Пётр Хомяков. Из книги "Образы русского бунта"
Арест профессора Хомякова - очередное поражение ФСБ. Цель ареста не достигнута. Даже арестовав профессора - всемирно известного ученого и системного аналитика, автора работ о кризисе современной России, ФСБ не смогло наложить лапу на его архивы, которые находятся в хранилищах на территории Украины, ПМР и Грузии.
Объемы архивов и степень завершенности работ Хомякова, позволяют публиковать их на протяжении длительного времени, пока «сраная Рашка не утонет в говне», что является основной целью современного российского сопротивления.
Из книги П.М.Хомякова "Образы русского бунта":
Фанни Каплан:
«В каждой женщине должна быть змея»
«Поедешь на завод Михельсона, дура ушастая»
(Б. Г.)
«Она была одета в чёрное. Чёрные волосы, чёрные глаза, обведённые чёрными кругами. Бесцветное лицо с ярко выраженными еврейскими чертами… Спокойствие её было неестественно. Она подошла к окну и стала глядеть в него.» (Брюс Локкарт)
Обьяснить с должной политкорректностью: почему Каплан стреляла в Ленина, в состоянии разве современная американская историческая наука. Она, вообще, в состоянии политкорректно обьяснить все что угодно. Видный специалист по российскому радикальному движению конца 19 - начала 20 ст. Анна Гейфман, следом за Эми Найт обьясняет поведение террористок Евстилии Рогозинниковой, Зинаиды Коноплянниковой, Марии Спиридоновой, Фрумы Фрумкиной и Фанни Каплан «недостатком психологических сил, необходимых для жизни, к тому же сопровождавшимся иногда стремлением к смерти, как к избавлению… Несмотря на внутренние мучения, заставлявшие их желать смерти, как избавления, многие из них отказывались от идеи бессмысленного самоуничтожения, Вместо этого они занимались революционным террором, который мог закончить их жизнь, придав самоубийству ареол героического деяния».
…22-го декабря 1906 г. в одной из киевских гостинниц прогремел взрыв. Тогдашняя «техника» изготовления СВУ не отличалась безопасностью. «Техники»-изготовители бомб нередко подрывалтсь на собственных изделиях вследствии преждевременного срабатывания детонатора, или разложения основного динамитного заряда. Поверить, что готовивший покушение «коммунист-анархист» Виктор Гарский(?), он же «Шмидман», он же «Тома», он же «Реалист», доверил снаряжение бомбы шестнадцатилетней «пацанке» (с учетом акселерации, стоявшей на уровне развития нынешних тринадцатилетних) может только тот, кто не имел дела с СВУ. Со слов самой Каплан «рвануло до срока», скорее всего, произошло преждевременное воспламенение запала, возможно, подтекла кислота из стеклянной ампулы. Взрывом её контузило (снаряжала бы бомбу - повредила бы руки). Следствием контузии стали приступы слепоты.
Зная что за организацию террористического акта ему угрожает «вышка», Гарский сбежал, оставив в сумочке «подельницы» свой (?) пистолет-«браунинг». С точки зрения правил игры, в которой они оба были участниками в этом поступке не было ничего предосудительного. За редкими исключениями, лиц, обвинённых в производстве и хранении взрывных устройств, приговаривали обычно к каторге на сроки до 15 лет.
Кроме оружия полиция обнаружила в сумочке и документы на имя Фанни Ефимовой Каплан. Под этой фамилией её и судили. Уже 30-го декабря 1906 г. военно-полевой суд от войск Киевского гарнизона вынес приговор, как несовершеннолетней - бессрочная каторга.
Наказание отбывала в Мальцевской, потом в Акатуевской каторжной тюрьме. После 1907 г. режим содержания был ужесточён и «гулять в лесу целыми днями» как М. Спиридоновой, начавшей отбывавать срок в той же акатуйской тюрьме годом ранее, Фанни не довелось.
Но совместное заключение сблизило обеих и без романтических прогулок. Сама Спиридонова угодила на каторгу девятнадцателетней гимназисткой - за убийство чиновника Луженовского. Говорили, что он её соблазнил и бросил. Лучше образованная, обладавшая сильным характером, Мария стала для Фанни непререкаемым авторитетом. «В тюрьме мои взгляды сформировались - я сделалась из анархистки социалисткой-революционеркой. Свои взгляды я изменила потому, что попала в тюрьму очень молодой.»
