Стрелки
Давным-давно, в 1992 году, я в составе детской хореографической студии ездила в Германию на 125-летие округа Плён, города-побратима нашего Немана. Мы везли туда концертную программу из русских танцев, а еще с нами были неманские циркачи из детской студии - очень крутой, особенно для провинции, у нее был статус народной, наш же танцевальный кружок был всего лишь образцовым, хотя, конечно, и этот статус тоже надо заслужить. Еще с нами ехали мэр, директор дворца культуры, какие-то тетки из банка и два переводчика. Теток из банка я запомнила потому, что из-за них выезд пришлось отложить на один день, они визы не успели оформить. Было обидно, мы-то понимали, что приглашенные гости были мы, а они - так, довеском.
Нам очень понравилось, как нас принимали. Нам подарилу кучу шоколада и других сладостей, я тогда впервые попробовала шоколадную пасту и мишек Haribo. Катали на пароме по какому-то озеру. Кормили в кафе мороженым - огромные порции со взбитыми сливками и кучей вкусностей, никто, кажется, не смог их доесть, такие они были большие. Мы были в немецкой школе и очень удивились, что 12-летние немцы выглядят, как наши 15-летние ребята. Мы и думали, что им по 15 лет, пока один из них не достал из ящика для игрушек йо-йо и не начал играть. Мы были на приеме у ландрата, и я помню, как было стыдно за нашего мэра, который сказал: "Ихняя гуманитарная помощь помогает налаживать наши производственные отношения". Не только за "ихнюю", но и за смысл фразы, и еще было жалко Эдуарда, которому все это надо было переводить. Еще нам подарили по 50 марок на карманные расходы, и мы полдня с ними гуляли по магазинной улице Плёна, а потом хвастались покупками. Оказалось, что почти все купили часы-браслет - они лежали в коробке на полу в магазине и стоили около 7 марок, и были все разные - белые с золотым ободком, черные с золотым, красные, ни у кого не повторились. У меня были серебристые с черным, я их носила года три, даже когда уже стала студенткой. Самым прекрасным был день, который мы провели в Ганза-парке. Там одних американских горок было четыре вида! Первая - с мертвой петлей и высокими горками, на второй тебя заваливало на бок (и это оказалось пострашнее петли), третьи с горы въезжали в воду, а на четвертые я только посмотрела сверху, а кататься побоялась. Потому что поезд ездил по отвесным стенкам котлована с большой скоростью, потом останавливался и ехал в противоположную сторону. В середине дня нас, разбредшихся по парку, собрали, накормили пиццей - и это была, конечно, первая пицца в моей жизни, - дали мороженое в рожке и отправили гулять дальше. Еще мы познакомились с парой молодых немцев, которые жили в том же лагере, где и мы, и учили русский язык, и были рады возможности попрактиковаться, и приходили к нам в гости по вечерам. Почему-то сразу перекрестили в Лену Хелен, знавшую по-русски пару слов, а вот отлично умевшего говорить красавчика Клауса назвать Колей не пытался никто.
За поездку мы дали два концерта. Первый проходил в каком-то большом ресторане, я даже не знаю, что за публика сидела там за столами. Второй, главный, - на фестивале, в зале под открытым небом (впрочем, над сценой крыша была). У нас был номер с коромыслами и ведрами, в центре сцены стоял макет колодца, из которого мы как бы наливали воду в ведра. На самом деле вода в ведра была налита заранее, и когда мы эту воду выплеснули вверх, нам аплодировали так, что мы не слышали стука собственных каблуков, которыми выколачивали дробь. Циркачей тоже принимали очень тепло, там ведь были дети, самым младшим из которых было 6 лет, и эти дети выполняли те же трюки, что и взрослые.
После этого концерта мы опоздали на ужин. Сильно опоздали, больше чем на час. Пришлось ужинать тем, что у нас было. Лагерь наш находился за городом, и где ближайший магазин, не знал никто. Конечно, конфеты были у всех, но вот с нормальной едой было сложнее. У кого-то осталось с дороги полбуханки серого хлеба, у кого-то отечественное калорийное печенье. У меня была банка паштета из утиной печенки (вообще удивительно, откуда у родителей в 92-м году взялся этот паштет. Кажется, тетя привезла, банку берегли на особый случай и дали мне в поездку). Накормить надо было 20 детей. Начальники жили где-то в другом месте, переводчики и водители автобуса, наверное, тоже. С нами жили только наши педагоги Елена Александровна и Светлана Владимировна. Они порезали этот хлеб на тончайшие ломтики, я и не подозревала, что хлеб можно нарезать так тонко, и тонко-тонко намазали его паштетом, разделили печенье. Кое-как подкрепились и легли спать.
А утром мы, голодные, поспешили к столовой, где нас обычно ждал шведский стол с кучей разных колбас, сыров, йогуртов, варенья из ананасов, меда и бог знает чего еще. Пришли и с недоумением уставились на запертую стеклянную дверь, за которой официанты неторопливо расставляли по столам еду. Открывать дверь, похоже, никто не собирался.
Подошел наш второй переводчик, по прозвищу Шнурок, и лениво спросил: "А что это вы пришли? Сегодня вся Европа перешла на зимнее время. До завтрака еще час."
