Вышла в свет книга-биография Алексея Пичугина
Недавно в пражском издательстве Human Rights Publishers вышла в свет книга московской журналистки Веры Васильевой о бывшем сотруднике ЮКОСа: "Алексей Пичугин - пути и перепутья (биографический очерк)". В отличие от публиковавшихся ранее судебных хроник, это - рассказ о человеке, ставшем заложником в войне за контроль над нефтяными ресурсами и сохранившем в этих боях без правил честь и достоинство. О способах давления, ключевых моментах судебных процессов по делу Пичугина и том, откуда он черпает силы для своей борьбы, рассказывает сам Алексей, его коллеги и соратники, родные и друзья.
Из высказываний на презентации книги 9 декабря в Москве в Независимом пресс-центре
Алексей Кондауров, бывший начальник информационно-аналитического управления группы "МЕНАТЕП" и "ЮКОСа":
"У нас была очень мощная интеллектуальная команда, начиная от Ходорковского, который стоит на два порядка выше всех, его ближайшего окружения - того же Невзлина, Брудно, Дубова, Шахновского… Все были очень умные люди. И они были моральными. Да, конкурентная борьба и бизнес предполагают не всегда абсолютно честные методы. Но в целом эта команда была моральной, и никто там не мог отдать распоряжения об убийстве.
Плюс то, что я знаю об Алексее: он никогда не выполнил бы такую команду".
Ксения Костромина, адвокат Алексея Пичугина:
"Мы подавали две жалобы в Европейский Суд по правам человека: на нарушения прав нашего подзащитного, допущенные в рамках первого и второго уголовного дела соответственно. По первому делу жалоба коммуницирована, и она скоро должна быть насмотрена по существу. Если будет принято решение, что была нарушена 6 статья Европейской Конвенции, то есть, право на справедливый суд, то это будет являться новыми обстоятельствами, которые могут послужить основанием для отмены приговора…
По второму делу жалоба в Европейском Суде тоже уже давно зарегистрирована и пока находится в стадии коммуникации…
Я надеюсь, что справедливость все-таки восторжествует. Конечно, трудно надеяться, что это произойдет сейчас и сразу, но я в этом убеждена, и я буду делать все от меня зависящее для того, чтобы Алексей был признан невиновным".
Дмитрий Курепин, адвокат Алексея Пичугина:
"Алексей Пичугин - офицер государственной безопасности. Я тоже был офицером государственной безопасности. Я счастлив тому, что Алексей спасает нас от того общенародного клейма, которое, вроде бы, стоит на энкавэдэшниках, гэпэушниках, эфэсбэшниках. На примере Алексея мы можем доказать, что есть порядочные люди в любой структуре.
Когда мы, адвокаты, впервые приехали в "Черный дельфин", мы разговаривали с администрацией колонии. И многие из администрации колонии, когда мы спрашивали, как Алексей, отвечали просто: он офицер".
Зоя Светова, корреспондент журнала The New Times:
"Что меня совершенно поразило - я разговаривала с Василием Алексаняном, и он не хотел говорить о себе. Первым делом он буквально закричал в телефонную трубку: Зоя, займитесь расследованием по делу Пичугина, ведь это же возмутительно".
Наталья Фатеева, актриса:
"Я внимательно прочитала репортажи из зала суда над Алексеем Пичугиным. После этого для меня сразу стала очевидной сфабрикованность этого дела, вся гадость, мерзость, которой занимается наша власть…
Нужно не переставая, постоянно напоминать всей нашей стране, всем здравомыслящим о том, что происходит с людьми, которых просто пытают, мучают и убивают. И мы должны объединить свои усилия, чтобы делом помочь Алексею выйти из этого чудовищного мира, в который он попал".
* * *
Публикуемый ниже фрагмент - это предисловие к изданию, в котором автор рассказывает, как и почему стала заниматься уголовным делом Алексея Пичугина.
…О мучительной и фактически бесперспективной борьбе человека за сохранение… "права первородства" против тупой, слепой, напористой силы, не знающей ни чести, ни благородства, ни милосердия, умеющей только одно - достигать поставленных целей - любыми средствами, но зато всегда и без каких-либо осечек.