«… Ранней весной 1917 г. освобождённые февральской революцией мы, десять политкаторжанок, выехали на телегах из Акатуя в Читу… Был мороз, ветер хлестал по щекам, все были больны, кашляли и Маша Спиридонова отдала мне свою пуховую шаль… Потом в Харькове, где ко мне вернулось зрение, я так хотела в Москву, поскорей увидеть подруг. И часто сидела одна, закутавшись в эту шаль, прижавшись к ней щекой…»
Ей сделали успешную операцию, дальнейшая жизнь могла сложиться по-другому. Отец с матерью, четверо братьев и трое сестёр ещё в 1911 г. выехали на ПМЖ в США. Но, не сложилось. «В Харькове я встретила Мику, Виктора. Мы с ним вместе работали в одной группе, готовили взрыв. Встреча была случайной, он остался анархистом, и я была ему не нужна… Даже опасна. Он сказал, что побаивается меня, моей истеричности и прошлого. А я тогда ничего этого не понимала. Всё опять было в красках, всё возвращалось - зрение, жизнь… Я решила пойти к нему, чтоб обьясниться. И перед этим пошла на базар, чтобы купить мыла. Хорошего. Просили очень дорого и я продала шаль. Я купила это мыло. Потом… утром… он сказал мне, что не любит меня и никогда не любил, а произошло всё оттого, что от меня пахнет духами Ванды. Я вернулась в больницу, села в кресло и хотела закутаться в свою шаль… Но шали у меня больше не было, было это мыло… и я не могу простить себя… не прощаю».
Сказанного самой Фанни и внесённого в протокол допроса вполне достаточно, чтобы понять - отныне убийство для неё есть лишь вопрос места и времени. Как поётся в единственном хитовом номере пошленького мюзикла «Чикаго»: «Он сам нарвался…» Женщине с такими страстями под руку лучше не попадаться. «Скоро ты увидишь, что таилось в моём сердце! И ты поймёшь, какое сердце ты отверг!» (Шарлотта Корде)
«Октябрьская революция меня застала в Харьковской больнице. Этой революцией я была недовольна, встретила её отрицательно. Я стояла за Учредительное собрание и сейчас стою за это.» Судя по числу голосов, поданных на выборах, за Учредительное собрание тогда стояло «конституционное большинство» избирателей. Но какое значение их голоса имели для матроса Железняка и «уставшего» караула… Россия шла к победе гражданской войны.
«Самарское правительство принимаю всецело и стою за союз против Германии. Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг ещё в феврале. (после разгона Учредительного Собрания Авт.) Эта мысль во мне созрела в Симферополе. И с тех пор я начала готовиться к этому шагу. В апреле приехала в Москву, где остановилась у знакомой каторжанки Пигит на Большой Садовой д. 10 кв. 5…»
Намерение Каплан стрелять в Ленина катализировал арест Марии Спиридоновой, возглавившей мятеж левых эсеров 6-го июля 1918 г. Политически, Каплан симпатизировала эсерам правым, группировке Чернова. Однако, её симпатии к «Маше Спиридоновой» лежали вне политики. «Я быстро понял, что вместо какой-то (политической Авт.) связи со Спиридоновой будет фигурировать одна её шаль.» (Петерс)
Никаких связей ни с какой организацией у Каплан не обнаружилось. Даже то, что она «правая эсерка» предположил на допросе сам следователь. Чтобы совершить задуманное ей не были нужны «адреса, явки, пароли».
В действительности «теория покушения проста, как колумбово яйцо». (Я. Гашек) В основе её лежит принцип античной трагедии - единства места и времени действия. Достаточно что-бы в одной точке пространственно-временного континиума пересеклись пути убийцы и его жертвы. «Нет спасения от убийцы, если убийца готов к смерти. Десять врагов не совладают с одержимым человеком. Здравый смысл никогда не совершит ничего подобного…» («Хагакурэ»)
Пути Ленина и Каплан пересеклись вечером 30-го августа 1918 г. во дворе завода Михельсона. К вождю, выходившему с митинга, обратилась какая-то женщина (впоследствии оказавшаяся гр. Поповой М. Г.). Пока Ильич задумывался, как обьяснить несознательной гражданке «почему по карточкам не выдают картофель», прозвучали выстрелы. Свидетелей, как всегда, не оказалось. Степан Гиль, VIP-шофёр с опытом, возивший ещё августейших особ, заявит, что «увидел стрелявшую» только «после выстрелов». Потом он вспомнит «женскую руку с браунингом» из которого «были произведены три выстрела». «Стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе. Револьвер этот лежал под моими ногами. При мне револьвера этого никто не поднял.» Позже добавит, что «подтолкнул его ногой под автомобиль».
