Поместье Дорис Дьюк на Гавайях
Надоело только фото домов и интерьеров смотреть! Здесь кроме фото еще история жизни. Смотрим и читаем!
Оригинал взят у norub в Поместье Дорис Дьюк на Гавайях
Легендарная наследница табачного короля Америки Дорис Дьюк имела множество домов по всему миру. Но лучше всего чувствовала себя в поместье "Шангри-Ла" на Гавайях.
Так выглядела “Шангри-Ла” с воды в конце 1930-х. Пейзаж с тех пор практически не изменился. Причал для серферов перед усадьбой назван “Кромвель” - в честь первого мужа Дорис.
Дорис Дьюк всю долгую жизнь кочевала из одного списка, дразнящего обывателей, в другой. Из "самых богатых наследниц Америки" в "самые богатые невесты", оттуда в "самые богатые женщины". За захватывающей борьбой Дорис с собственным богатством простая публика следила через замочные скважины таблоидов.
Дорис Дьюк впервые увидела Гавайи во время медового месяца в 1935 году. С мужем Джеймсом Кромвелем она объехала Ближний Восток и Индию. Гавайи были последней точкой путешествия. Дорис было двадцать два года, и она влюбилась в острова даже больше, чем в мужа.
Гигантский айсберг своих финансов Дорис подтаивала со всех сторон. Собрала выдающуюся коллекцию исламского искусства, скандальную коллекцию любовников, поразительную коллекцию домов и квартир. Ее бросало то в садоводство, то в музицирование, то в серфинг, то в журналистику, то на защиту животных, то в благотворительность - и каждый раз со штормовым размахом. Такие жизни обычно увенчиваются оглушительным банкротством. Но состояние Дорис всё прирастало: работать она тоже умела. Чего она не умела категорически - это сидеть на месте. Но цыганщина, пусть и в оправе роскошных отелей, ей претила: там, где Дорис нравилось, она покупала собственное жилье. Несмотря на внушительные любовные приключения, бурные хобби, страстные увлечения и жизнь светской дамы международного масштаба, Дорис Дьюк была "домашней девочкой". Папа остался бы ею доволен.
Дорис Дьюк была не только одной из самых богатых женщин XX века, но и знаменитой красавицей. Что не помогло ей в личной жизни - все ее браки были неудачными.
Она росла "папочкиной единственной принцессой" в буквальном смысле всех трех слов. Джеймс Бьюкенен Дьюк, приучивший страну курить Camel, стал табачным королем Америки. Дорис была его единственным ребенком. Отец сделал всё, чтобы превратить семейное поместье Хиллсборо в Нью-Джерси в заповедник счастливого детства - с искусственными озерами, теннисными кортами, парой живых верблюдов и тридцатикомнатным особняком.
Дорис и ее муж Джеймс Кромвель в только что отстроенном доме, 1938 год. Пара разведется через два года, но Дорис всегда будет отзываться о Джеймсе тепло - ведь именно с ним она впервые приехала на Гавайи, которые так полюбила.
О прозе жизни за оградой напоминало неизменное присутствие телохранителей: по ту сторону рая бушевала гангстерская Америка, уже освоившая новый криминал - похищение богатых детей. И сквозь эту жизнь отец старался проложить для крошки Дорис безопасный коридор, стены которого были бы оклеены надежнейшей из защит: деньгами. Человек неглупый, он знал всё о хрупкости (а потому порочности) хрустальных замков и башен из слоновой кости.
Фасады дома площадью 1300 м² обманчиво скромны, как и положено на Востоке. Внутри - эклектичное буйство ориентального антиквариата и архитектурных деталей.
