«Когда взлелеянная большевиками масса подонков...»
Книги, которые стоит перечитать. Николай Никулин.
18-летний Николай Никулин 27 июня 1941 пошел на фронт добровольцем. Четырежды ранен, окончил войну в Берлине. Ордена, медали… Член-корреспондент Российской академии художеств, ведущий научный сотрудник Эрмитажа…
В 1975-м, через 30 лет после войны, решился написать воспоминания. Еще через 32 года, в 2007-м, они были изданы. Публикуем фрагмент. Внимательно прочтите последний абзац.
Предисловие к этим мемуарам написал академик Пиотровский. Его последний абзац (на фото) тоже внимательно прочтите.
Фрагмент предисловия Михаила Пиотровского к мемуарам Николая Никулина
Никулин Н.Н. «Воспоминания о войне».
Фрагмент
Ночью подходило пополнение: пятьсот - тысяча - две-три тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники (их переправляли по замёрзшему Ладожскому озеру). Утром, после редкой артподготовки, они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью. Двигались в атаку черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу траншею, да и сил было мало, особенно у ленинградцев. Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы, и за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весною обнажились от снега - скрюченные, перекорёженные, разорванные, раздавленные тела. Целые штабеля.
Погостьинские бои были в какой-то мере типичны для всего русско-немецкого фронта 1942 года. Везде происходило нечто подобное, везде - и на Севере, и на Юге, и подо Ржевом, и под Старой Руссой…
Недавно ветеран тылового формировочного подразделения сообщил мне, что в среднем они ежедневно формировали маршевую роту в 1500 солдат. К тому же пополнения в Погостье поступали из нескольких запасных полков.
Так сгорело ленинградское ополчение. Двести тысяч лучших, цвет города. Кадровая армия погибла на границе. У новых формирований оружия было в обрез, боеприпасов и того меньше. Опытных командиров - наперечёт. Шли в бой необученные новобранцы…
- Атаковать! - звонит Хозяин из Кремля.
- Атаковать! - телефонирует генерал из тёплого кабинета.
- Атаковать! - приказывает полковник из прочной землянки.
И встаёт сотня Иванов, и бредёт по глубокому снегу под перекрёстные трассы немецких пулемётов. А немцы в тёплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, всё предусмотрели, всё рассчитали, всё пристреляли и бьют, бьют, как в тире.
Однако и вражеским солдатам было не так легко. Недавно один немецкий ветеран рассказал мне о том, что среди пулемётчиков их полка были случаи помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом - а они всё идут и идут, и нет им конца.
В некоторых дивизиях остались лишь штабы и три-четыре десятка людей. Были случаи, когда дивизия, начиная сражение, имела 6-7 тысяч штыков, а в конце операции её потери составляли 10-12 тысяч - за счёт постоянных пополнений!
Фото: polzam.ru
Оперативная карта Погостья усыпана номерами частей, а солдат в них нет. Но полковник выполняет приказ и гонит людей в атаку. Если у него болит душа и есть совесть, он сам участвует в бою и гибнет. Происходит своеобразный естественный отбор. Слабонервные и чувствительные не выживают. Остаются жестокие, сильные личности, способные воевать в сложившихся условиях.
Хорошо, если полковник попытается продумать и подготовить атаку, проверить, сделано ли всё возможное. А часто он просто бездарен, ленив, пьян. Часто ему не хочется покидать тёплое укрытие и лезть под пули…
Часто артиллерийский офицер выявил цели недостаточно, и, чтобы не рисковать, стреляет издали по площадям, хорошо, если не по своим, хотя и такое случалось нередко… Бывает, что снабженец запил и веселится с бабами в ближайшей деревне, а снаряды и еда не подвезены… Или майор сбился с пути и по компасу вывел свой батальон совсем не туда, куда надо…
Путаница, неразбериха, недоделки, очковтирательство, невыполнение долга, так свойственные нам в мирной жизни, на войне проявляются ярче, чем где-либо. И за всё одна плата - кровь. Иваны идут в атаку и гибнут, а сидящий в укрытии всё гонит и гонит их.
Удивительно различаются психология человека, идущего на штурм, и того, кто наблюдает за атакой - когда самому не надо умирать, всё кажется просто: вперёд и вперёд!