На месте покушения обнаружили четыре стрелянные гильзы «жёлтого металла» (узнаю руку экспертов! Авт.) втоптанные в грязь.
После обьявления в «Известиях ВЦИК» с просьбой (к покушавшемуся? Авт.) «вернуть оружие», в ЧК повалили «очевидцы», считавшие себя свидетелями проишедшего. (Следует ли напоминать милицейскую поговорку «врёт как очевидец»? Авт.) Рабочий завода Савельева (не Михельсона! Авт.) Кузнецов принёс «браунинг» (М1900) № 150 489. Кузнецов утверждал, что поднял его на месте покушения и унёс с собой как «дорогую реликвию» (!). На вопрос: «где лележал браунинг?» он чистосердечно признался, что «всё это время хранил его у себя на груди». Будь на месте Петерса наш следователь, дело приобрело бы совсем другой оборот. Но Петерс жил в Англии и изучал там прецедентивное право и состязательный процесс. Т. е. знал, что признание не может служить доказательством вины. Он и по-русски то говорил плохо, почему не поленился вопрос уточнить. Оказалось, «браунинг лежал возле тела Владимира Ильича». В магазине семизарядного оружия оставалось четыре патрона.
Расхождения в показаниях дали повод ряду исследователей усомниться в версии следствия. При ближайшем рассмотрении аргументы скептиков не выглядят состоятельными:
- То, что Гиль, военный, разбирающийся в оружии, называет «пистолет» «револьвером» вполне отвечает тогдашней практике, когда «револьвером» именовали любое короткое оружие.
- Магазин пистолета Браунинга модели 1900 г., действительно, вмещает семь патронов. Однако, согласно той же практике, восьмой патрон досылали непосредственно в патронник. Чему имеется немало свидетельств в воспоминаниях боевиков и документах русской полиции.
- Слабое зрение не является препятствием, тем более, что Каплан стреляла уже в сумерках, просто направив пистолет в сторону цели. Из четырёх пуль две попали в Ленина, одна в гр. Попову.
- Несоответствия в показаниях свидетелей также вполне нормальны. Наоборот, на сговор с целью сокрытия истины указывали бы именно совпадения в основных пунктах.
Вина Каплан не вызывала сомнений у Петерса. Но, в материалх дела отсутствовали нити, ведущие к прочим предполагаемым соучастникам. А они были. Кто-то же снабдил её оружием. Распиленные головки пуль - типичный эсеровский приём, не оставляли сомнения в террористическом умысле. Проблема в том, что судя по номеру пистолет был ввезён в Россию ещё в революцию 1905-1907 г. г. Тогда же, скорее всего, могли распилить и пули.
Даже спустя девяносто лет, маркировка гильз -год выпуска патронов, остаётся ключём к ответу на вопрос о наличии или отсутствии заговора. При тогдашней технологии патронного производства срок хранения, например, русских винтовочных патронов определялся временем разложения бездымного пороха в негерметической упаковке и был определён в 10 лет. Старые патроны выпуска 1905-1907 г.г. в сохранившемся с той поры оружии могла использовать и сама Каплан. Новые патроны со свежераспиленными головками пуль свидетельствовали бы в пользу заговора. В 1918 г. это было легко установить и при тогдашнем развитии трассологии.
«Кто мне дал револьвер не скажу. У меня никакого железнодорожного билета не было. В Томилино я не была. Профсоюзную карточку просто нашла.» Признавшись в совершении покушения, Каплан во всём остальном «пошла в отказ». Её знакомых по каторге пришлось отпустить.
В деле существовало ещё одно обстоятельство, которому в позднейших исследованиях не придавалось должного значения. Тогда, в 1918 г. оно могло стать решающим. Каплан прибыла в Москву из сопредельного государства, с которым РСФСР поддерживала дипломатические отношения. «Я подтверждаю, что приехала из Крыма. Связан ли мой социализм со Скоропадским, я отвечать не буду… К теперешней власти на Украине отношусь отрицательно.» Как раз перед этим эсеры убили в Москве германского посла Мирбаха, а в Киеве - командующего германскими войсками на Востоке Эйхгорна. Международный конфликт мог вовлечь большевистское провительство в войну с Германией и через двое суток германские войска были бы в Москве. Соответствующий оперативный план у Oberkommando-Ost имелся, о нём упоминает в мемуарах гетман Скоропадский.
