30 000 минут спустя
Времени отдана роль наблюдателя. Концерт идет с антрактами, минут 15 и больше.
Жизнь снова раскладывается на геометрические фигуры, линии и окружности, в каждой из которых, свои правила, своя жизнь, свой смысл.
И уже не кажется релаьным поменять ход истории.
Привыкаешь к шрамам. Некоторые приятно гладить, лежа ночью в кровати. Привыкаешь к себе. К морщинам, к провалам в памяти, к новой прическе, к расписанию поездов и неровно бьющемуся сердцу. Играешь в игры того, что ты хочешь, чего ждешь, чего боишься. Правила все эти - не работают. И чем больше честности в вздохе - тем больше мыслей. Как легко было заблуждаться и находить ответы. Как хорошо было идти в волны, не боясь шторма.
И как страшно стать свободной от предрассудков и от ожиданий. Просто признавать свои слабости и любить себя.
Крушение не избежно, но это будет только, когда выпадет снег. А пока есть чернила и белый холст - рисовать осень чайными разводами и слушать Mogwai.
Писать об истиных чувствах и не попадать в унисон.
Жизнь снова раскладывается на геометрические фигуры, линии и окружности, в каждой из которых, свои правила, своя жизнь, свой смысл.
И уже не кажется релаьным поменять ход истории.
Привыкаешь к шрамам. Некоторые приятно гладить, лежа ночью в кровати. Привыкаешь к себе. К морщинам, к провалам в памяти, к новой прическе, к расписанию поездов и неровно бьющемуся сердцу. Играешь в игры того, что ты хочешь, чего ждешь, чего боишься. Правила все эти - не работают. И чем больше честности в вздохе - тем больше мыслей. Как легко было заблуждаться и находить ответы. Как хорошо было идти в волны, не боясь шторма.
И как страшно стать свободной от предрассудков и от ожиданий. Просто признавать свои слабости и любить себя.
Крушение не избежно, но это будет только, когда выпадет снег. А пока есть чернила и белый холст - рисовать осень чайными разводами и слушать Mogwai.
Писать об истиных чувствах и не попадать в унисон.