В школу и домой Дорис возили в специально купленном "роллс-ройсе", но училась она, как все нормальные дети. О том, что папочка любит свою принцессу, напоминали его личный вагон "Дорис", яхта "Дорис" и неизменное поучение: помни, все остальные любят не тебя, а твои деньги. В категорию "всех остальных" была оттеснена и мать - единственная, для кого семейная идиллия была клеткой. В 1925 году "мистер Кэмел" скончался, и вдова попыталась спихнуть с рук поместье в Нью-Джерси. Но обнаружила, что связь между отцом и дочерью сильнее смерти: дочь-подросток подала на мать в суд. И выиграла. Семейное гнездо осталось за Дорис.
Почти как Пеппи Длинныйчулок, она была совсем одна и нимало от этого не расстраивалась. В комнатах и в парке витала тень отца, и под защитой его дома Дорис с недетской рассудительностью дала себе вырасти до восемнадцати лет - постепенно вникая в детали унаследованного бизнеса, а заодно упражняясь в танцах, ибо девице ее возраста и статуса пристало быть на выданье и выезжать на балы.
“Турецкие комнаты” возникли в “Шангри-Ла” в 1980-х, когда Дорис Дьюк устроила в поместье очередную масштабную реконструкцию.
Сперва она честно попыталась поискать нового "папу" под видом мужа. Джеймс Кромвель, сын флоридской светской львицы Евы Стотсбери, годился в таковые хотя бы годами. Но брачную жизнь начал с подробно оговоренных материальных выплат от юной супруги - брак входил в его планы как ступень в карьере посла в Канаде.
Столовая. В 1938-м комната была оформлена в гавайском стиле, но в 1960-х Дорис решила ее переделать на восточный лад под стать остальному интерьеру. Стены и потолок обиты египетским хлопком: Дорис хотела, чтобы комната походила на “палатку кочевника”.
К тому, что она всего лишь кошелек, Дорис отнеслась спокойно: ведь папа успел ей объяснить, что жизнь такова. Она не стала делать из этого трагедии. Медовый месяц ознаменовался покупкой поместья на Гавайях. "Шангри-Ла" полностью отвечала своему названию. Там нашлось место уменьшенной копии знаменитого персидского павильона Чихил-Сутун ("Сорок колонн").
Коридор в приватной части дома. При всей своей эксцентричности Дорис четко отделяла общественные зоны от своих личных комнат. Набор редкостей тут особенно эклектичен - есть вещи и из Ирана, и с Филиппин.
Белостенный хозяйский особняк в мавританском стиле уместнее смотрелся бы где-нибудь в Марокко, но до Гавайев было ближе. К тому времени как бракоразводные адвокаты вытравят последние следы пребывания Джеймса Кромвеля в ее жизни, "Шангри-Ла" станет для Дорис тем, что русский человек называет дачей. Сюда она будет свозить свои покупки: от позолоченных потолков из Марокко до иранской керамики, от сирийской мебели до старинных тканей с Пиренеев. Число экспонатов перевалит за три тысячи, и Дорис превратит дом в музей, причем поделится ими с Музеем Азии в Сан-Франциско и Музеем искусства в Балтиморе.
Мозаичную панель, обрамляющую выход с террасы в сад, Дорис купила в Иране. Она антикварная, сделана в XIX веке и имеет размер четыре на четыре метра.
Покончив с брачным экспериментом, Дорис не будет больше искать в мужчинах ни спасения от одиночества, ни дружбы, ни близости. Не станет и топить разочарование в работе или хобби. Ведь не было разочарования (папа же предупредил!). Цветистая личная жизнь Дорис у многих вызывала вопросы. Но вопросы отпадают, если вместо "она" поставить "он". Дорис относилась к любовникам так, как обычно богатый самостоятельный мужчина относится к любовницам: да, если не мешает работе и всему остальному, - и платила ровно так же, как платила за свои шубки или украшения.
Терраса павильона, который Дорис называла “Игрушка”, - это гостевой дом, построенный “по мотивам” Чихил-Сутуна (1647), королевского павильона в Исфахане.
