Дошутились до того, что у нас таки есть и русская национальная идея, и русская национальная эстетика (ржавчина, простор и каким-то чудом все работает) и даже русская национальная религия (шаманизм
( Read more... )
простите, кажется, получается очень длинно, но пока не могу это кратко.
я очень долго мыкалась, пытаясь понять кто же я. русская литература для меня просто часть мировой, мне как дедушка разве только Торнтон Уайлдер. детский опыт есть, но неясно куда его встраивать. и самый сильный опыт был внутренней эмиграции в книжки. кровь вообще украинско-татарская. на гражданина мира тоже не тяну. выросла в космической столице России, но космос мы с тех пор забросили. карго-либералы меня раздражают пророссийские персонажи раздражают еще больше
и я в своем поколении явно не одна такая (почему, собственно, так подробно пишу)
и вдруг мы стали говорить с подругой про эстетику, которую я называю "Тёмный Крапивин" (железные дороги, пустыри, море, детские шаманские байки + действительно страшные механизмы о которых крапивин в нежных сказках умолчал) и вспомнили кучу всего. и кладбище кораблей на Аральском море, и Тыву, и ржавые кораблики на северных островах, которые все еще ходят. и вообще всю эту разруху, которая каким-то образом все еще работает в окружении огромных пустых пространств.
а за несколько дней до этого говорили про слог Грина - что он сначала имитирует переводные английские приключенческие романы, а потом вдруг в конце абзаца сбивает ритм и даёт Бердяева или еще кого-то из русских философов. и что мы все эту интонацию узнаем, даже если у нас не было гуманитарного образования, она в нас вшита. и Грин - той же природы что и крапивинское очарование.
и через это почему-то провелась параллель с царской россией (в общем даже понятно. типаж старой профессуры с такой речью тянулся оттуда. в технических дисциплинах, по крайней мере). все это получилось услышать как общую интонацию (и даже ссср туда же). и даже жуть туда встраивается.
и теперь у меня внезапно есть всеобъемлющая идентичность - красивая, повседневная и простая - и совсем нет для нее слов. потому что про это я могу сказать "да, я от этого, я здесь выросла". все революции мои, и питерские липы у моря тоже мои.
такая компрессия времени и места в идентичности у вас, и да, целая внутренняя картина мира - у меня так это не работает, у меня идентичность имела и имеет абсолютно коммуникативную направленность: понять родителей, бабулю-дедулю, студентов, коллег, на чем я точно в плане русскости сломалась - на травме, переживании военного опыта, опыта лагерей, я по честному это наследство семейное отрабатывать начала, переехав в Чехию, начав читать их книжки
так время/социальные практики времени же влияют на место (кажется, осознание этого влияния и сделало идентичность возможной)
вот я к этому пока не подступилась толком собственно, существование такой идентичности и делает возможным подступиться. раньше это все было "не я", "беды территории, на которой мне довелось родиться".
по моей жизни, идентичность, в каких бы координатах она не отстраивалась, возникает тогда, когда невозможно вытеснить какой-то опыт - и его надо как-то переработать и уложить в свои закрома совладания с жизнью, наверное, происхождение опыта и склонность к определенным стратегиями совладания и маппируют идентичность как систему ролей и аффилиаций
простите, кажется, получается очень длинно, но пока не могу это кратко.
я очень долго мыкалась, пытаясь понять кто же я.
русская литература для меня просто часть мировой, мне как дедушка разве только Торнтон Уайлдер.
детский опыт есть, но неясно куда его встраивать. и самый сильный опыт был внутренней эмиграции в книжки.
кровь вообще украинско-татарская.
на гражданина мира тоже не тяну.
выросла в космической столице России, но космос мы с тех пор забросили.
карго-либералы меня раздражают
пророссийские персонажи раздражают еще больше
и я в своем поколении явно не одна такая (почему, собственно, так подробно пишу)
и вдруг мы стали говорить с подругой про эстетику, которую я называю "Тёмный Крапивин" (железные дороги, пустыри, море, детские шаманские байки + действительно страшные механизмы о которых крапивин в нежных сказках умолчал) и вспомнили кучу всего.
и кладбище кораблей на Аральском море, и Тыву, и ржавые кораблики на северных островах, которые все еще ходят.
и вообще всю эту разруху, которая каким-то образом все еще работает в окружении огромных пустых пространств.
а за несколько дней до этого говорили про слог Грина - что он сначала имитирует переводные английские приключенческие романы, а потом вдруг в конце абзаца сбивает ритм и даёт Бердяева или еще кого-то из русских философов. и что мы все эту интонацию узнаем, даже если у нас не было гуманитарного образования, она в нас вшита.
и Грин - той же природы что и крапивинское очарование.
и через это почему-то провелась параллель с царской россией (в общем даже понятно. типаж старой профессуры с такой речью тянулся оттуда. в технических дисциплинах, по крайней мере). все это получилось услышать как общую интонацию (и даже ссср туда же). и даже жуть туда встраивается.
и теперь у меня внезапно есть всеобъемлющая идентичность - красивая, повседневная и простая - и совсем нет для нее слов.
потому что про это я могу сказать "да, я от этого, я здесь выросла". все революции мои, и питерские липы у моря тоже мои.
Reply
Reply
Reply
вот я к этому пока не подступилась толком
собственно, существование такой идентичности и делает возможным подступиться. раньше это все было "не я", "беды территории, на которой мне довелось родиться".
Reply
Reply
Leave a comment