Евангелие от Афрания
Есть в истории биологии прекрасный ученый Кирилл Юрьевич Еськов - ныне здравствующий палеонтолог, специализирующийся на членестоногих. При желании в любом большом книжном можно легко обнаружить его работы, как-то учебники и научпоп по палеонтологии, а в сети сотни его статей и прочей публицистики. Меня же заворожила одна его нетривиальная работа - «Евангелие от Афрания». Она была издана в Точке зрения, как водится, найти книги этой серии проще в электронном виде нежели в печатном (прошлый раз я усиленно искала «Социалистические Штаты Америки»).
Приведу здесь только часть истории (начало), вытекающую из обоснований, гипотез и критики, приведенных Кириллом Юрьевичем в «теоретической части» и дающую представление как события будут развиваться после слов «А затем произошла катастрофа...». Начнем:
Что же до остальных, то им ничего не остается, кроме как ознакомиться с одним манускриптом, подлинность которого, правда, не подтверждена пока экспертами. Почти двадцать веков пролежал он в запечатанном кувшине, случайно найденном недавно спелеологами из Университета Бен-Гуриона при изучении одной из карстовых пещер близ Иерусалима. Автор манускрипта был некогда вызван из небытия одной лишь силой булгаковского гения. Как теперь выяснилось, он обрел вполне самостоятельную жизнь, удивительным образом сохранив все те черты, которыми некогда наделил его Мастер. Итак, слово «человеку, никогда не расстававшемуся со своим капюшоном» - начальнику тайной службы при прокураторе Иудеи военному трибуну Афранию.
Тайная служба Империи. Иерусалимская резидентура.
Антиохия.
Проконсулу Сирии Вителлию.
Сугубо конфиденциально.
Проконсул!
Некоторое время назад мною была разработана и, с устного разрешения прокуратора Иудеи Понтия Пилата, осуществлена тайная операция под кодовым названием "Рыба". Ныне операцию эту можно считать успешно завершенной; я бы даже сказал - слишком успешно, ибо если о ее ходе и результатах станет известно в Риме, нам обоим не сносить головы. Несомненно и то, что утечка информации по "Рыбе" - произойди она в ближайшие два-три года - объективно имела бы катастрофические последствия для восточной политики Империи. Ставя себя на место прокуратора, я должен честно признать: положение столь серьезно, что внезапная смерть инициатора и непосредственного руководителя операции была бы наилучшим выходом из создавшейся ситуации. Я же, как легко догадаться, имею особое мнение по этому вопросу и собираюсь отстаивать его всеми доступными мне способами.
Прокуратор уже уведомлен о том, что существует подробное изложение хода операции, которое в случае моей безвременной кончины или ареста незамедлительно попадет в руки заинтересованных лиц. Получение Вами, проконсул, этого документа означает, что Игемон не внял предупреждению и я уже мертв - зарезан "еврейскими террористами", отравился несвежими устрицами или казнен за шпионаж в пользу Парфии, Индии либо Атлантиды. Если же прокуратор проявит благоразумие, то документ этот никогда не покинет тайника в окрестностях Иерусалима. Означенные обстоятельства делают, как мне сдается, излишними унизительные клятвы - "говорить правду, одну только правду, etc.", покойнику врать не резон...
Около трех лет назад наша служба осуществляла операцию "Кентавр" - массированное внедрение агентуры в организации зелотов, безмерно расплодившиеся за последние годы на галилейской территории. В числе прочих в Галилею был тогда заброшен и специальный агент Демиург. Иудеянин по происхождению, он должен был, согласно разработанной для него легенде, действовать под именем Иуды Симона, уроженца захолустного городишки Кариота: это сводило к минимуму риск наткнуться при выполнении задания на "земляка".
Иуда (будем называть его так) имел задание на первых порах присоединиться к окружению одного из галилейских бродячих проповедников, что не составляет никакого труда. Завязав прочные отношения с радикалами, которыми кишмя кишат все эти секты, и заручившись соответствующими рекомендациями, агент должен был приступать ко второй фазе внедрения - теперь уже непосредственно в конспиративные структуры зелотов. Начиная с этого момента Иуда должен был прекратить всякие контакты с нашей галилейской резидентурой, ибо служба безопасности зелотов очень бдительна и достаточно грамотна.
Действуя совершенно автономно, он должен был нарабатывать себе авторитет среди галилейских экстремистов - год, два, или сколько понадобится. При такого рода инфильтрациях все должно быть без дураков; Иуда, в частности, имел санкцию на осуществление терактов против представителей местной, а при крайней необходимости - и имперской военной администрации.
По достижении же должного уровня в иерархии подполья ему следовало аккуратно и ненавязчиво убедить руководство организации в том, что глупо не использовать его знание обстановки в Иудее и обширные тамошние связи. В конечном итоге Иуда должен был бы возвратиться на родину, имея необходимые полномочия на организацию постоянно действующего канала связи между галилейскими и иудейскими организациями зелотов, а в перспективе - стать координатором их совместных действий. Это представлялось нам настолько важным, что Иуде было приказано не отвлекаться ни на какие иные, даже самые соблазнительные, возможности (например, проникнуть в службу безопасности). Для первичного же внедрения нами была выбрана - в общем-то случайно - действовавшая в Капернауме секта некого Иешуа Назареянина.
Задание, как можно видеть, было очень сложным, однако я оценивал шансы на успех примерно как два к одному. Демиург был лучшим туземным агентом, с которым я когда-либо работал - решительным, хладнокровным и необыкновенно удачливым. Он был прекрасно подготовлен технически (навыки ведения слежки и ухода от нее, маскировки, пользования тайниками и системами связи, владения оружием и приемами рукопашного боя), но самое главное - обладал врожденным даром молниеносно располагать к себе самых различных людей. Службу он начинал во вспомогательных туземных частях спецназа на парфянской границе. Парень был смел, дьявольски хитер, а главное - не боялся крови, так что его очень скоро начали использовать как пенетратора (агента-рейдовика) в разведывательно-диверсионных операциях на вражеской территории. Жизнь пенетратора обыкновенно бывает короткой, как его сирийский меч, однако Демиургу повезло. Как-то раз он получил возможность продемонстрировать мне свой артистический талант и шанса своего не упустил. С того самого дня его стали использовать исключительно для внедрения в иудейские радикальные группировки; затрудняюсь даже подсчитать, проконсул, скольким экстремистам за последние пять лет стоило жизни удивительное обаяние Демиурга.