Просто потому, что ей захотелось. Дороже остальных обошелся в 1947-м плейбой Порфирио Рубироза. Сперва пришлось отстегнуть миллион отступных его жене Даниэль Даррье, а потом оформить брак чин чином. Каприз дамы получил в подарок лошадь для поло, спортивное авто и особняк в Париже. Но потом надоел, и после развода Дорис вернулась к карусели романов покороче, подешевле и повеселее. Ее подлинным спутником жизни - верным, любящим, надежным - оставалось отцовское поместье в Нью-Джерси.
Как и положено в восточном дворце, помещения главного дома расположены по периметру центрального двора с фонтаном.
Она превратит его в основной полигон увлечения садоводством, а заодно в приют для коллекции скульптуры, венцом которой была реплика "Граций" Кановы. Коллекцию собрал отец, так что парк и особняк Хиллсборо стали для Дорис своего рода материальной инкарнацией умершего: с распахнутыми зелеными объятиями, в которых ей всегда было хорошо и спокойно.
Терраса столовой была одним из самых любимых мест Дорис - ей нравилось, что отсюда можно и на океан смотреть, и в сад напрямую попасть.
Хобби, благотворительность и любовники еще будут придавать жизни Дорис Дьюк некое бурление на поверхности. В особенности трагикомический роман с дизайнером Эдуардо Тирелло: сначала Дорис обнаружит, что возлюбленный подался в геи, а потом - по словам полицейского протокола - чисто случайно втопит газ, не заметив изменника под колесами на выезде из ворот виллы; следствие, подпертое удивительным единодушием свидетелей, сочтет убийство "простой неосторожностью".
Поместье Дьюк называется "Шангри-Ла" - в честь затерянного в Тибете идиллического монастыря из романа Джеймса Хилтона "Потерянный горизонт". Название стало нарицательным, так как роман имел огромный успех и был блистательно экранизирован в 1937 году, за год до завершения стройки поместья Дорис.
Но берега уже не сдвинутся. Зимы Дорис будет делить между гавайской "Шангри-Ла" и калифорнийским "Соколиным гнездом", когда-то принадлежавшим Рудольфо Валентино. Дела в Америке будут неизбежно возвращать ее в девятикомнатный пентхаус на Парк-авеню. Квартира на Таймс-сквер превратится в офис. А громадный особняк на Пятой авеню она в 1957 году подарит Нью-Йоркскому университету.
Общий вид павильона “Игрушка”. Сейчас здесь проводятся лекции по истории восточного искусства.
С возрастом, устав от людей, она все больше времени проводила с домами. Но мизантропия ей не грозила: из широкого кармана Дорис Дьюк продолжало кормиться множество фондов. Ее прихоти, впрочем, становились всё эксцентричнее, фавориты всё страннее, а щедрость всё безудержнее. Удочерила специалистку по танцам живота Чанди Хефнер. Назначила дворецким алкаша и неудачника Бернарда Лафферти: гости с тревогой наблюдали, как в подпитии он балансирует с подносом, а потом и вовсе валится, а Дорис с иронией наблюдала за гостями. Поговаривали, что старуха просто выжила из ума.
Но возможно, она была самой здравомыслящей из всех. Она была одинока и фантастически богата, она понимала, что жизнь подходит к концу и что в могилу всё равно ничего не заберешь. Так пусть хоть один алкоголик будет счастлив, тайком накачавшись коллекционным портвейном. По завещанию Дорис он получил еще и пятимиллионный гонорар и полумиллионное годовое пожизненное содержание. А также иск от танцовщицы живота, которой Дорис не оставила ничего. Газеты вопили, уж не отравил ли наследник сумасшедшую старуху, тело которой в подозрительной спешке сожгли. Голливуд уже снимал фильм "Тайная жизнь Дорис Дьюк". Сама же она, видимо, призраком летала между ними всеми и забавлялась устроенной комедией.
