* * *
- Ты на кого больше похожа, на маму или на папу?
- На себя. Я больше похожа на себя.
Мне сейчас очень небезразлична тема детства и, в особенности, отношения взрослых ко всему детскому. Размышления пока что сырые и малооформленные, но нужно с чего-то начать.
Когда Клэр Андервуд из «Карточного домика» приехала в дом своей матери, та поделилась с ней воспоминанием сорокалетней давности о маленьком эпизоде из детства. В этом воспоминании Клэр - совсем ещё юная девочка - сидела ночью у окна и пыталась вызвать рассвет. Солнце всегда вставало, а ночь отступала, только вот Клэр, кажется, совсем не хотела отождествлять себя с той девочкой.
Когда молодые стажёры начинают знакомиться с работой и делать что-то своими руками, они неизбежно совершают ошибки. За ними закономерно приходится что-то переделывать, исправлять или даже выбрасывать и начинать заново. Что недопустимо - это открыто критиковать, унижать и оскорблять их, указывать на их несостоятельность и отсутствие способностей. И я сейчас скажу, почему. Потому что эти стажёры - ваши будущие коллеги. Возможно, даже ваше будущее начальство. Возможно, даже вовсе не на этой работе. Если вы умеете что-то делать правильнее, чем начинающий сотрудник, то покажите, как. И всё.
Конечно, существуют ситуации, когда стажёр оказался не на своём месте, и у него продолжает ничего не получаться. Тогда ему следует поискать что-то более подходящее для себя. Чего не скажешь о детях. Дети - стажёры жизни, у которой не существует более подходящих альтернатив.
Когда стажёр становится специалистом, ваши отношения с ним изменяются и вы начинаете общаться на равных. Вы закрываете глаза на те первые месяцы вашего знакомства и делаете вид, что этого не было, или это было не с вами, в прошлом и к настоящему отношения не имеет. Но штука в том, что это было, и с детьми тоже. Ребёнок - это тот самый взрослый из «сорок лет спустя», который только-только начинает вникать, что к чему, как что работает и какие тут правила. Это тот же самый человек, но я почему-то всегда чувствую в людях на этом месте большой разрыв. Как в том первобытном племени, где в разные годы человеку даётся новое имя как знак перемен, происходящих с возрастом. Сейчас я вижу в этом большую ошибку и думаю, что интеграция личности во всех её возрастах - это то, что уберегало бы взрослых людей от изучения руководств «как полюбить себя».
Ребёнок, который переживает в детстве унижения и террор со стороны взрослых, в своём понимании очень чётко разделает, что взрослые - это те, кто диктует правила, а дети - это те, кто заперт в маленьком слабом тельце и очень ждёт, когда оно вырастет.
Ребёнок, который не переживает в детстве террор, видит, что в метро всё заточено под взрослых, в магазинах и на дорогах - тоже. Он повсюду гость, который сможет обладать и пользоваться миром по-настоящему только когда вырастет.
Так формируется невидимая граница, после которой, вырастая, человек будто бы заново рождается, только теперь уже по-настоящему, и начинает формировать свои интересы и стремления исходя из того, что предлагает ему наконец-то доступный взрослый мир.
Я хотела бы, чтобы детей уважали. Я хотела бы, чтобы взрослые не употребляли слова «юношеский максимализм», обесценивая этим голос ребёнка, я хотела бы, чтобы к детям относились как к людям, а не как к черновикам. Кто знает, какой была бы Клэр, если бы не предала забвению те ночи в ожидании рассвета, будто это было не с ней?