inside of
Исторически джаз в кино начинается у Джона Кассаветиса и кругами расходится у независимых режиссеров разной степени таланта - от Денниса Хоппера до Майкла Ли, от Йонаса Мекаса до Гаса ван Сента (исключительным случаем можно назвать работы Евгения Юфита, и вообще авангард как американского, так и европейского разлива). Метафорически джаз начинается раньше там, где появляется желание рассказать о человеческом достоинстве, свободе и силе воли, то есть обо всем том, что было проявлением афроамериканского духа. Тони Моррисон очень метко воспроизводит невероятную энергетику джаза, вспоминая впечатления, вызванные композицией «Mood Indigo» Дюка Эллингтона: «Она не заставит тебя нырнуть, но может отточить стиль, которым ты плывешь, или вдохнуть в тебя уверенность в том, что ты хитер и удачлив. Так почему бы не заплыть подальше, а потом еще дальше? Что тебе глубина? Она где-то там, внизу, и не имеет отношения к твоей крови, разогретой до самозабвенной храбрости клапанами кларнета и клавишами рояля». В любом случае, каждая джазовая композиция (неважно бибоп это, фри- или кул-джаз) обладает внутренним пространством интимности, которая так характерна для авторского кино. Создается впечатление, что лично к тебе обращается текст, тебе полностью доверяет, а потому на выделенное экранное время вы становитесь хорошими друзьями. Где начинается эта едва ощутимая интимность диалога, а порой исповеди, там начинается джаз. Важно, что исповедь не всегда является доминантным принципом истории, а даже наоборот, она возникает где-то на периферии - специально для удивительного «кентавра», получателя художественного сообщения, который является не то слушателем, не то зрителем. Именно джаз позволил зрителю / слушателю вслушиваться в рассказы, их интонации и импульсы, а также всматриваться в джазовый орнамент. Произошел обратный эффект, когда кино повлияло на восприятие джазового мотива.