Нельзя сказать, чтобы он был вовсе лишен недостатков - хотя, с другой стороны, что еще считать недостатком... Дело в том, что Демиург никогда не скрывал, что работает исключительно ради денег, и день, когда он накопит сумму, достаточную чтобы заняться (под новым именем) крупным бизнесом где-нибудь на Кипре или в Александрии, станет последним днем нашего сотрудничества. Меня лично эта ясность в отношениях вполне устраивала. Как всякий разведчик, я терпеть не могу тех, кто сотрудничает с нашей службой "из идейных побуждений": эти вечно норовят в самый неподходящий момент устроить истерику или вдруг начинают корчить из себя весталку. Демиург же работал за деньги и, смею вас уверить, жалованье свое отрабатывал на все сто, и даже более. Жалованье это, между прочим, почти такое же, как у письмоводителя городской управы, а вот характер работы несколько иной: трупы агентов, попавшихся в руки службы безопасности зелотов, обыкновенно являют собою зрелище не для слабонервных... Короче говоря, Демиург любил деньги, знал себе цену как профессионалу и - по совести говоря, не без оснований - полагал, что ему недоплачивают.
Изучая агентурные донесения по начальной фазе операции "Кентавр", я наткнулся среди них и на ничем не примечательный рапорт Иуды-Демиурга. Тот сообщал, что у него возникла досадная заминка на старте. В секте Иешуа Назареянина действительно есть немало зелотов, однако все они полностью утратили - якобы под влиянием проповедей Учителя - связь со своими прежними организациями, а потому не представляют ныне никакого оперативного интереса. Иуда просил в этой связи санкции на свой отход от Назареянина и на самостоятельный поиск иной секты для первичного внедрения.
...Мой старый приятель Поликтет Антиохийский - замечательный скульптор и запойный пьяница - очень здорово описывал мне состояние, возникающее у художника, когда вещь, над которой бьешься неделю за неделей, внезапно возникает в твоем мозгу - завершенная до самой последней черточки.
"- Ну вот, моя Артемида уже почти готова; остались пустяки - изваять ее... Да нет, я вполне серьезно. Просто боги свою часть работы сделали, а уж с остальным я как-нибудь и сам справлюсь!"
Нечто подобное испытал вдруг и я, вчитавшись в строчки Иудиного рапорта. Я понял, что ждал этого сообщения несколько лет - с тех самых пор, как в моей голове впервые возник смутный контур грандиозной тайной операции, способной изменить - к вящей славе Кесаря и Империи - весь политический расклад в Палестине. Ну что же, боги свою часть работы, похоже, сделали; теперь пора браться за дело самому.
Подняв имеющиеся у нашей службы материалы по Иешуа и его секте, я быстро понял, что в интересующем меня плане все эти досье не стоят и ломаного гроша. Делать нечего; пришлось лично отправиться в Галилею под видом греческого купца из Десятиградья. Риск, конечно, был страшный (тайная полиция Ирода мечтает побеседовать со мною в интимной обстановке ничуть не меньше, чем служба безопасности зелотов), однако перепоручить это кому-либо из подчиненных я не мог по соображениям секретности. Даже прикрывали меня оперативники самарийской резидентуры, чье руководство не имело представления о характере моей миссии. Потратив пять дней на изучение на месте обстановки вокруг секты, послушав проповеди ее главы и даже удостоившись личной с ним беседы, я убедился в правильности сделанного выбора. По возвращении в Иерусалим я представил совершенно секретный доклад прокуратору, после чего вывел Иуду из операции "Кентавр", переподчинил его напрямую себе и замкнул на него самую надежную линию связи и обеспечения, какой только располагала в Галилее наша служба. Так началась операция "Рыба".
Не Вам объяснять, проконсул, что все наши многолетние попытки стабилизировать ситуацию в Палестине и нормальным образом инкорпорировать этот спесивый и склочный народец в структуры Империи чисто паллиативны. Можно, конечно, и дальше методично отлавливать и вешать террористов - поштучно, десятками, если надо - сотнями, но ведь это, согласитесь, просто отчерпывание воды решетом. Атмосфера националистического психоза и религиозного фанатизма, создаваемая в стране ее "духовными отцами", будет и дальше воспроизводить экстремистов с той же неуклонностью, с какой болотные миазмы порождают лихорадку. "Особые права богоизбранного народа" являются замечательным фундаментом для внутреннего единства саддукейских "прагматиков" с фарисейскими ортодоксами и политическими радикалами всех мастей. В составе местной элиты имеется некоторое количество интеллектуалов, ориентированных на либеральные космополитические ценности, однако их политическое влияние невелико, и в обозримом будущем оно вряд ли возрастет. Многие из них к тому же скомпрометированы своим активным сотрудничеством с эллинизированной (а потому - крайне непопулярной) Идумейской династией.
Раскладывая этот невеселый пасьянс так и эдак, я понял, что у нас есть один-единственный шанс выйти, наконец, из глухой обороны. Шанс этот - появление на политической сцене Палестины влиятельного религиозного лидера, который проповедовал бы отказ от насильственных действий и перенос естественной (увы, это так, проконсул) конфронтации евреев с властью Кесаря исключительно в сферу идеологии и морали. Лидер этот должен быть никак не связан с официальной иерархией, которая, по мнению народа (не слишком справедливому), кормится с руки Рима; логичнее всего искать такую фигуру среди сектантов и бродячих проповедников.
Может статься, что со временем он станет истинным духовным лидером нации, а то и - чем черт не шутит - главой официальной церкви; впрочем, такой вариант маловероятен, и всерьез рассчитывать на него не стоит. Зато вполне реален другой исход: вступив по ходу своей проповеди в неизбежную конфронтацию с иудаистскими ортодоксами, новый пророк - в случае своей достаточной популярности - расколет религиозно монолитное еврейское общество. Мы же в дальнейшем получим возможность аккуратно углублять возникшую трещину, выступая при этом третейским судьей в неизбежных "межконфессиональных" тяжбах.