Однажды ночью я замещал телефониста у аппарата. Тогдашняя связь была примитивна и разговоры по всем линиям слышались во всех точках. И я узнал, как разговаривает наш командующий И.И. Федюнинский с командирами дивизий: «Вашу мать! Вперёд!!! Не продвинешься - расстреляю! Вашу мать! Атаковать! Вашу мать!»…
Говоря языком притчи, происходило следующее: в доме завелись клопы, и хозяин велел жителям сжечь дом и гореть самим вместе с клопами.
Иначе мы не умели и не могли. Я где-то читал, что английская разведка готовит своих агентов десятилетиями. Их учат в лучших колледжах, создают атлетов, интеллектуалов, способных на всё знатоков своего дела. Затем такие агенты вершат глобальные дела. В азиатских странах задание даётся тысяче или десяти тысячам кое-как наскоро натасканных людей в расчёте на то, что даже если почти все провалятся и будут уничтожены, хоть один выполнит свою миссию. Ни времени, ни средств на подготовку, ни опытных учителей здесь нет. Всё совершается самотёком, по интуиции, массой, числом.
Вот этим вторым способом мы и воевали. В 1942 году альтернативы не было. Мудрый Хозяин в Кремле всё прекрасно понимал, знал и, подавляя всех железной волей, командовал одно: «Атаковать!» И мы атаковали, атаковали, атаковали… И горы трупов у Погостий, Невских пятачков, безымянных высот росли, росли, росли. Так готовилась будущая победа.
Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат.
Я видел это в Погостье, а это, как оказалось, было везде.
Фото: polzam.ru
На войне особенно отчётливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в ещё более открытой, омерзительной форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует её неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи прописали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию… «Вперррёд!!!», и всё. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьёт!»… Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе».
Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом люди. А остальные - «Вперррёд, в атаку!».
«Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!» Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат.
Надо думать, эта селекция русского народа - бомба замедленного действия: она взорвётся через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных.
P.S.
Надеемся, вы внимательно прочли последний абзац про бомбу замедленного действия. Как видите, нас предупреждали.
Александр Минкин
18-летний Николай Никулин 27 июня 1941 пошел на фронт добровольцем. Четырежды ранен, окончил войну в Берлине. Ордена, медали… Член-корреспондент Российской академии художеств, ведущий научный сотрудник Эрмитажа…
В 1975-м, через 30 лет после войны, решился написать воспоминания. Еще через 32 года, в 2007-м, они были изданы. Публикуем фрагмент. Внимательно прочтите последний абзац.
Предисловие к этим мемуарам написал академик Пиотровский. Его последний абзац (на фото) тоже внимательно прочтите.
Фрагмент предисловия Михаила Пиотровского к мемуарам Николая Никулина
Никулин Н.Н. «Воспоминания о войне».
Фрагмент
Ночью подходило пополнение: пятьсот - тысяча - две-три тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники (их переправляли по замёрзшему Ладожскому озеру). Утром, после редкой артподготовки, они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью. Двигались в атаку черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу траншею, да и сил было мало, особенно у ленинградцев. Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы, и за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весною обнажились от снега - скрюченные, перекорёженные, разорванные, раздавленные тела. Целые штабеля.
Погостьинские бои были в какой-то мере типичны для всего русско-немецкого фронта 1942 года. Везде происходило нечто подобное, везде - и на Севере, и на Юге, и подо Ржевом, и под Старой Руссой…
Недавно ветеран тылового формировочного подразделения сообщил мне, что в среднем они ежедневно формировали маршевую роту в 1500 солдат. К тому же пополнения в Погостье поступали из нескольких запасных полков.
Так сгорело ленинградское ополчение. Двести тысяч лучших, цвет города. Кадровая армия погибла на границе. У новых формирований оружия было в обрез, боеприпасов и того меньше. Опытных командиров - наперечёт. Шли в бой необученные новобранцы…
- Атаковать! - звонит Хозяин из Кремля.
- Атаковать! - телефонирует генерал из тёплого кабинета.
- Атаковать! - приказывает полковник из прочной землянки.