Текст: Юлия Яковлева
Фото: Тим Стрит-Портер, Corbis, Doris Duke charitable foundation historical archives
№12 (113) декабрь-январь 2012/2013
Присоединяйтесь к нашей группе на fb, чтобы не пропускать посты и у нас был стимул размещать там оригинальные посты :-)
Оригинал взят у norub в Поместье Дорис Дьюк на Гавайях
Легендарная наследница табачного короля Америки Дорис Дьюк имела множество домов по всему миру. Но лучше всего чувствовала себя в поместье "Шангри-Ла" на Гавайях.
Так выглядела “Шангри-Ла” с воды в конце 1930-х. Пейзаж с тех пор практически не изменился. Причал для серферов перед усадьбой назван “Кромвель” - в честь первого мужа Дорис.
Дорис Дьюк всю долгую жизнь кочевала из одного списка, дразнящего обывателей, в другой. Из "самых богатых наследниц Америки" в "самые богатые невесты", оттуда в "самые богатые женщины". За захватывающей борьбой Дорис с собственным богатством простая публика следила через замочные скважины таблоидов.
Дорис Дьюк впервые увидела Гавайи во время медового месяца в 1935 году. С мужем Джеймсом Кромвелем она объехала Ближний Восток и Индию. Гавайи были последней точкой путешествия. Дорис было двадцать два года, и она влюбилась в острова даже больше, чем в мужа.
Гигантский айсберг своих финансов Дорис подтаивала со всех сторон. Собрала выдающуюся коллекцию исламского искусства, скандальную коллекцию любовников, поразительную коллекцию домов и квартир. Ее бросало то в садоводство, то в музицирование, то в серфинг, то в журналистику, то на защиту животных, то в благотворительность - и каждый раз со штормовым размахом. Такие жизни обычно увенчиваются оглушительным банкротством. Но состояние Дорис всё прирастало: работать она тоже умела. Чего она не умела категорически - это сидеть на месте. Но цыганщина, пусть и в оправе роскошных отелей, ей претила: там, где Дорис нравилось, она покупала собственное жилье. Несмотря на внушительные любовные приключения, бурные хобби, страстные увлечения и жизнь светской дамы международного масштаба, Дорис Дьюк была "домашней девочкой". Папа остался бы ею доволен.
Дорис Дьюк была не только одной из самых богатых женщин XX века, но и знаменитой красавицей. Что не помогло ей в личной жизни - все ее браки были неудачными.
Она росла "папочкиной единственной принцессой" в буквальном смысле всех трех слов. Джеймс Бьюкенен Дьюк, приучивший страну курить Camel, стал табачным королем Америки. Дорис была его единственным ребенком. Отец сделал всё, чтобы превратить семейное поместье Хиллсборо в Нью-Джерси в заповедник счастливого детства - с искусственными озерами, теннисными кортами, парой живых верблюдов и тридцатикомнатным особняком.
Дорис и ее муж Джеймс Кромвель в только что отстроенном доме, 1938 год. Пара разведется через два года, но Дорис всегда будет отзываться о Джеймсе тепло - ведь именно с ним она впервые приехала на Гавайи, которые так полюбила.
О прозе жизни за оградой напоминало неизменное присутствие телохранителей: по ту сторону рая бушевала гангстерская Америка, уже освоившая новый криминал - похищение богатых детей. И сквозь эту жизнь отец старался проложить для крошки Дорис безопасный коридор, стены которого были бы оклеены надежнейшей из защит: деньгами. Человек неглупый, он знал всё о хрупкости (а потому порочности) хрустальных замков и башен из слоновой кости.
Фасады дома площадью 1300 м² обманчиво скромны, как и положено на Востоке. Внутри - эклектичное буйство ориентального антиквариата и архитектурных деталей.
В школу и домой Дорис возили в специально купленном "роллс-ройсе", но училась она, как все нормальные дети. О том, что папочка любит свою принцессу, напоминали его личный вагон "Дорис", яхта "Дорис" и неизменное поучение: помни, все остальные любят не тебя, а твои деньги. В категорию "всех остальных" была оттеснена и мать - единственная, для кого семейная идиллия была клеткой. В 1925 году "мистер Кэмел" скончался, и вдова попыталась спихнуть с рук поместье в Нью-Джерси. Но обнаружила, что связь между отцом и дочерью сильнее смерти: дочь-подросток подала на мать в суд. И выиграла. Семейное гнездо осталось за Дорис.