Это был, наверное, самый длинный час в моей жизни. Мы все, конечно, знали, что на зимнее время надо переходить. Но от обилия впечатлений все про это благополучно забыли. Даже педагоги. Зато я на всю жизнь запомнила, в какую сторону стрелки переводят осенью, а в какую - весной.
Нам очень понравилось, как нас принимали. Нам подарилу кучу шоколада и других сладостей, я тогда впервые попробовала шоколадную пасту и мишек Haribo. Катали на пароме по какому-то озеру. Кормили в кафе мороженым - огромные порции со взбитыми сливками и кучей вкусностей, никто, кажется, не смог их доесть, такие они были большие. Мы были в немецкой школе и очень удивились, что 12-летние немцы выглядят, как наши 15-летние ребята. Мы и думали, что им по 15 лет, пока один из них не достал из ящика для игрушек йо-йо и не начал играть. Мы были на приеме у ландрата, и я помню, как было стыдно за нашего мэра, который сказал: "Ихняя гуманитарная помощь помогает налаживать наши производственные отношения". Не только за "ихнюю", но и за смысл фразы, и еще было жалко Эдуарда, которому все это надо было переводить. Еще нам подарили по 50 марок на карманные расходы, и мы полдня с ними гуляли по магазинной улице Плёна, а потом хвастались покупками. Оказалось, что почти все купили часы-браслет - они лежали в коробке на полу в магазине и стоили около 7 марок, и были все разные - белые с золотым ободком, черные с золотым, красные, ни у кого не повторились. У меня были серебристые с черным, я их носила года три, даже когда уже стала студенткой. Самым прекрасным был день, который мы провели в Ганза-парке. Там одних американских горок было четыре вида! Первая - с мертвой петлей и высокими горками, на второй тебя заваливало на бок (и это оказалось пострашнее петли), третьи с горы въезжали в воду, а на четвертые я только посмотрела сверху, а кататься побоялась. Потому что поезд ездил по отвесным стенкам котлована с большой скоростью, потом останавливался и ехал в противоположную сторону. В середине дня нас, разбредшихся по парку, собрали, накормили пиццей - и это была, конечно, первая пицца в моей жизни, - дали мороженое в рожке и отправили гулять дальше. Еще мы познакомились с парой молодых немцев, которые жили в том же лагере, где и мы, и учили русский язык, и были рады возможности попрактиковаться, и приходили к нам в гости по вечерам. Почему-то сразу перекрестили в Лену Хелен, знавшую по-русски пару слов, а вот отлично умевшего говорить красавчика Клауса назвать Колей не пытался никто.
За поездку мы дали два концерта. Первый проходил в каком-то большом ресторане, я даже не знаю, что за публика сидела там за столами. Второй, главный, - на фестивале, в зале под открытым небом (впрочем, над сценой крыша была). У нас был номер с коромыслами и ведрами, в центре сцены стоял макет колодца, из которого мы как бы наливали воду в ведра. На самом деле вода в ведра была налита заранее, и когда мы эту воду выплеснули вверх, нам аплодировали так, что мы не слышали стука собственных каблуков, которыми выколачивали дробь. Циркачей тоже принимали очень тепло, там ведь были дети, самым младшим из которых было 6 лет, и эти дети выполняли те же трюки, что и взрослые.
После этого концерта мы опоздали на ужин. Сильно опоздали, больше чем на час. Пришлось ужинать тем, что у нас было. Лагерь наш находился за городом, и где ближайший магазин, не знал никто. Конечно, конфеты были у всех, но вот с нормальной едой было сложнее. У кого-то осталось с дороги полбуханки серого хлеба, у кого-то отечественное калорийное печенье. У меня была банка паштета из утиной печенки (вообще удивительно, откуда у родителей в 92-м году взялся этот паштет. Кажется, тетя привезла, банку берегли на особый случай и дали мне в поездку). Накормить надо было 20 детей. Начальники жили где-то в другом месте, переводчики и водители автобуса, наверное, тоже. С нами жили только наши педагоги Елена Александровна и Светлана Владимировна. Они порезали этот хлеб на тончайшие ломтики, я и не подозревала, что хлеб можно нарезать так тонко, и тонко-тонко намазали его паштетом, разделили печенье. Кое-как подкрепились и легли спать.
А утром мы, голодные, поспешили к столовой, где нас обычно ждал шведский стол с кучей разных колбас, сыров, йогуртов, варенья из ананасов, меда и бог знает чего еще. Пришли и с недоумением уставились на запертую стеклянную дверь, за которой официанты неторопливо расставляли по столам еду. Открывать дверь, похоже, никто не собирался.
Подошел наш второй переводчик, по прозвищу Шнурок, и лениво спросил: "А что это вы пришли? Сегодня вся Европа перешла на зимнее время. До завтрака еще час."
Это был, наверное, самый длинный час в моей жизни. Мы все, конечно, знали, что на зимнее время надо переходить. Но от обилия впечатлений все про это благополучно забыли. Даже педагоги. Зато я на всю жизнь запомнила, в какую сторону стрелки переводят осенью, а в какую - весной.