И встаёт сотня Иванов, и бредёт по глубокому снегу под перекрёстные трассы немецких пулемётов. А немцы в тёплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, всё предусмотрели, всё рассчитали, всё пристреляли и бьют, бьют, как в тире.
Однако и вражеским солдатам было не так легко. Недавно один немецкий ветеран рассказал мне о том, что среди пулемётчиков их полка были случаи помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом - а они всё идут и идут, и нет им конца.
В некоторых дивизиях остались лишь штабы и три-четыре десятка людей. Были случаи, когда дивизия, начиная сражение, имела 6-7 тысяч штыков, а в конце операции её потери составляли 10-12 тысяч - за счёт постоянных пополнений!
Фото: polzam.ru
Оперативная карта Погостья усыпана номерами частей, а солдат в них нет. Но полковник выполняет приказ и гонит людей в атаку. Если у него болит душа и есть совесть, он сам участвует в бою и гибнет. Происходит своеобразный естественный отбор. Слабонервные и чувствительные не выживают. Остаются жестокие, сильные личности, способные воевать в сложившихся условиях.
Хорошо, если полковник попытается продумать и подготовить атаку, проверить, сделано ли всё возможное. А часто он просто бездарен, ленив, пьян. Часто ему не хочется покидать тёплое укрытие и лезть под пули…
Часто артиллерийский офицер выявил цели недостаточно, и, чтобы не рисковать, стреляет издали по площадям, хорошо, если не по своим, хотя и такое случалось нередко… Бывает, что снабженец запил и веселится с бабами в ближайшей деревне, а снаряды и еда не подвезены… Или майор сбился с пути и по компасу вывел свой батальон совсем не туда, куда надо…
Путаница, неразбериха, недоделки, очковтирательство, невыполнение долга, так свойственные нам в мирной жизни, на войне проявляются ярче, чем где-либо. И за всё одна плата - кровь. Иваны идут в атаку и гибнут, а сидящий в укрытии всё гонит и гонит их.
Удивительно различаются психология человека, идущего на штурм, и того, кто наблюдает за атакой - когда самому не надо умирать, всё кажется просто: вперёд и вперёд!
Однажды ночью я замещал телефониста у аппарата. Тогдашняя связь была примитивна и разговоры по всем линиям слышались во всех точках. И я узнал, как разговаривает наш командующий И.И. Федюнинский с командирами дивизий: «Вашу мать! Вперёд!!! Не продвинешься - расстреляю! Вашу мать! Атаковать! Вашу мать!»…
Говоря языком притчи, происходило следующее: в доме завелись клопы, и хозяин велел жителям сжечь дом и гореть самим вместе с клопами.
Иначе мы не умели и не могли. Я где-то читал, что английская разведка готовит своих агентов десятилетиями. Их учат в лучших колледжах, создают атлетов, интеллектуалов, способных на всё знатоков своего дела. Затем такие агенты вершат глобальные дела. В азиатских странах задание даётся тысяче или десяти тысячам кое-как наскоро натасканных людей в расчёте на то, что даже если почти все провалятся и будут уничтожены, хоть один выполнит свою миссию. Ни времени, ни средств на подготовку, ни опытных учителей здесь нет. Всё совершается самотёком, по интуиции, массой, числом.
Вот этим вторым способом мы и воевали. В 1942 году альтернативы не было. Мудрый Хозяин в Кремле всё прекрасно понимал, знал и, подавляя всех железной волей, командовал одно: «Атаковать!» И мы атаковали, атаковали, атаковали… И горы трупов у Погостий, Невских пятачков, безымянных высот росли, росли, росли. Так готовилась будущая победа.
Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат.
Я видел это в Погостье, а это, как оказалось, было везде.
Фото: polzam.ru
На войне особенно отчётливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в ещё более открытой, омерзительной форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует её неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи прописали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию… «Вперррёд!!!», и всё. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьёт!»… Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе».
Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом люди. А остальные - «Вперррёд, в атаку!».
«Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!» Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат.
Надо думать, эта селекция русского народа - бомба замедленного действия: она взорвётся через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных.
P.S.
Надеемся, вы внимательно прочли последний абзац про бомбу замедленного действия. Как видите, нас предупреждали.
Александр Минкин