Борис Стругацкий, "Комментарии к пройденному"
"Дело ЮКОСа", точнее - уголовное преследование Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, меня интересовало давно, почти с самого его начала. С 2004 года я жадно поглощала все новости по этой теме, ходила на судебные заседания в Мещанский районный суд Москвы, участвовала в пикетах в поддержку обвиняемых. Постепенно, под влиянием увиденного и услышанного, у меня сформировалось свое представление об этом судебном процессе, которое отражено в моих публикациях того периода, хотя работала я тогда в той сфере журналистики, которая далека от судебных и политических перипетий.
С Алексеем Пичугиным все обстояло сложнее. Разбирательство по его первому делу, начавшееся в Мосгорсуде летом 2004 года, проходило за закрытыми дверями. Делать выводы об убедительности доказательной базы Генпрокуратуры и характере суда можно было только на основе комментариев, которые давали для СМИ участники процесса, но это казалось мне ненадежным. Между тем, вопрос о виновности подсудимого не выходил у меня из головы - уж очень серьезные преступления вменили Алексею Пичугину.
По этой причине я пришла на первое же судебное заседание в рамках его второго уголовного дела, слушания по которому были открытыми, 3 апреля 2006 года.
"Схожу на три-четыре заседания, составлю собственное мнение о том, виновен Пичугин или нет, и успокоюсь", - думала я.
У дверей зала 507 на пятом этаже Мосгорсуда никакого ажиотажа не было. Кроме представителей процессуальных сторон - небольшая группа журналистов и еще несколько человек. Обстановка разительно отличалась от наблюдавшейся на процессе в отношении Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. В Мещанском суде по утрам к дверям маленького зальчика почти всегда выстраивалась длинная очередь из желавших посетить заседание, и путь им преграждал человек, представлявшийся Иваном Ивановичем и бывший, по слухам, сотрудником ФСБ.
Здесь же просторный зал суда буквально ошеломил меня своей пустотой. Возникло неприятное ощущение, будто я нахожусь на подиуме и все на меня смотрят. Я выскочила наружу, но рассердившись на саму себя за это малодушие, вернулась.
Алексей Пичугин, бледный, худой, физически измученный человек, держался спокойно и с достоинством. Поразило его внешнее сходство с одной из посетительниц, сидевших в зале. Глаза, волосы, черты лица... Я не представляла, что люди могут быть настолько похожи.
Потянулись дни судебного процесса, о котором я рассказывала в своем блоге в "Живом журнале". Происходившее в зале суда не увязывалось с моими представлениями о рамках допустимого в процессе судопроизводства, несмотря на мой предыдущий опыт. Тем временем, коллеги-журналисты совсем перестали приходить. Это бесконечно огорчало, но не слишком удивляло. Рутина судебного процесса, как правило, не дает прессе информационного повода, да и Алексей Пичугин не принадлежал к главным ньюсмейкерам в рамках процессов по "делу ЮКОСа".
"Спасибо за то, что Вы приходите", - услышала я однажды шепот у себя за спиной. Обернувшись, я увидела женщину, привлекшую мое внимание своим сходством с подсудимым в первый день процесса. Она оказалась матерью Алексея Пичугина Аллой Николаевной, с которой нас впоследствии связали тесные отношения на годы.
Переломной точкой в понимании происходящего для меня стала фраза гособвинителя Киры Гудим, произнесенная ею на судебном заседании 7 июня 2006 года в ответ на реплику адвоката Алексея Пичугина Георгия Каганера.
Кира Гудим, невысокая темноволосая женщина в очках, оглашала материалы уголовного дела весьма специфически: она опускала отдельные фразы, в результате чего общий смысл сказанного менялся. У судьи же Владимира Усова текста перед глазами не было, и он воспринимал все исключительно на слух.
"Кира Станиславовна, давайте будем более точно цитировать материалы дела. Все-таки судьба человека решается", - не выдержал Георгий Каганер.
"Уже решена", - отрезала Кира Гудим.
К моему удивлению, судья продемонстрировал полное равнодушие к тому, что ему только что, по сути, указали его статус - свадебного генерала.
Вопросы об Алексее Пичугине, которыми я задавалась прежде, в значительной своей части получили ответы. Можно было на этом успокоиться и поставить точку. Но вместо этого, вернувшись домой, я отправила Алексею Пичугину письмо в следственный изолятор "Матросская тишина".