Вполне очевидно, что перспективному в этом плане лидеру должна быть оказана целенаправленная поддержка; очевидно и то, что поддержка эта должна быть сугубо секретной, ибо опасности здесь подстерегают нас буквально со всех сторон. Судите сами, проконсул. Во-первых, это официальные еврейские власти: они, несомненно, расценят попытку провести в дамки сектанта-оппозиционера как явное вероломство со стороны Рима и отреагируют соответственно. Во-вторых, зелоты: прослышав о том, что некий проповедник пользуется особым расположением римских властей, они тут же, не говоря худого слова, перережут ему горло. В-третьих, высшая администрация и императорский двор: Вы без труда представите себе, проконсул, как расценят в Риме и на Капрее практическую помощь "подрывным элементам" - хорошо, если не как прямую государственную измену. И, наконец, последнее - по порядку изложения, но не по степени важности. Помощь эта должна оказываться так, чтобы у самого религиозного лидера не возникло даже тени подозрения, будто он является пешкой в чьей-то игре - иначе вся операция тут же сгорит синим огнем. На нашем профессиональном сленге это называют "розыгрыш втемную" - один из самых сложных типов агентурных комбинаций.
Признаться, именно эта последняя проблема заботила меня более всего, когда я окончательно сделал ставку на Иешуа - человека исключительно честного, и при этом (редкое сочетание!) весьма проницательного. Впрочем, принципиальное решение я нашел достаточно быстро и тут же дал соответствующие инструкции Иуде. По прошествии трех месяцев тот доложил, что задание выполнено: ему удалось стать носителем денежного ящика и фактическим распорядителем финансов общины. Проблема постоянного канала финансирования была решена.
Иуде же предстояло теперь выступить в довольно необычном для себя амплуа ангела-хранителя. Отныне он разрешал все хозяйственные и денежные проблемы общины, оберегал ее от агентов иудейской тайной полиции, но главное - головой отвечал за личную безопасность Иешуа (на тот случай, если зелоты или первосвященники, разобравшись, наконец, в его учении, организуют покушение). Было, впрочем, у Иуды и еще одно деликатное задание: если бы Назареянин, паче чаяния, вдруг начал призывать к "священной войне с римскими оккупантами", то он был бы незамедлительно ликвидирован...
Как бы то ни было, Иуда постепенно приобрел статус второго лица в общине, фактически контролируя все практические стороны ее деятельности. Хватало у него дел и вне секты: активно формируя общественное мнение, он не только распускал фантастические слухи, но и сам инсценировал различные "чудеса". Кстати, именно имитации исцелений, в избытке организованные Иудой, значились основной расходной статьей в бюджете операции "Рыба".
Операция между тем успешно развивалась. Популярность Иешуа быстро росла, и за каких-нибудь три года он действительно превратился в одного из влиятельнейших религиозных лидеров Палестины. Более того, расхождения между его учением и классическим иудаизмом быстро углублялись, и я с изумлением наблюдал, как буквально на моих глазах рождается новая религиозная доктрина - доктрина, ни в чем не обманувшая моих надежд, проконсул! Первосвященники между тем явно проморгали опасность и безнадежно упустили момент, пока соперника еще можно было придушить в колыбели. Теперь им ничего не оставалось, кроме как организовывать возмущение иерусалимской толпы при посещениях города Назареянином или пытаться арестовать его. Делалось это крайне топорно и, естественно, лишь увеличивало популярность Иешуа. Тот, впрочем, и сам не оставался в долгу (чего стоили одни лишь разгоны менял из храма!), так что его Иерусалимские паломничества были всегдашней головной болью для нашей службы. Как-то раз ситуация накалилась настолько, что нам пришлось организовывать срочную эвакуацию Иешуа - хвала Юпитеру, что тот и сам не понял, как оказался за пределами города.
Возросшая популярность Иешуа имела и одно непредусмотренное мною следствие: с ним начали завязывать контакты представители либерального крыла Синедриона. Сообщения об этом поначалу не вызвали у меня ни малейшего восторга. Дело в том, что означенные либералы составляют предмет отдельной моей заботы (какой ни есть, а все же противовес "ястребам" в иудейском руководстве); в результате же их сближения с Назареянином возникала опасность того, что все яйца окажутся сложенными в одну корзину. Взвесив, однако, все "pro" и "contra", я решил пойти на известный риск и не препятствовать этим спонтанно возникшим контактам; в конце концов, Иешуа и Никодим - политические фигуры, а не агенты-нелегалы. Во-первых, от такой связки можно было ожидать любопытнейших кумулятивных эффектов. Во-вторых, я получал возможность в экстренных случаях оказывать Назареянину помощь якобы от лица влиятельной иудейской группировки, что позволяло избежать ненужных вопросов; именно так, например, и была ему представлена упомянутая выше эвакуация.
К сожалению, возникло и одно серьезное осложнение. В Иудее в то время проповедовал другой пророк - Иоанн, прозванный Крестителем. Этот фундаменталист, более правоверный, чем фарисеи, пользовался огромной популярностью среди простонародья, иудейские власти же относились к нему с опасливым почтением. И вот в течении некоторого времени на наших глазах происходил чистый эксперимент, поставленный на берегах Иордана самой жизнью - параллельная проповедь двух сильных религиозных лидеров. Увы! почти сразу же стало ясно, что тут нам не светит: иудеянам была куда более по душе яростная обличительная манера их земляка.
Между сектами, понятное дело, сразу же возникло соперничество. И если сами Иешуа с Иоанном еще считали необходимым держаться в рамках приличий, то ученики их только и искали случая сойтись стенка на стенку во славу своих Равви, соответствующим образом влияя на остальную паству. Было ясно как день, что в самое ближайшее время события пойдут по нарастающей и конкуренция перерастет в открытое противоборство - противоборство, совершенно для Иешуа безнадежное. Мне ничего не оставалось, кроме как вмешаться в естественный ход событий и _и_з_о_л_и_р_о_в_а_т_ь_ Иоанна; собственно говоря, он и без того уже сидел у нас в печенках, только вот добраться до него было очень непросто.