Почти как Пеппи Длинныйчулок, она была совсем одна и нимало от этого не расстраивалась. В комнатах и в парке витала тень отца, и под защитой его дома Дорис с недетской рассудительностью дала себе вырасти до восемнадцати лет - постепенно вникая в детали унаследованного бизнеса, а заодно упражняясь в танцах, ибо девице ее возраста и статуса пристало быть на выданье и выезжать на балы.
“Турецкие комнаты” возникли в “Шангри-Ла” в 1980-х, когда Дорис Дьюк устроила в поместье очередную масштабную реконструкцию.
Сперва она честно попыталась поискать нового "папу" под видом мужа. Джеймс Кромвель, сын флоридской светской львицы Евы Стотсбери, годился в таковые хотя бы годами. Но брачную жизнь начал с подробно оговоренных материальных выплат от юной супруги - брак входил в его планы как ступень в карьере посла в Канаде.
Столовая. В 1938-м комната была оформлена в гавайском стиле, но в 1960-х Дорис решила ее переделать на восточный лад под стать остальному интерьеру. Стены и потолок обиты египетским хлопком: Дорис хотела, чтобы комната походила на “палатку кочевника”.
К тому, что она всего лишь кошелек, Дорис отнеслась спокойно: ведь папа успел ей объяснить, что жизнь такова. Она не стала делать из этого трагедии. Медовый месяц ознаменовался покупкой поместья на Гавайях. "Шангри-Ла" полностью отвечала своему названию. Там нашлось место уменьшенной копии знаменитого персидского павильона Чихил-Сутун ("Сорок колонн").
Коридор в приватной части дома. При всей своей эксцентричности Дорис четко отделяла общественные зоны от своих личных комнат. Набор редкостей тут особенно эклектичен - есть вещи и из Ирана, и с Филиппин.
Белостенный хозяйский особняк в мавританском стиле уместнее смотрелся бы где-нибудь в Марокко, но до Гавайев было ближе. К тому времени как бракоразводные адвокаты вытравят последние следы пребывания Джеймса Кромвеля в ее жизни, "Шангри-Ла" станет для Дорис тем, что русский человек называет дачей. Сюда она будет свозить свои покупки: от позолоченных потолков из Марокко до иранской керамики, от сирийской мебели до старинных тканей с Пиренеев. Число экспонатов перевалит за три тысячи, и Дорис превратит дом в музей, причем поделится ими с Музеем Азии в Сан-Франциско и Музеем искусства в Балтиморе.
Мозаичную панель, обрамляющую выход с террасы в сад, Дорис купила в Иране. Она антикварная, сделана в XIX веке и имеет размер четыре на четыре метра.
Покончив с брачным экспериментом, Дорис не будет больше искать в мужчинах ни спасения от одиночества, ни дружбы, ни близости. Не станет и топить разочарование в работе или хобби. Ведь не было разочарования (папа же предупредил!). Цветистая личная жизнь Дорис у многих вызывала вопросы. Но вопросы отпадают, если вместо "она" поставить "он". Дорис относилась к любовникам так, как обычно богатый самостоятельный мужчина относится к любовницам: да, если не мешает работе и всему остальному, - и платила ровно так же, как платила за свои шубки или украшения.
Терраса павильона, который Дорис называла “Игрушка”, - это гостевой дом, построенный “по мотивам” Чихил-Сутуна (1647), королевского павильона в Исфахане.