"Здравствуйте, уважаемый Алексей Владимирович! Вам пишет Вера Васильева из Москвы. Конечно, слова незнакомого человека не способны оказать реальную помощь, но пусть мои пожелания силы духа и надежды на то, что зло не победит, послужат Вам хотя бы какой-то поддержкой.
Безумно бесит собственное бессилие что-либо изменить, а также то, что предпринимаемые попытки не дают ощутимых результатов. Мне кажется, что выход - в консолидации общества, в пробуждении у людей гражданского самосознания. Давно пора понять, что права человека, в том числе на справедливое и беспристрастное правосудие, - для всех, вне зависимости от каких-либо обстоятельств", - написала я.
Ответа я не ждала, хотя до этого и получила несколько писем от Михаила Ходорковского, которому тоже отправляла письма сочувствия и поддержки. Но, в отличие от экс-главы ЮКОСа, Алексей Пичугин не был публичной фигурой, положение его было отчаянным, и то, что он станет тратить время на что-либо еще, кроме подготовки к судебным заседаниям и общения с близкими, казалось мне маловероятным.
Как-то на выходе из Мосгорсуда после очередного заседания меня окликнул Георгий Каганер, адвокат Алексея.
"Скажите, это Вы писали с N-ского проспекта?" - спросил он.
Я подтвердила.
"Алексей просил передать, если Вы сможете, то, пожалуйста, приходите еще", - сказал адвокат.
Дома я обнаружила в почтовом ящике письмо с синим штампом "Учреждение ИЗ-99/1" на красочном конверте. Оно было написано крупным аккуратным почерком на двойном тетрадном листе в клеточку.
"Здравствуйте, Вера. Пишет Вам Алексей Пичугин. Хочу от всей души поблагодарить Вас за Ваше письмо, за теплые слова поддержки и понимания. Сейчас, когда мне, моим родным и близким так нелегко, слово здравомыслящего, честного и доброго человека является такой силой, которая помогает бороться, несмотря ни на что, бороться до победы, которая будет за нами, потому что правда и лучшие представители нашего общества на нашей стороне. А Ваше письмо - яркое подтверждение этому.
И совершенно неважно, что эти слова исходят от незнакомого человека, важно другое, важно то, что Вы и многие другие наши сограждане не остались равнодушными к нашей беде и ко всему происходящему. Это радует и вселяет веру и надежду на то, что для нашего общества еще не все потеряно, а значит, будет еще и на нашей улице праздник. Очень надеюсь, что ждать его придется недолго.
Вера, хочу еще раз выразить Вам свою признательность и благодарность за поддержку, добрые слова и пожелания. Я от всего сердца желаю Вам, Вашим родным и близким здоровья, мира, благополучия и всего самого доброго и светлого! Удачи.
С искренним уважением и самыми добрыми пожеланиями, Алексей Пичугин".
Отложив письмо в сторону, я поняла, что успокаиваться мне рано и что я должна заняться этим делом.
* * *
В деле ЮКОСа мы не имеем права никого забывать. Я внимательно, не пропустив ни одного, читала все репортажи Веры Васильевой из зала суда над Пичугиным. Во всех этих процессах любому непредвзятому читателю видно, что судья не выполняет главного требования к любому судебному процессу - равноправия сторон обвинения и защиты - и отдает предпочтение прокурорам, ущемляя права адвокатов.
Елена Боннэр, общественный деятель, диссидент, публицист, жена академика Андрея Сахарова, 21 июня 2010 года. Обращение к присутствовавшим на обеде, данном Мэрион и Эли Визель в Нью-Йорке в защиту Михаила Ходорковского
Книга об Алексее Пичугине важна для всех нас. Нам нужно не только знать о процессе, но и понять, что же это за люди стали, как принято говорить, фигурантами дела ЮКОСа, что дает им силы оставаться собой и жить, несмотря ни на что. Ведь жить, в настоящем смысле этого слова, не дано их гонителям - тем, кто погряз во лжи, страхе и зависти.