О том, чтобы арестовать Крестителя именем Кесаря и затем быстренько казнить его по обвинению в антиримской пропаганде, не могло быть и речи: подобная "братская помощь" замажет Иешуа так, что его потом до конца жизни не отмоешь. Добиться осуждения Иоанна Синедрионом было практически невозможно: фарисеи ему откровенно сочувствовали, а саддукеи - боялись связываться; попытка же надавить на них через прокуратора просто возвращала нас на исходную позицию. К тому же сам прокуратор категорически возражал против даже временного содержания пророка под стражей на вверенной ему территории - обоснованно опасаясь массовых беспорядков. Организовать покушение можно было без особых проблем, однако Креститель, как мне было достоверно известно, имел в полицейских и разведывательных службах Иудеи достаточное количество тайных почитателей, вполне способных провести самостоятельное расследование.
Событий на Иордане следовало ждать буквально со дня на день, а тут еще, как назло, я получил от прокуратора приказ - отправляться в Галилею с дипломатической миссией. Вот тут-то меня и осенило; как говорится, не было бы счастья... Оставив своему заместителю необходимые инструкции, я в тот же день отбыл в Тивериаду. В ходе начавшихся там переговоров я заявил Ироду, что мы уже сыты по горло обещаниями галилейского руководства - "Нынче же после обеда!" - пресечь террористическую активность тамошних зелотов:
"Нам вполне понятно, что все вооруженные силы Галилеи сейчас заняты в пограничном конфликте с Аретой Аравийским. В связи с этим я уполномочен заявить, что Рим готов пойти навстречу местным властям и оказать им срочную интернациональную помощь в деле очистки территории от бандформирований; две когорты спецназа уже подготовлены к перебазированию и могут выступить хоть завтра".
Ирод вполне резонно возразил, что римским властям не мешало бы для начала навести порядок у себя под носом - в Иудее. Он, к примеру, никогда в жизни не потерпел бы на своей территории ни разбойничьей армии Элеазара, ни подрывной пропаганды - вроде той, что ведет, при полном попустительстве Синедриона и римского прокуратора, небезызвестный Иоанн Креститель. После чего тетрарх, как и ожидалось, произнес ряд пожеланий по поводу дальнейшей судьбы Крестителя - как земной, так и загробной (ибо сей блестящий оратор давно избрал Ирода главной мишенью для своих обличений).
...Отправив срочную депешу в Иерусалим, я провел следующие три дня в вынужденном безделье; вел беспредметные "консультации" с местными полицейскими чиновниками (все они и слово-то такое - "зелоты" - услыхали впервые в жизни), а главным образом воздавал должное местному вину и дворцовым танцовщицам. Вино, на мой плебейский вкус, было чересчур терпким; девушки, напротив, были восхитительны, только вот свои изысканные ласки они чередовали с _т_а_к_и_м_и_ разговорами... Похоже, я добился своего, и галилейские коллеги действительно держали меня за фраера. К исходу третьей ночи я получил ожидаемую шифровку и утром снова был у Ирода.
Лучезарно улыбаясь, я сообщил ему, что римское руководство учло высказанное в прошлой беседе пожелание тетрарха Галилеи и Переи и предприняло жест доброй воли. Небезызвестный Иоанн, по прозвищу Креститель, был прошлой ночью захвачен и вывезен на территорию Переи, в дальнюю прифронтовую крепость Махерон. Итак, давний оскорбитель Ирода доставлен ему, перевязанный шелковой ленточкой, и тетрарх может поступать с оным оскорбителем так, как ему заблагорассудится. Не считает ли владыка нужным заново вернуться к вопросу о безотлагательном проведении на территории Галилеи антиповстанческих операций силами римского спецназа?
Я дипломатично умолчал о том, что группа захвата была обмундирована в униформу галилейской полиции, а гарнизон Махерона, состоящий в основном из десятиградских греков, был откровенно введен нами в заблуждение. Ироду, впрочем, хватило и того, что он услыхал: подобрав отвалившуюся поначалу челюсть, он завопил:
- Крайним меня решили сделать?! А вот хрен вам по всей морде!
Я только растерянно разводил руками ("Дык, елы-палы, хочешь как лучше..."), дожидаясь, пока тот придет в себя.
Все равно деваться тебе, голубь, некуда. В таких делах рыбка задом не плывет: посадить человека - это пара пустяков, а вот выпускать его обратно ох как сложно. Это ведь либо признание собственной ошибки, либо расписка в бессилии; лучше уж убрать его вовсе, ибо, как известно, нет человека - нет и проблемы! (Впрочем, пойди вдруг Ирод на такую дурь, как освобождение Иоанна - тот все равно недалеко бы ушел от крепостных ворот Махерона, уж об этом бы мы позаботились). Наконец тетрарх взял себя в руки и твердо заявил:
- Ловко придумано: с одной кошки - две шкурки! Только со мною, трибун, такие шутки не пройдут, заруби это себе на носу; хочешь _т_о_р_г_о_в_а_т_ь_ - называй настоящую цену.
Дальнейшие переговоры носили уже вполне конструктивный характер.
По прошествии времени, когда первое возмущение иудейской общественности по поводу ареста Крестителя улеглось, тот был по-тихому обезглавлен, а мы начали исподволь обрабатывать общественное мнение, распространяя две легенды. Во-первых, мы, елико возможно, отмыли Ирода, перевалив львиную долю вины на Иродиаду, чьей репутации и так уже ничто не силах было повредить. Во-вторых (и что гораздо существеннее), мы убеждали всех, что Иоанн Креститель будто бы признавал в Иешуа Мессию и вообще считал себя "недостойным развязать шнурок на обуви его". Это была первая из осуществленных в ходе операции "Рыба" кампаний активных мероприятий; все они оказались вполне успешными.
Итак, были все основания ожидать, что лет через пять-шесть плод созреет, и мы получим в Палестине ту самую "третью силу", на которую и надлежит опереться. Все шло настолько гладко, что я оставил без должного внимания первый тревожный звонок, прозвучавший около полугода назад. Однажды кто-то из учеников безо всякой задней мысли полез в денежный ящик и - как на грех - наткнулся на кучу серебра, лишь за день до этого переправленного Иуде. Община потребовала объяснений, и, разумеется, получила их - квантум сатис. Иуде, как и любому тертому хозяйственнику, не составило труда заморочить голову своим не шибко грамотным в дебитах-кредитах "единоверцам", тем более что речь все-таки шла не о растрате, а о прибытке. Самого Иешуа, однако, эти объяснения явно не удовлетворили; он, похоже, заподозрил, что его "министр финансов" занялся под маркой общины каким-то левым бизнесом - то ли начал брать плату за исцеления, то ли еще что. Иуда прилагал титанические усилия, чтобы вернуть доверие Учителя, но восстановить статус-кво, похоже, так и не сумел.
