.
Не знаю, завезли ли мельдоний в Останкино. Тут и без него народ выносливый, твердый. Навальному придется нелегко. Он в дебатах на «Дожде» сообщил, что собирается подать в суд на Первый канал за цензуру в эфире. В качестве свидетеля обвинения Алексей Анатольевич намерен пригласить Владимира Владимировича: тот признался, что ему не разрешают приглашать опального политика в свою передачу. Познер к Навальному обещал прийти.
Когда-нибудь и эти две России посмотрят в глаза друг другу по известному ахматовскому принципу: те, кого звали в эфир всегда, и те, кого не звали никогда. А пока этого не случилось, член и сторонник Толстой, радостно потирая руки, приговаривает: «Время покажет».
Слава Тарощина
Обозреватель «Новой»