Светлана Ганнушкина, член Совета Правозащитного центра "Мемориал"
Это рассказ о нашем странном времени. Рассказ о том, что может сделать с человеком сегодня наша государственная машина, если хочет не убить его, а просто исключить из числа реально живущих. Это - демонстрация того, что может случиться завтра с любым из нас. История обыкновенной трагедии. Давайте знать, сострадать и не забывать.
Борис Стругацкий, писатель
Из высказываний на презентации книги 9 декабря в Москве в Независимом пресс-центре
Алексей Кондауров, бывший начальник информационно-аналитического управления группы "МЕНАТЕП" и "ЮКОСа":
"У нас была очень мощная интеллектуальная команда, начиная от Ходорковского, который стоит на два порядка выше всех, его ближайшего окружения - того же Невзлина, Брудно, Дубова, Шахновского… Все были очень умные люди. И они были моральными. Да, конкурентная борьба и бизнес предполагают не всегда абсолютно честные методы. Но в целом эта команда была моральной, и никто там не мог отдать распоряжения об убийстве.
Плюс то, что я знаю об Алексее: он никогда не выполнил бы такую команду".
Ксения Костромина, адвокат Алексея Пичугина:
"Мы подавали две жалобы в Европейский Суд по правам человека: на нарушения прав нашего подзащитного, допущенные в рамках первого и второго уголовного дела соответственно. По первому делу жалоба коммуницирована, и она скоро должна быть насмотрена по существу. Если будет принято решение, что была нарушена 6 статья Европейской Конвенции, то есть, право на справедливый суд, то это будет являться новыми обстоятельствами, которые могут послужить основанием для отмены приговора…
По второму делу жалоба в Европейском Суде тоже уже давно зарегистрирована и пока находится в стадии коммуникации…
Я надеюсь, что справедливость все-таки восторжествует. Конечно, трудно надеяться, что это произойдет сейчас и сразу, но я в этом убеждена, и я буду делать все от меня зависящее для того, чтобы Алексей был признан невиновным".
Дмитрий Курепин, адвокат Алексея Пичугина:
"Алексей Пичугин - офицер государственной безопасности. Я тоже был офицером государственной безопасности. Я счастлив тому, что Алексей спасает нас от того общенародного клейма, которое, вроде бы, стоит на энкавэдэшниках, гэпэушниках, эфэсбэшниках. На примере Алексея мы можем доказать, что есть порядочные люди в любой структуре.
Когда мы, адвокаты, впервые приехали в "Черный дельфин", мы разговаривали с администрацией колонии. И многие из администрации колонии, когда мы спрашивали, как Алексей, отвечали просто: он офицер".
Зоя Светова, корреспондент журнала The New Times:
"Что меня совершенно поразило - я разговаривала с Василием Алексаняном, и он не хотел говорить о себе. Первым делом он буквально закричал в телефонную трубку: Зоя, займитесь расследованием по делу Пичугина, ведь это же возмутительно".
Наталья Фатеева, актриса:
"Я внимательно прочитала репортажи из зала суда над Алексеем Пичугиным. После этого для меня сразу стала очевидной сфабрикованность этого дела, вся гадость, мерзость, которой занимается наша власть…
Нужно не переставая, постоянно напоминать всей нашей стране, всем здравомыслящим о том, что происходит с людьми, которых просто пытают, мучают и убивают. И мы должны объединить свои усилия, чтобы делом помочь Алексею выйти из этого чудовищного мира, в который он попал".
* * *
Публикуемый ниже фрагмент - это предисловие к изданию, в котором автор рассказывает, как и почему стала заниматься уголовным делом Алексея Пичугина.
…О мучительной и фактически бесперспективной борьбе человека за сохранение… "права первородства" против тупой, слепой, напористой силы, не знающей ни чести, ни благородства, ни милосердия, умеющей только одно - достигать поставленных целей - любыми средствами, но зато всегда и без каких-либо осечек.
Борис Стругацкий, "Комментарии к пройденному"
"Дело ЮКОСа", точнее - уголовное преследование Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, меня интересовало давно, почти с самого его начала. С 2004 года я жадно поглощала все новости по этой теме, ходила на судебные заседания в Мещанский районный суд Москвы, участвовала в пикетах в поддержку обвиняемых. Постепенно, под влиянием увиденного и услышанного, у меня сформировалось свое представление об этом судебном процессе, которое отражено в моих публикациях того периода, хотя работала я тогда в той сфере журналистики, которая далека от судебных и политических перипетий.