А затем произошла катастрофа...
Приведу здесь только часть истории (начало), вытекающую из обоснований, гипотез и критики, приведенных Кириллом Юрьевичем в «теоретической части» и дающую представление как события будут развиваться после слов «А затем произошла катастрофа...». Начнем:
Что же до остальных, то им ничего не остается, кроме как ознакомиться с одним манускриптом, подлинность которого, правда, не подтверждена пока экспертами. Почти двадцать веков пролежал он в запечатанном кувшине, случайно найденном недавно спелеологами из Университета Бен-Гуриона при изучении одной из карстовых пещер близ Иерусалима. Автор манускрипта был некогда вызван из небытия одной лишь силой булгаковского гения. Как теперь выяснилось, он обрел вполне самостоятельную жизнь, удивительным образом сохранив все те черты, которыми некогда наделил его Мастер. Итак, слово «человеку, никогда не расстававшемуся со своим капюшоном» - начальнику тайной службы при прокураторе Иудеи военному трибуну Афранию.
Тайная служба Империи. Иерусалимская резидентура.
Антиохия.
Проконсулу Сирии Вителлию.
Сугубо конфиденциально.
Проконсул!
Некоторое время назад мною была разработана и, с устного разрешения прокуратора Иудеи Понтия Пилата, осуществлена тайная операция под кодовым названием "Рыба". Ныне операцию эту можно считать успешно завершенной; я бы даже сказал - слишком успешно, ибо если о ее ходе и результатах станет известно в Риме, нам обоим не сносить головы. Несомненно и то, что утечка информации по "Рыбе" - произойди она в ближайшие два-три года - объективно имела бы катастрофические последствия для восточной политики Империи. Ставя себя на место прокуратора, я должен честно признать: положение столь серьезно, что внезапная смерть инициатора и непосредственного руководителя операции была бы наилучшим выходом из создавшейся ситуации. Я же, как легко догадаться, имею особое мнение по этому вопросу и собираюсь отстаивать его всеми доступными мне способами.
Прокуратор уже уведомлен о том, что существует подробное изложение хода операции, которое в случае моей безвременной кончины или ареста незамедлительно попадет в руки заинтересованных лиц. Получение Вами, проконсул, этого документа означает, что Игемон не внял предупреждению и я уже мертв - зарезан "еврейскими террористами", отравился несвежими устрицами или казнен за шпионаж в пользу Парфии, Индии либо Атлантиды. Если же прокуратор проявит благоразумие, то документ этот никогда не покинет тайника в окрестностях Иерусалима. Означенные обстоятельства делают, как мне сдается, излишними унизительные клятвы - "говорить правду, одну только правду, etc.", покойнику врать не резон...
Около трех лет назад наша служба осуществляла операцию "Кентавр" - массированное внедрение агентуры в организации зелотов, безмерно расплодившиеся за последние годы на галилейской территории. В числе прочих в Галилею был тогда заброшен и специальный агент Демиург. Иудеянин по происхождению, он должен был, согласно разработанной для него легенде, действовать под именем Иуды Симона, уроженца захолустного городишки Кариота: это сводило к минимуму риск наткнуться при выполнении задания на "земляка".
Иуда (будем называть его так) имел задание на первых порах присоединиться к окружению одного из галилейских бродячих проповедников, что не составляет никакого труда. Завязав прочные отношения с радикалами, которыми кишмя кишат все эти секты, и заручившись соответствующими рекомендациями, агент должен был приступать ко второй фазе внедрения - теперь уже непосредственно в конспиративные структуры зелотов. Начиная с этого момента Иуда должен был прекратить всякие контакты с нашей галилейской резидентурой, ибо служба безопасности зелотов очень бдительна и достаточно грамотна.
Действуя совершенно автономно, он должен был нарабатывать себе авторитет среди галилейских экстремистов - год, два, или сколько понадобится. При такого рода инфильтрациях все должно быть без дураков; Иуда, в частности, имел санкцию на осуществление терактов против представителей местной, а при крайней необходимости - и имперской военной администрации.
По достижении же должного уровня в иерархии подполья ему следовало аккуратно и ненавязчиво убедить руководство организации в том, что глупо не использовать его знание обстановки в Иудее и обширные тамошние связи. В конечном итоге Иуда должен был бы возвратиться на родину, имея необходимые полномочия на организацию постоянно действующего канала связи между галилейскими и иудейскими организациями зелотов, а в перспективе - стать координатором их совместных действий. Это представлялось нам настолько важным, что Иуде было приказано не отвлекаться ни на какие иные, даже самые соблазнительные, возможности (например, проникнуть в службу безопасности). Для первичного же внедрения нами была выбрана - в общем-то случайно - действовавшая в Капернауме секта некого Иешуа Назареянина.
Задание, как можно видеть, было очень сложным, однако я оценивал шансы на успех примерно как два к одному. Демиург был лучшим туземным агентом, с которым я когда-либо работал - решительным, хладнокровным и необыкновенно удачливым. Он был прекрасно подготовлен технически (навыки ведения слежки и ухода от нее, маскировки, пользования тайниками и системами связи, владения оружием и приемами рукопашного боя), но самое главное - обладал врожденным даром молниеносно располагать к себе самых различных людей. Службу он начинал во вспомогательных туземных частях спецназа на парфянской границе. Парень был смел, дьявольски хитер, а главное - не боялся крови, так что его очень скоро начали использовать как пенетратора (агента-рейдовика) в разведывательно-диверсионных операциях на вражеской территории. Жизнь пенетратора обыкновенно бывает короткой, как его сирийский меч, однако Демиургу повезло. Как-то раз он получил возможность продемонстрировать мне свой артистический талант и шанса своего не упустил. С того самого дня его стали использовать исключительно для внедрения в иудейские радикальные группировки; затрудняюсь даже подсчитать, проконсул, скольким экстремистам за последние пять лет стоило жизни удивительное обаяние Демиурга.
