Сик транзит глория муди (так проходит мирская лажа)
Путин такой спрашивает Собянина невнятно:
- Ну и как там они всё это?... - а сам уже ногти грызёт, волнуется.
- Собрали митинг, - Собянин говорит. И на ботинки свои смотрит, глаз не поднимает.
- Большой?
- Большой, Владимвладимыч, сто тысяч человек и Гнедопыхин.
- Сто? - и Путин от избытка адреналину аж на каблуках проворачивается. - И Гнедопыхин?! Повтори!
- Сто тысяч человек и Гнедопыхин.
- О, Боже! - Путин начинает по кабинету бегать. - О, Ужас! Что же мне теперь делать?!
Останавливается внезапно, и испуганно спрашивает Собянина:
- А может, они там требовали чего-нибудь?
- Требовали, - тот хмуро отвечает. - Долой вас, мол. Россия без Путина, мол. Нормальную страну хотели.
Путин сглатывает судорожно, а потом всё же себя пересиливает:
- Кто хотел?
- Навальный.
Путин садится (ноги подкосились), а Собянин добавляет ещё:
- Его аж шестьдесят три тысячи человек зафрендило.
- Что же мне делать? - тихо Путин спрашивает (а губы дрожат). - Может, в самом деле Россия без Путина, а? Ну, скажи, Собянин? Ну, раз уж такой расклад… Не могу, давит на меня, давит! Шестьдесят три тысячи… Мама.
Собянин сопит.
- Кто ещё хотел? - сипло Путин спрашивает.
- Акунин…
- О нет! - Путин снова начинает по кабинету бегать. - Только не это! Только не Акунин! Вы его не знаете! Это же не человек, а Шаги Командора! Неужели он тоже хочет жить в Нормальной стране?
- Очень.
Путин внезапно останавливается:
- А Шендерович?
- Он ещё накануне хотел, в «Эхе Москвы».
Путин осторожно берёт влажными пальцами Собянина за лацкан пиджака:
- Что именно он говорил? Ты только точно вспомни, это важно…
- Говорил, - выдавливает Собянин через силу, - что у вас ещё есть время уйти на цыпочках. Говорил, что пока они ещё готовы обсуждать с вами какие-то условия…
Путин снова садится:
- А как ты думаешь? - спрашивает. - Может, он говорил правду? Может, он не шутил? Он же сатирик, он же привык шутить - как ему верить? Вот верить ему сейчас, или нет? Вдруг он пошутил, и на самом деле они не готовы обсуждать с нами какие-то условия, а?... Шестьдесят три тысячи… Мама…
- Там ещё Познер был.
- Ааааааа! - кричит Путин и хватает себя за голову. Он пытается рвать на себе волосы, но волос мало и поэтому он в отчаянье щиплет себя за уши. - Познер! Познер! Познер! Ааааааа! Познер! Навальный! Акунин! Гнедопыхин! Они что, сговорились все?!
- Владимвладимыч, - Собянин наконец переводит взгляд со своих ботинок на Путина. - Они - сговорились.
Путин начинает беззвучно рыдать, уткнувшись лицом в ладони. Входит напуганная, бледная секретарша с мельхиоровым подносом, на котором стоит рюмка корвалолу. Путин, не отнимая ладоней от лица, отпихивается от предлагаемого подноса локтями.
- Выпейте, Владимвладимыч, - неожиданно твёрдым голосом говорит Собянин. - Выпейте, надо.
Путин медленно распрямляется:
- К-то?
Собянин, скрипнув зубом, отвечает:
- Собчак.
Путин нашаривает в пространстве рядом с собой рюмку корвалолу и выцеживает её до дна.
- Один, - произносит он, отчего-то окая на вологодский манер. - Как перст - один…
- Ну и как там они всё это?... - а сам уже ногти грызёт, волнуется.
- Собрали митинг, - Собянин говорит. И на ботинки свои смотрит, глаз не поднимает.
- Большой?
- Большой, Владимвладимыч, сто тысяч человек и Гнедопыхин.
- Сто? - и Путин от избытка адреналину аж на каблуках проворачивается. - И Гнедопыхин?! Повтори!
- Сто тысяч человек и Гнедопыхин.
- О, Боже! - Путин начинает по кабинету бегать. - О, Ужас! Что же мне теперь делать?!
Останавливается внезапно, и испуганно спрашивает Собянина:
- А может, они там требовали чего-нибудь?
- Требовали, - тот хмуро отвечает. - Долой вас, мол. Россия без Путина, мол. Нормальную страну хотели.
Путин сглатывает судорожно, а потом всё же себя пересиливает:
- Кто хотел?
- Навальный.
Путин садится (ноги подкосились), а Собянин добавляет ещё:
- Его аж шестьдесят три тысячи человек зафрендило.
- Что же мне делать? - тихо Путин спрашивает (а губы дрожат). - Может, в самом деле Россия без Путина, а? Ну, скажи, Собянин? Ну, раз уж такой расклад… Не могу, давит на меня, давит! Шестьдесят три тысячи… Мама.
Собянин сопит.
- Кто ещё хотел? - сипло Путин спрашивает.
- Акунин…
- О нет! - Путин снова начинает по кабинету бегать. - Только не это! Только не Акунин! Вы его не знаете! Это же не человек, а Шаги Командора! Неужели он тоже хочет жить в Нормальной стране?
- Очень.
Путин внезапно останавливается:
- А Шендерович?
- Он ещё накануне хотел, в «Эхе Москвы».
Путин осторожно берёт влажными пальцами Собянина за лацкан пиджака:
- Что именно он говорил? Ты только точно вспомни, это важно…
- Говорил, - выдавливает Собянин через силу, - что у вас ещё есть время уйти на цыпочках. Говорил, что пока они ещё готовы обсуждать с вами какие-то условия…
Путин снова садится:
- А как ты думаешь? - спрашивает. - Может, он говорил правду? Может, он не шутил? Он же сатирик, он же привык шутить - как ему верить? Вот верить ему сейчас, или нет? Вдруг он пошутил, и на самом деле они не готовы обсуждать с нами какие-то условия, а?... Шестьдесят три тысячи… Мама…
- Там ещё Познер был.
- Ааааааа! - кричит Путин и хватает себя за голову. Он пытается рвать на себе волосы, но волос мало и поэтому он в отчаянье щиплет себя за уши. - Познер! Познер! Познер! Ааааааа! Познер! Навальный! Акунин! Гнедопыхин! Они что, сговорились все?!
- Владимвладимыч, - Собянин наконец переводит взгляд со своих ботинок на Путина. - Они - сговорились.
Путин начинает беззвучно рыдать, уткнувшись лицом в ладони. Входит напуганная, бледная секретарша с мельхиоровым подносом, на котором стоит рюмка корвалолу. Путин, не отнимая ладоней от лица, отпихивается от предлагаемого подноса локтями.
- Выпейте, Владимвладимыч, - неожиданно твёрдым голосом говорит Собянин. - Выпейте, надо.
Путин медленно распрямляется:
- К-то?
Собянин, скрипнув зубом, отвечает:
- Собчак.
Путин нашаривает в пространстве рядом с собой рюмку корвалолу и выцеживает её до дна.
- Один, - произносит он, отчего-то окая на вологодский манер. - Как перст - один…