9 мая вспомнилось детство
9 мая вспомнилось детство, 44-45 год. Мимо окон шли на работу колонны пленных немцев, и я просил маму скорей дать мне игрушечный автомат, «я их расстреляю». Крутил ручку-трещетку автомата, а они шли, показывали на меня пальцами и смеялись. Иногда они стучались к нам в дверь («матка, млёко, яйки»), и мама, как правило, давала им что-то. Не было поголовной злобы у людей. Правда, однажды один грузовик, почти у меня на глазах врезался в их колонну. Говорили, что у шофера погибла вся его семья, и он не мог себя сдержать, видя их весёлые беззаботные лица.
Через тридцать лет я был в ГДР, где мы со студентами участвовали в строительстве железной дороги в Тюрингии, я встретил несколько бывших в плену у нас солдат. Они не жаловались, говорили, что их хорошо кормили («я вот-такую морду наел»), некоторые просили их простить.
Не скажу, что социализм там ненавидели, по крайней мере, относились к нему терпимо. Но были и фанаты. Среди них были, в частности, штатные политологи и преподаватели истории. Мой приятель был как-то в гостях у одного такого. Они изрядно напились и с разбегу плевали в раскрытое окно в сторону Западного Берлина, благо дом выходил на стену, а квартира была высоко.
По стране нас возил сотрудник университета доктор Сизельский, какой-то странноватый персонаж. Он был, как и большинство преподавателей его возраста, 60+, «твёрдым искровцем» по выражению одного моего дяди. Тот, кто учил историю партии, знает, что это были люди твёрдо убеждённые, что наше дело правое, и что мы построим коммунизм. Интересно было, что в нашей среде таких людей я практически не встречал. Были, конечно, демагоги, особенно из среды бывших комсомольских вожаков, которые верили в наше процветание.
Др. Сизельский решил нас осчастливить, осуществил этакий сюрприз -тур. Мой попутчик был зам. директора нашего института, бывший инструктор обкома. Мы несколько часов ехали куда-то, роптали, что едем без остановки мимо достопримечательностей, но он был тверд, и никак не хотел осветить цель поездки.
Наконец, мы въехали в маленький дворик и вошли в крохотное строеньице. Это была редакция газеты «Искра». Трудно описать восторг Сизельского, который вглядывался в наши лица, ожидая встречный восторг. Мы, как могли, его изобразили, получили по номеру первого выпуска газеты и поехали к нему в гости.
Его жена нас не ждала, открыла дверь, стоя в ночной рубашке, и некоторое время в ней пребывала, наверное, от неожиданности встречи с социализмом в нашем лице. Она тоже была как-то странновата, быстро поставила на стол бутылку монгольской водки с закуской, и после первого же тоста, само собой за социализм, запела наши революционные песни. Муж подхватил, мы подпевали, когда знали слова и все время переглядывались. Это странное застолье продолжалось часа три. Потом, абсолютно ошеломленные, пошли спать в какой-то развалюхе-спальне.
Утром он нас повез в свой дачный кооператив. Мы пили пиво в дачной забегаловке и разговаривали с дюжиной дачников, в основном преклонного возраста, о тех 40-х, и о настоящем, которое они воспринимали просто как данное.
Студенты, конечно, да и большинство профессоров, режим, мягко говоря, не одобряли.
После воссоединения я там не был, но ходили слухи, что многие восточные были не довольны, слишком высока была конкуренция, и приходилось необычно много работать.
Через тридцать лет я был в ГДР, где мы со студентами участвовали в строительстве железной дороги в Тюрингии, я встретил несколько бывших в плену у нас солдат. Они не жаловались, говорили, что их хорошо кормили («я вот-такую морду наел»), некоторые просили их простить.
Не скажу, что социализм там ненавидели, по крайней мере, относились к нему терпимо. Но были и фанаты. Среди них были, в частности, штатные политологи и преподаватели истории. Мой приятель был как-то в гостях у одного такого. Они изрядно напились и с разбегу плевали в раскрытое окно в сторону Западного Берлина, благо дом выходил на стену, а квартира была высоко.
По стране нас возил сотрудник университета доктор Сизельский, какой-то странноватый персонаж. Он был, как и большинство преподавателей его возраста, 60+, «твёрдым искровцем» по выражению одного моего дяди. Тот, кто учил историю партии, знает, что это были люди твёрдо убеждённые, что наше дело правое, и что мы построим коммунизм. Интересно было, что в нашей среде таких людей я практически не встречал. Были, конечно, демагоги, особенно из среды бывших комсомольских вожаков, которые верили в наше процветание.
Др. Сизельский решил нас осчастливить, осуществил этакий сюрприз -тур. Мой попутчик был зам. директора нашего института, бывший инструктор обкома. Мы несколько часов ехали куда-то, роптали, что едем без остановки мимо достопримечательностей, но он был тверд, и никак не хотел осветить цель поездки.
Наконец, мы въехали в маленький дворик и вошли в крохотное строеньице. Это была редакция газеты «Искра». Трудно описать восторг Сизельского, который вглядывался в наши лица, ожидая встречный восторг. Мы, как могли, его изобразили, получили по номеру первого выпуска газеты и поехали к нему в гости.
Его жена нас не ждала, открыла дверь, стоя в ночной рубашке, и некоторое время в ней пребывала, наверное, от неожиданности встречи с социализмом в нашем лице. Она тоже была как-то странновата, быстро поставила на стол бутылку монгольской водки с закуской, и после первого же тоста, само собой за социализм, запела наши революционные песни. Муж подхватил, мы подпевали, когда знали слова и все время переглядывались. Это странное застолье продолжалось часа три. Потом, абсолютно ошеломленные, пошли спать в какой-то развалюхе-спальне.
Утром он нас повез в свой дачный кооператив. Мы пили пиво в дачной забегаловке и разговаривали с дюжиной дачников, в основном преклонного возраста, о тех 40-х, и о настоящем, которое они воспринимали просто как данное.
Студенты, конечно, да и большинство профессоров, режим, мягко говоря, не одобряли.
После воссоединения я там не был, но ходили слухи, что многие восточные были не довольны, слишком высока была конкуренция, и приходилось необычно много работать.