Нельзя сказать, чтобы он был вовсе лишен недостатков - хотя, с другой стороны, что еще считать недостатком... Дело в том, что Демиург никогда не скрывал, что работает исключительно ради денег, и день, когда он накопит сумму, достаточную чтобы заняться (под новым именем) крупным бизнесом где-нибудь на Кипре или в Александрии, станет последним днем нашего сотрудничества. Меня лично эта ясность в отношениях вполне устраивала. Как всякий разведчик, я терпеть не могу тех, кто сотрудничает с нашей службой "из идейных побуждений": эти вечно норовят в самый неподходящий момент устроить истерику или вдруг начинают корчить из себя весталку. Демиург же работал за деньги и, смею вас уверить, жалованье свое отрабатывал на все сто, и даже более. Жалованье это, между прочим, почти такое же, как у письмоводителя городской управы, а вот характер работы несколько иной: трупы агентов, попавшихся в руки службы безопасности зелотов, обыкновенно являют собою зрелище не для слабонервных... Короче говоря, Демиург любил деньги, знал себе цену как профессионалу и - по совести говоря, не без оснований - полагал, что ему недоплачивают.
Изучая агентурные донесения по начальной фазе операции "Кентавр", я наткнулся среди них и на ничем не примечательный рапорт Иуды-Демиурга. Тот сообщал, что у него возникла досадная заминка на старте. В секте Иешуа Назареянина действительно есть немало зелотов, однако все они полностью утратили - якобы под влиянием проповедей Учителя - связь со своими прежними организациями, а потому не представляют ныне никакого оперативного интереса. Иуда просил в этой связи санкции на свой отход от Назареянина и на самостоятельный поиск иной секты для первичного внедрения.
...Мой старый приятель Поликтет Антиохийский - замечательный скульптор и запойный пьяница - очень здорово описывал мне состояние, возникающее у художника, когда вещь, над которой бьешься неделю за неделей, внезапно возникает в твоем мозгу - завершенная до самой последней черточки.
"- Ну вот, моя Артемида уже почти готова; остались пустяки - изваять ее... Да нет, я вполне серьезно. Просто боги свою часть работы сделали, а уж с остальным я как-нибудь и сам справлюсь!"
Нечто подобное испытал вдруг и я, вчитавшись в строчки Иудиного рапорта. Я понял, что ждал этого сообщения несколько лет - с тех самых пор, как в моей голове впервые возник смутный контур грандиозной тайной операции, способной изменить - к вящей славе Кесаря и Империи - весь политический расклад в Палестине. Ну что же, боги свою часть работы, похоже, сделали; теперь пора браться за дело самому.
Подняв имеющиеся у нашей службы материалы по Иешуа и его секте, я быстро понял, что в интересующем меня плане все эти досье не стоят и ломаного гроша. Делать нечего; пришлось лично отправиться в Галилею под видом греческого купца из Десятиградья. Риск, конечно, был страшный (тайная полиция Ирода мечтает побеседовать со мною в интимной обстановке ничуть не меньше, чем служба безопасности зелотов), однако перепоручить это кому-либо из подчиненных я не мог по соображениям секретности. Даже прикрывали меня оперативники самарийской резидентуры, чье руководство не имело представления о характере моей миссии. Потратив пять дней на изучение на месте обстановки вокруг секты, послушав проповеди ее главы и даже удостоившись личной с ним беседы, я убедился в правильности сделанного выбора. По возвращении в Иерусалим я представил совершенно секретный доклад прокуратору, после чего вывел Иуду из операции "Кентавр", переподчинил его напрямую себе и замкнул на него самую надежную линию связи и обеспечения, какой только располагала в Галилее наша служба. Так началась операция "Рыба".
Не Вам объяснять, проконсул, что все наши многолетние попытки стабилизировать ситуацию в Палестине и нормальным образом инкорпорировать этот спесивый и склочный народец в структуры Империи чисто паллиативны. Можно, конечно, и дальше методично отлавливать и вешать террористов - поштучно, десятками, если надо - сотнями, но ведь это, согласитесь, просто отчерпывание воды решетом. Атмосфера националистического психоза и религиозного фанатизма, создаваемая в стране ее "духовными отцами", будет и дальше воспроизводить экстремистов с той же неуклонностью, с какой болотные миазмы порождают лихорадку. "Особые права богоизбранного народа" являются замечательным фундаментом для внутреннего единства саддукейских "прагматиков" с фарисейскими ортодоксами и политическими радикалами всех мастей. В составе местной элиты имеется некоторое количество интеллектуалов, ориентированных на либеральные космополитические ценности, однако их политическое влияние невелико, и в обозримом будущем оно вряд ли возрастет. Многие из них к тому же скомпрометированы своим активным сотрудничеством с эллинизированной (а потому - крайне непопулярной) Идумейской династией.
Раскладывая этот невеселый пасьянс так и эдак, я понял, что у нас есть один-единственный шанс выйти, наконец, из глухой обороны. Шанс этот - появление на политической сцене Палестины влиятельного религиозного лидера, который проповедовал бы отказ от насильственных действий и перенос естественной (увы, это так, проконсул) конфронтации евреев с властью Кесаря исключительно в сферу идеологии и морали. Лидер этот должен быть никак не связан с официальной иерархией, которая, по мнению народа (не слишком справедливому), кормится с руки Рима; логичнее всего искать такую фигуру среди сектантов и бродячих проповедников.
Может статься, что со временем он станет истинным духовным лидером нации, а то и - чем черт не шутит - главой официальной церкви; впрочем, такой вариант маловероятен, и всерьез рассчитывать на него не стоит. Зато вполне реален другой исход: вступив по ходу своей проповеди в неизбежную конфронтацию с иудаистскими ортодоксами, новый пророк - в случае своей достаточной популярности - расколет религиозно монолитное еврейское общество. Мы же в дальнейшем получим возможность аккуратно углублять возникшую трещину, выступая при этом третейским судьей в неизбежных "межконфессиональных" тяжбах.