Просто потому, что ей захотелось. Дороже остальных обошелся в 1947-м плейбой Порфирио Рубироза. Сперва пришлось отстегнуть миллион отступных его жене Даниэль Даррье, а потом оформить брак чин чином. Каприз дамы получил в подарок лошадь для поло, спортивное авто и особняк в Париже. Но потом надоел, и после развода Дорис вернулась к карусели романов покороче, подешевле и повеселее. Ее подлинным спутником жизни - верным, любящим, надежным - оставалось отцовское поместье в Нью-Джерси.
Как и положено в восточном дворце, помещения главного дома расположены по периметру центрального двора с фонтаном.
Она превратит его в основной полигон увлечения садоводством, а заодно в приют для коллекции скульптуры, венцом которой была реплика "Граций" Кановы. Коллекцию собрал отец, так что парк и особняк Хиллсборо стали для Дорис своего рода материальной инкарнацией умершего: с распахнутыми зелеными объятиями, в которых ей всегда было хорошо и спокойно.
Терраса столовой была одним из самых любимых мест Дорис - ей нравилось, что отсюда можно и на океан смотреть, и в сад напрямую попасть.
Хобби, благотворительность и любовники еще будут придавать жизни Дорис Дьюк некое бурление на поверхности. В особенности трагикомический роман с дизайнером Эдуардо Тирелло: сначала Дорис обнаружит, что возлюбленный подался в геи, а потом - по словам полицейского протокола - чисто случайно втопит газ, не заметив изменника под колесами на выезде из ворот виллы; следствие, подпертое удивительным единодушием свидетелей, сочтет убийство "простой неосторожностью".
Поместье Дьюк называется "Шангри-Ла" - в честь затерянного в Тибете идиллического монастыря из романа Джеймса Хилтона "Потерянный горизонт". Название стало нарицательным, так как роман имел огромный успех и был блистательно экранизирован в 1937 году, за год до завершения стройки поместья Дорис.
Но берега уже не сдвинутся. Зимы Дорис будет делить между гавайской "Шангри-Ла" и калифорнийским "Соколиным гнездом", когда-то принадлежавшим Рудольфо Валентино. Дела в Америке будут неизбежно возвращать ее в девятикомнатный пентхаус на Парк-авеню. Квартира на Таймс-сквер превратится в офис. А громадный особняк на Пятой авеню она в 1957 году подарит Нью-Йоркскому университету.
Общий вид павильона “Игрушка”. Сейчас здесь проводятся лекции по истории восточного искусства.
С возрастом, устав от людей, она все больше времени проводила с домами. Но мизантропия ей не грозила: из широкого кармана Дорис Дьюк продолжало кормиться множество фондов. Ее прихоти, впрочем, становились всё эксцентричнее, фавориты всё страннее, а щедрость всё безудержнее. Удочерила специалистку по танцам живота Чанди Хефнер. Назначила дворецким алкаша и неудачника Бернарда Лафферти: гости с тревогой наблюдали, как в подпитии он балансирует с подносом, а потом и вовсе валится, а Дорис с иронией наблюдала за гостями. Поговаривали, что старуха просто выжила из ума.
Но возможно, она была самой здравомыслящей из всех. Она была одинока и фантастически богата, она понимала, что жизнь подходит к концу и что в могилу всё равно ничего не заберешь. Так пусть хоть один алкоголик будет счастлив, тайком накачавшись коллекционным портвейном. По завещанию Дорис он получил еще и пятимиллионный гонорар и полумиллионное годовое пожизненное содержание. А также иск от танцовщицы живота, которой Дорис не оставила ничего. Газеты вопили, уж не отравил ли наследник сумасшедшую старуху, тело которой в подозрительной спешке сожгли. Голливуд уже снимал фильм "Тайная жизнь Дорис Дьюк". Сама же она, видимо, призраком летала между ними всеми и забавлялась устроенной комедией.
Текст: Юлия Яковлева
Фото: Тим Стрит-Портер, Corbis, Doris Duke charitable foundation historical archives
№12 (113) декабрь-январь 2012/2013
Присоединяйтесь к нашей группе на fb, чтобы не пропускать посты и у нас был стимул размещать там оригинальные посты :-)