С Алексеем Пичугиным все обстояло сложнее. Разбирательство по его первому делу, начавшееся в Мосгорсуде летом 2004 года, проходило за закрытыми дверями. Делать выводы об убедительности доказательной базы Генпрокуратуры и характере суда можно было только на основе комментариев, которые давали для СМИ участники процесса, но это казалось мне ненадежным. Между тем, вопрос о виновности подсудимого не выходил у меня из головы - уж очень серьезные преступления вменили Алексею Пичугину.
По этой причине я пришла на первое же судебное заседание в рамках его второго уголовного дела, слушания по которому были открытыми, 3 апреля 2006 года.
"Схожу на три-четыре заседания, составлю собственное мнение о том, виновен Пичугин или нет, и успокоюсь", - думала я.
У дверей зала 507 на пятом этаже Мосгорсуда никакого ажиотажа не было. Кроме представителей процессуальных сторон - небольшая группа журналистов и еще несколько человек. Обстановка разительно отличалась от наблюдавшейся на процессе в отношении Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. В Мещанском суде по утрам к дверям маленького зальчика почти всегда выстраивалась длинная очередь из желавших посетить заседание, и путь им преграждал человек, представлявшийся Иваном Ивановичем и бывший, по слухам, сотрудником ФСБ.
Здесь же просторный зал суда буквально ошеломил меня своей пустотой. Возникло неприятное ощущение, будто я нахожусь на подиуме и все на меня смотрят. Я выскочила наружу, но рассердившись на саму себя за это малодушие, вернулась.
Алексей Пичугин, бледный, худой, физически измученный человек, держался спокойно и с достоинством. Поразило его внешнее сходство с одной из посетительниц, сидевших в зале. Глаза, волосы, черты лица... Я не представляла, что люди могут быть настолько похожи.
Потянулись дни судебного процесса, о котором я рассказывала в своем блоге в "Живом журнале". Происходившее в зале суда не увязывалось с моими представлениями о рамках допустимого в процессе судопроизводства, несмотря на мой предыдущий опыт. Тем временем, коллеги-журналисты совсем перестали приходить. Это бесконечно огорчало, но не слишком удивляло. Рутина судебного процесса, как правило, не дает прессе информационного повода, да и Алексей Пичугин не принадлежал к главным ньюсмейкерам в рамках процессов по "делу ЮКОСа".
"Спасибо за то, что Вы приходите", - услышала я однажды шепот у себя за спиной. Обернувшись, я увидела женщину, привлекшую мое внимание своим сходством с подсудимым в первый день процесса. Она оказалась матерью Алексея Пичугина Аллой Николаевной, с которой нас впоследствии связали тесные отношения на годы.
Переломной точкой в понимании происходящего для меня стала фраза гособвинителя Киры Гудим, произнесенная ею на судебном заседании 7 июня 2006 года в ответ на реплику адвоката Алексея Пичугина Георгия Каганера.
Кира Гудим, невысокая темноволосая женщина в очках, оглашала материалы уголовного дела весьма специфически: она опускала отдельные фразы, в результате чего общий смысл сказанного менялся. У судьи же Владимира Усова текста перед глазами не было, и он воспринимал все исключительно на слух.
"Кира Станиславовна, давайте будем более точно цитировать материалы дела. Все-таки судьба человека решается", - не выдержал Георгий Каганер.
"Уже решена", - отрезала Кира Гудим.
К моему удивлению, судья продемонстрировал полное равнодушие к тому, что ему только что, по сути, указали его статус - свадебного генерала.
Вопросы об Алексее Пичугине, которыми я задавалась прежде, в значительной своей части получили ответы. Можно было на этом успокоиться и поставить точку. Но вместо этого, вернувшись домой, я отправила Алексею Пичугину письмо в следственный изолятор "Матросская тишина".
"Здравствуйте, уважаемый Алексей Владимирович! Вам пишет Вера Васильева из Москвы. Конечно, слова незнакомого человека не способны оказать реальную помощь, но пусть мои пожелания силы духа и надежды на то, что зло не победит, послужат Вам хотя бы какой-то поддержкой.