Вполне очевидно, что перспективному в этом плане лидеру должна быть оказана целенаправленная поддержка; очевидно и то, что поддержка эта должна быть сугубо секретной, ибо опасности здесь подстерегают нас буквально со всех сторон. Судите сами, проконсул. Во-первых, это официальные еврейские власти: они, несомненно, расценят попытку провести в дамки сектанта-оппозиционера как явное вероломство со стороны Рима и отреагируют соответственно. Во-вторых, зелоты: прослышав о том, что некий проповедник пользуется особым расположением римских властей, они тут же, не говоря худого слова, перережут ему горло. В-третьих, высшая администрация и императорский двор: Вы без труда представите себе, проконсул, как расценят в Риме и на Капрее практическую помощь "подрывным элементам" - хорошо, если не как прямую государственную измену. И, наконец, последнее - по порядку изложения, но не по степени важности. Помощь эта должна оказываться так, чтобы у самого религиозного лидера не возникло даже тени подозрения, будто он является пешкой в чьей-то игре - иначе вся операция тут же сгорит синим огнем. На нашем профессиональном сленге это называют "розыгрыш втемную" - один из самых сложных типов агентурных комбинаций.
Признаться, именно эта последняя проблема заботила меня более всего, когда я окончательно сделал ставку на Иешуа - человека исключительно честного, и при этом (редкое сочетание!) весьма проницательного. Впрочем, принципиальное решение я нашел достаточно быстро и тут же дал соответствующие инструкции Иуде. По прошествии трех месяцев тот доложил, что задание выполнено: ему удалось стать носителем денежного ящика и фактическим распорядителем финансов общины. Проблема постоянного канала финансирования была решена.
Иуде же предстояло теперь выступить в довольно необычном для себя амплуа ангела-хранителя. Отныне он разрешал все хозяйственные и денежные проблемы общины, оберегал ее от агентов иудейской тайной полиции, но главное - головой отвечал за личную безопасность Иешуа (на тот случай, если зелоты или первосвященники, разобравшись, наконец, в его учении, организуют покушение). Было, впрочем, у Иуды и еще одно деликатное задание: если бы Назареянин, паче чаяния, вдруг начал призывать к "священной войне с римскими оккупантами", то он был бы незамедлительно ликвидирован...
Как бы то ни было, Иуда постепенно приобрел статус второго лица в общине, фактически контролируя все практические стороны ее деятельности. Хватало у него дел и вне секты: активно формируя общественное мнение, он не только распускал фантастические слухи, но и сам инсценировал различные "чудеса". Кстати, именно имитации исцелений, в избытке организованные Иудой, значились основной расходной статьей в бюджете операции "Рыба".
Операция между тем успешно развивалась. Популярность Иешуа быстро росла, и за каких-нибудь три года он действительно превратился в одного из влиятельнейших религиозных лидеров Палестины. Более того, расхождения между его учением и классическим иудаизмом быстро углублялись, и я с изумлением наблюдал, как буквально на моих глазах рождается новая религиозная доктрина - доктрина, ни в чем не обманувшая моих надежд, проконсул! Первосвященники между тем явно проморгали опасность и безнадежно упустили момент, пока соперника еще можно было придушить в колыбели. Теперь им ничего не оставалось, кроме как организовывать возмущение иерусалимской толпы при посещениях города Назареянином или пытаться арестовать его. Делалось это крайне топорно и, естественно, лишь увеличивало популярность Иешуа. Тот, впрочем, и сам не оставался в долгу (чего стоили одни лишь разгоны менял из храма!), так что его Иерусалимские паломничества были всегдашней головной болью для нашей службы. Как-то раз ситуация накалилась настолько, что нам пришлось организовывать срочную эвакуацию Иешуа - хвала Юпитеру, что тот и сам не понял, как оказался за пределами города.
Возросшая популярность Иешуа имела и одно непредусмотренное мною следствие: с ним начали завязывать контакты представители либерального крыла Синедриона. Сообщения об этом поначалу не вызвали у меня ни малейшего восторга. Дело в том, что означенные либералы составляют предмет отдельной моей заботы (какой ни есть, а все же противовес "ястребам" в иудейском руководстве); в результате же их сближения с Назареянином возникала опасность того, что все яйца окажутся сложенными в одну корзину. Взвесив, однако, все "pro" и "contra", я решил пойти на известный риск и не препятствовать этим спонтанно возникшим контактам; в конце концов, Иешуа и Никодим - политические фигуры, а не агенты-нелегалы. Во-первых, от такой связки можно было ожидать любопытнейших кумулятивных эффектов. Во-вторых, я получал возможность в экстренных случаях оказывать Назареянину помощь якобы от лица влиятельной иудейской группировки, что позволяло избежать ненужных вопросов; именно так, например, и была ему представлена упомянутая выше эвакуация.
К сожалению, возникло и одно серьезное осложнение. В Иудее в то время проповедовал другой пророк - Иоанн, прозванный Крестителем. Этот фундаменталист, более правоверный, чем фарисеи, пользовался огромной популярностью среди простонародья, иудейские власти же относились к нему с опасливым почтением. И вот в течении некоторого времени на наших глазах происходил чистый эксперимент, поставленный на берегах Иордана самой жизнью - параллельная проповедь двух сильных религиозных лидеров. Увы! почти сразу же стало ясно, что тут нам не светит: иудеянам была куда более по душе яростная обличительная манера их земляка.
Между сектами, понятное дело, сразу же возникло соперничество. И если сами Иешуа с Иоанном еще считали необходимым держаться в рамках приличий, то ученики их только и искали случая сойтись стенка на стенку во славу своих Равви, соответствующим образом влияя на остальную паству. Было ясно как день, что в самое ближайшее время события пойдут по нарастающей и конкуренция перерастет в открытое противоборство - противоборство, совершенно для Иешуа безнадежное. Мне ничего не оставалось, кроме как вмешаться в естественный ход событий и _и_з_о_л_и_р_о_в_а_т_ь_ Иоанна; собственно говоря, он и без того уже сидел у нас в печенках, только вот добраться до него было очень непросто.
О том, чтобы арестовать Крестителя именем Кесаря и затем быстренько казнить его по обвинению в антиримской пропаганде, не могло быть и речи: подобная "братская помощь" замажет Иешуа так, что его потом до конца жизни не отмоешь. Добиться осуждения Иоанна Синедрионом было практически невозможно: фарисеи ему откровенно сочувствовали, а саддукеи - боялись связываться; попытка же надавить на них через прокуратора просто возвращала нас на исходную позицию. К тому же сам прокуратор категорически возражал против даже временного содержания пророка под стражей на вверенной ему территории - обоснованно опасаясь массовых беспорядков. Организовать покушение можно было без особых проблем, однако Креститель, как мне было достоверно известно, имел в полицейских и разведывательных службах Иудеи достаточное количество тайных почитателей, вполне способных провести самостоятельное расследование.