В сложившейся ситуации исчезновение Каплан всех устраивало. «Нет человека - нет проблемы.» На Лубянку к Петерсу за Каплан посылали из Кремля несколько раз: вечером 2-го - утром 3-го сентября. Тот не уступал. Ему казалось. что всё ещё может пойти по-другому. «С дела Каплан мы имеем шанс раз и навсегда отказаться от подмены закона какой бы то ни было целесообразностью.» Впереди маячили следственный эксперимент, дактилоскопическая экспертиза…
(Чем бы рисковала Каплан в тогдашнем правовом государстве? 8-го мая 1925 г. в Венской опере во время представления «Пер Гюнта», под гром литавров, должных изображть грозу некая Меника Карничу застрелит Тодора Паницу, лидера македонской террористической организации ИМРО. , (Потом этот приём использует Хичкок в фильме «Человек, который слишком много знал.») Как, немного сбивчиво, обьяснит сама покушавшаяся - из ревности к законной супруге покойного. В состоянии сильного душевного волнения соблазнённая Паницей девушка извлечёт из-за пояса для чулок пистолет «Маузер» М1916 кал. 7,65 мм и выстрелит соблазнителю в затылок. И так восемь раз. Затем сменит магазин и успеет выстрелить ещё дважды - в его жену и соседа по ложе. В зал суда её, смертельно больную туберкулёзом, доставят на носилках из больницы. Суд определит ей наказание в восемь лет лишения свободы. Как «неспособную, ввиду состояния здоровья отбывать наказание в тюрьме строгого режима», её переведут в санаторий, откуда она благополучно исчезнет. Меника скроется в Болгарии, выйдет замуж за человека пославшего ее на убийство - это было условием заключения брака, нарожает детей…
Фактически, Каплан только ранила Ленина. Она вполне могла расчитывать на снисхождение. Двоих офицеров, покушавшихся на Ленина в феврале 1918 г. ( Тогда Ильича спас вышколеный в дворцовой автомобильной команде шофёр -всё тот же Гиль, да царский «Роллс-Ройс» с двойной системой зажигания. ) хотя и приговорили к смерти, но затем отпустили на германский фронт - искупать кровью.)
…Наконец, прислали Луначарского, тот мог убедить кого угодно. «Анатолий Васильевич дал мне урок русского языка, деликатно напомнив, до какой степени для моих товарищей я всё ещё «англичанин.» Позже, немного красуясь, Петерс расскажет Луизе Брайант: «У меня была минута, когда я до смешного не знал, что мне делать - самому застрелить эту женщину, которую я ненавидел не меньше, чем мои товарищи, или отстреливаться от моих товарищей, если они станут забирать её силой, или… застрелиться самому.»
«Выпей море, Ксанф.» Петерс не застрелился, спустя двадцать лет ему довелось испить ту же чашу, что и Каплан. Если верить «подцензурным» воспоминаниям коменданта Кремля Малькова (а что им было скрывать в 1930-е?) он сам расстрелял Каплан в четыре часа дня 3 сентября одним выстрелом после, того как Каплан повернулась к нему спиной, по команде «К машине!»
…Следствие по делу о покушении на Ленина продолжалось ещё в 1960-е г.г. Именно это обстоятельство и обьясняет упорно ходившие в СССР слухи о том, что Каплан сохранили жизнь. Их распускали сами «органы». Знаменитая формулировка «десять лет без права переписки» была пущена в оборот в середине 1930-г.г , (как и слухи о Каплан), с нехитрой целью - воспрепятствовать ещё живым «подельникам» сваливать вину «по вновь открывшимся обстоятельствам дела» на расстрелянных. А вдруг те живы и опровергнут…
« В любом случае этот недостаток психологических сил, необходимых для жизни, сопровождающийся иногда стремлением к смерти как к избавлению, обьясняет нам почему значительное число экстремистов покончили с собой… Они убивали себя не желая страдать всё долгое время официального расследования, суда и тюремного заключения.» (E. Knight “Female Terrorists”)
Судебная практика показывает, что даже будучи беспощадным последовательным убийцей, женщина продолжает считать себя жертвой. Террористы умышленно дегуманизируют “обьекты” своих покушений, те нужны им лишь для достижения поставленной цели. “Их вызов - убийство. Наш ответ - убийство. Они убивают - мы платим убийством. В убийтве их аргумент. В убийстве наше опроверженние”. (Гейнцен)
“- Немного жаль её? - полуспросил Луначарский.
- Она мне омерзительна! Шла убивать, а в голове… мыло.” (Петерс)
(с)П.Хомяков
Из книги «Образы русского бунта»