Безумно бесит собственное бессилие что-либо изменить, а также то, что предпринимаемые попытки не дают ощутимых результатов. Мне кажется, что выход - в консолидации общества, в пробуждении у людей гражданского самосознания. Давно пора понять, что права человека, в том числе на справедливое и беспристрастное правосудие, - для всех, вне зависимости от каких-либо обстоятельств", - написала я.
Ответа я не ждала, хотя до этого и получила несколько писем от Михаила Ходорковского, которому тоже отправляла письма сочувствия и поддержки. Но, в отличие от экс-главы ЮКОСа, Алексей Пичугин не был публичной фигурой, положение его было отчаянным, и то, что он станет тратить время на что-либо еще, кроме подготовки к судебным заседаниям и общения с близкими, казалось мне маловероятным.
Как-то на выходе из Мосгорсуда после очередного заседания меня окликнул Георгий Каганер, адвокат Алексея.
"Скажите, это Вы писали с N-ского проспекта?" - спросил он.
Я подтвердила.
"Алексей просил передать, если Вы сможете, то, пожалуйста, приходите еще", - сказал адвокат.
Дома я обнаружила в почтовом ящике письмо с синим штампом "Учреждение ИЗ-99/1" на красочном конверте. Оно было написано крупным аккуратным почерком на двойном тетрадном листе в клеточку.
"Здравствуйте, Вера. Пишет Вам Алексей Пичугин. Хочу от всей души поблагодарить Вас за Ваше письмо, за теплые слова поддержки и понимания. Сейчас, когда мне, моим родным и близким так нелегко, слово здравомыслящего, честного и доброго человека является такой силой, которая помогает бороться, несмотря ни на что, бороться до победы, которая будет за нами, потому что правда и лучшие представители нашего общества на нашей стороне. А Ваше письмо - яркое подтверждение этому.
И совершенно неважно, что эти слова исходят от незнакомого человека, важно другое, важно то, что Вы и многие другие наши сограждане не остались равнодушными к нашей беде и ко всему происходящему. Это радует и вселяет веру и надежду на то, что для нашего общества еще не все потеряно, а значит, будет еще и на нашей улице праздник. Очень надеюсь, что ждать его придется недолго.
Вера, хочу еще раз выразить Вам свою признательность и благодарность за поддержку, добрые слова и пожелания. Я от всего сердца желаю Вам, Вашим родным и близким здоровья, мира, благополучия и всего самого доброго и светлого! Удачи.
С искренним уважением и самыми добрыми пожеланиями, Алексей Пичугин".
Отложив письмо в сторону, я поняла, что успокаиваться мне рано и что я должна заняться этим делом.
* * *
В деле ЮКОСа мы не имеем права никого забывать. Я внимательно, не пропустив ни одного, читала все репортажи Веры Васильевой из зала суда над Пичугиным. Во всех этих процессах любому непредвзятому читателю видно, что судья не выполняет главного требования к любому судебному процессу - равноправия сторон обвинения и защиты - и отдает предпочтение прокурорам, ущемляя права адвокатов.
Елена Боннэр, общественный деятель, диссидент, публицист, жена академика Андрея Сахарова, 21 июня 2010 года. Обращение к присутствовавшим на обеде, данном Мэрион и Эли Визель в Нью-Йорке в защиту Михаила Ходорковского
Книга об Алексее Пичугине важна для всех нас. Нам нужно не только знать о процессе, но и понять, что же это за люди стали, как принято говорить, фигурантами дела ЮКОСа, что дает им силы оставаться собой и жить, несмотря ни на что. Ведь жить, в настоящем смысле этого слова, не дано их гонителям - тем, кто погряз во лжи, страхе и зависти.
Светлана Ганнушкина, член Совета Правозащитного центра "Мемориал"
Это рассказ о нашем странном времени. Рассказ о том, что может сделать с человеком сегодня наша государственная машина, если хочет не убить его, а просто исключить из числа реально живущих. Это - демонстрация того, что может случиться завтра с любым из нас. История обыкновенной трагедии. Давайте знать, сострадать и не забывать.
Борис Стругацкий, писатель