Событий на Иордане следовало ждать буквально со дня на день, а тут еще, как назло, я получил от прокуратора приказ - отправляться в Галилею с дипломатической миссией. Вот тут-то меня и осенило; как говорится, не было бы счастья... Оставив своему заместителю необходимые инструкции, я в тот же день отбыл в Тивериаду. В ходе начавшихся там переговоров я заявил Ироду, что мы уже сыты по горло обещаниями галилейского руководства - "Нынче же после обеда!" - пресечь террористическую активность тамошних зелотов:
"Нам вполне понятно, что все вооруженные силы Галилеи сейчас заняты в пограничном конфликте с Аретой Аравийским. В связи с этим я уполномочен заявить, что Рим готов пойти навстречу местным властям и оказать им срочную интернациональную помощь в деле очистки территории от бандформирований; две когорты спецназа уже подготовлены к перебазированию и могут выступить хоть завтра".
Ирод вполне резонно возразил, что римским властям не мешало бы для начала навести порядок у себя под носом - в Иудее. Он, к примеру, никогда в жизни не потерпел бы на своей территории ни разбойничьей армии Элеазара, ни подрывной пропаганды - вроде той, что ведет, при полном попустительстве Синедриона и римского прокуратора, небезызвестный Иоанн Креститель. После чего тетрарх, как и ожидалось, произнес ряд пожеланий по поводу дальнейшей судьбы Крестителя - как земной, так и загробной (ибо сей блестящий оратор давно избрал Ирода главной мишенью для своих обличений).
...Отправив срочную депешу в Иерусалим, я провел следующие три дня в вынужденном безделье; вел беспредметные "консультации" с местными полицейскими чиновниками (все они и слово-то такое - "зелоты" - услыхали впервые в жизни), а главным образом воздавал должное местному вину и дворцовым танцовщицам. Вино, на мой плебейский вкус, было чересчур терпким; девушки, напротив, были восхитительны, только вот свои изысканные ласки они чередовали с _т_а_к_и_м_и_ разговорами... Похоже, я добился своего, и галилейские коллеги действительно держали меня за фраера. К исходу третьей ночи я получил ожидаемую шифровку и утром снова был у Ирода.
Лучезарно улыбаясь, я сообщил ему, что римское руководство учло высказанное в прошлой беседе пожелание тетрарха Галилеи и Переи и предприняло жест доброй воли. Небезызвестный Иоанн, по прозвищу Креститель, был прошлой ночью захвачен и вывезен на территорию Переи, в дальнюю прифронтовую крепость Махерон. Итак, давний оскорбитель Ирода доставлен ему, перевязанный шелковой ленточкой, и тетрарх может поступать с оным оскорбителем так, как ему заблагорассудится. Не считает ли владыка нужным заново вернуться к вопросу о безотлагательном проведении на территории Галилеи антиповстанческих операций силами римского спецназа?
Я дипломатично умолчал о том, что группа захвата была обмундирована в униформу галилейской полиции, а гарнизон Махерона, состоящий в основном из десятиградских греков, был откровенно введен нами в заблуждение. Ироду, впрочем, хватило и того, что он услыхал: подобрав отвалившуюся поначалу челюсть, он завопил:
- Крайним меня решили сделать?! А вот хрен вам по всей морде!
Я только растерянно разводил руками ("Дык, елы-палы, хочешь как лучше..."), дожидаясь, пока тот придет в себя.
Все равно деваться тебе, голубь, некуда. В таких делах рыбка задом не плывет: посадить человека - это пара пустяков, а вот выпускать его обратно ох как сложно. Это ведь либо признание собственной ошибки, либо расписка в бессилии; лучше уж убрать его вовсе, ибо, как известно, нет человека - нет и проблемы! (Впрочем, пойди вдруг Ирод на такую дурь, как освобождение Иоанна - тот все равно недалеко бы ушел от крепостных ворот Махерона, уж об этом бы мы позаботились). Наконец тетрарх взял себя в руки и твердо заявил:
- Ловко придумано: с одной кошки - две шкурки! Только со мною, трибун, такие шутки не пройдут, заруби это себе на носу; хочешь _т_о_р_г_о_в_а_т_ь_ - называй настоящую цену.
Дальнейшие переговоры носили уже вполне конструктивный характер.
По прошествии времени, когда первое возмущение иудейской общественности по поводу ареста Крестителя улеглось, тот был по-тихому обезглавлен, а мы начали исподволь обрабатывать общественное мнение, распространяя две легенды. Во-первых, мы, елико возможно, отмыли Ирода, перевалив львиную долю вины на Иродиаду, чьей репутации и так уже ничто не силах было повредить. Во-вторых (и что гораздо существеннее), мы убеждали всех, что Иоанн Креститель будто бы признавал в Иешуа Мессию и вообще считал себя "недостойным развязать шнурок на обуви его". Это была первая из осуществленных в ходе операции "Рыба" кампаний активных мероприятий; все они оказались вполне успешными.
Итак, были все основания ожидать, что лет через пять-шесть плод созреет, и мы получим в Палестине ту самую "третью силу", на которую и надлежит опереться. Все шло настолько гладко, что я оставил без должного внимания первый тревожный звонок, прозвучавший около полугода назад. Однажды кто-то из учеников безо всякой задней мысли полез в денежный ящик и - как на грех - наткнулся на кучу серебра, лишь за день до этого переправленного Иуде. Община потребовала объяснений, и, разумеется, получила их - квантум сатис. Иуде, как и любому тертому хозяйственнику, не составило труда заморочить голову своим не шибко грамотным в дебитах-кредитах "единоверцам", тем более что речь все-таки шла не о растрате, а о прибытке. Самого Иешуа, однако, эти объяснения явно не удовлетворили; он, похоже, заподозрил, что его "министр финансов" занялся под маркой общины каким-то левым бизнесом - то ли начал брать плату за исцеления, то ли еще что. Иуда прилагал титанические усилия, чтобы вернуть доверие Учителя, но восстановить статус-кво, похоже, так и не сумел.
А затем произошла катастрофа...