Не стало Мирона Петровского
Сегодня я узнала, что Мирон Семенович Петровский ушел от нас. Конечно, он был одним из тех, на ком держится культура. Конечно, его удивительные точные мысли останутся с нами и теми, кто будет после нас. Конечно… А я просто вспоминаю наши разговоры и его удивительную человеческую теплоту, которой он одаривал меня в чужом мне городе. Чаепития с ним и Светланой. Трогательные и точные подарки для моих детей. Интерес к тому, что я пишу. И какой-то свет, который исходил от него. И в этом свете так легко и спокойно было говорить, смеяться, дышать…
Прощайте…
А ниже отрывки из того материала, который я писала о нем лет двадцать с лишним назад. Мирону он не понравился и я его не публиковала.
***
В городе Баранауле мальчик идет в библиотеку. Мальчику очень провезло: отец вернулся с фронта после ранения. Барнаул кажется мальчишке сытым городом, потому что здесь есть картошка. И вот в этой крохотной, состоящей из одного книжного шкафа, библиотеке, среди томов по бухучету он находит Книгу! «Высокое искусство» называлась эта книга и посвящалась теории художественного перевода. Автором ее был Чуковский. «Мы жили не столько в реальном государстве, сколько в утопическом пространстве русского языка» - говорит Петровский. Может быть, дверь в это «утопическое» и такое свободное пространство и приоткрылась перед ним той военной зимой. И само построение фраз поразило возможностью чуда. Эта, так поразившая Мирона Петровского, книга и сейчас у него.
***
В середине пятидесятых годов Петровский, уже два года как окончивший университет, не имел постоянной работы. Переходил из многотиражки в многотиражку, замещая ушедших в отпуск. И тогда он совершил то, что сам называет жестом отчаянья: послал свою дипломную работу о Чуковском самому Корнею Ивановичу. Впечатление чуда было полным: Петровскому показалось, что он только что опустил письмо в почтовый ящик - и вот уже держит в руках ответ. Надо заметить, что если для подавляющего числа людей Чуковский - прежде всего автор самых любимых с детства сказок, а еще для многих - автор книг о русских писателях, то для специалистов он был и остается крупнейшим авторитетом в литературоведении. Для начинающего литературоведа Мирона Петровского просто доброе слово корифея русской литературы было бы, наверное, важным и значительным. Но целое письмо! И теперь, спустя десятилетия Петровский с каким-то детским смущением говорит мне: «Письмо настолько лестно для меня, что я и сейчас не решусь показать его вам». А тогда в юности он просто сошел с ума от счастья! Он шел по улице, доставал письмо и читал. Проходил квартал, доставал и снова перечитывал.
Чуковский дал возможность Петровскому работать рядом с собой. И эта работа, дружба, учеба длилась двенадцать лет.
***
Я спрашиваю Мирона Семеновича, любит ли он этих авторов, о которых писал, больше других. Петровский смеется: «Когда-то в университете наши девочки говорили: «Я хочу написать про Щипачева! А я про Симонова!» Но ведь вопрос не в том - любишь ты автора или нет. Важно другое: что свое можешь ты сказать о нем. В сущности, это категория самовыражения. Хирург копается в животе не потому, что любит живот. Это так и не так. Это сложнее. Еще в советские годы мы признавались друг другу с Белинковым о пламенном желании написать монографию не о ком-нибудь горячо любимом, а, представьте, о Кочетове!» ( Кочетов - советский писатель, ныне прочно забытый.)
***
Он с печалью и недоумением говорит: «Нам казалось, что люди лгут лишь по принуждению. А когда можно будет не лгать, они начнут говорить правду. Но этого не произошло».
***
Свои отношения с властями Петровский определяет просто: «Я никогда никуда не вступал. Зато не было возможности меня оттуда выгнать». Он говорит о себе: «Я очень рано сформировался, как аутсайдер. И это не было сознательной позицией. Все двери были закрыты, а эта - нет. И я вошел в нее».
***
Разговор о нем самом Петровскому кажется ненужным, лишним. И он предлагает простейший вариант своей биографии, заметив, что по этому принципу можно написать целый роман. В 1932 году - родился. В 1941 ему было девять лет. В 1945 - тринадцать. В 1954 - двадцать два года. В 1968 - тридцать четыре. Мирон Семенович считает, что в этих цифрах уже все сказано.
Прощайте…
А ниже отрывки из того материала, который я писала о нем лет двадцать с лишним назад. Мирону он не понравился и я его не публиковала.
***
В городе Баранауле мальчик идет в библиотеку. Мальчику очень провезло: отец вернулся с фронта после ранения. Барнаул кажется мальчишке сытым городом, потому что здесь есть картошка. И вот в этой крохотной, состоящей из одного книжного шкафа, библиотеке, среди томов по бухучету он находит Книгу! «Высокое искусство» называлась эта книга и посвящалась теории художественного перевода. Автором ее был Чуковский. «Мы жили не столько в реальном государстве, сколько в утопическом пространстве русского языка» - говорит Петровский. Может быть, дверь в это «утопическое» и такое свободное пространство и приоткрылась перед ним той военной зимой. И само построение фраз поразило возможностью чуда. Эта, так поразившая Мирона Петровского, книга и сейчас у него.
***
В середине пятидесятых годов Петровский, уже два года как окончивший университет, не имел постоянной работы. Переходил из многотиражки в многотиражку, замещая ушедших в отпуск. И тогда он совершил то, что сам называет жестом отчаянья: послал свою дипломную работу о Чуковском самому Корнею Ивановичу. Впечатление чуда было полным: Петровскому показалось, что он только что опустил письмо в почтовый ящик - и вот уже держит в руках ответ. Надо заметить, что если для подавляющего числа людей Чуковский - прежде всего автор самых любимых с детства сказок, а еще для многих - автор книг о русских писателях, то для специалистов он был и остается крупнейшим авторитетом в литературоведении. Для начинающего литературоведа Мирона Петровского просто доброе слово корифея русской литературы было бы, наверное, важным и значительным. Но целое письмо! И теперь, спустя десятилетия Петровский с каким-то детским смущением говорит мне: «Письмо настолько лестно для меня, что я и сейчас не решусь показать его вам». А тогда в юности он просто сошел с ума от счастья! Он шел по улице, доставал письмо и читал. Проходил квартал, доставал и снова перечитывал.
Чуковский дал возможность Петровскому работать рядом с собой. И эта работа, дружба, учеба длилась двенадцать лет.
***
Я спрашиваю Мирона Семеновича, любит ли он этих авторов, о которых писал, больше других. Петровский смеется: «Когда-то в университете наши девочки говорили: «Я хочу написать про Щипачева! А я про Симонова!» Но ведь вопрос не в том - любишь ты автора или нет. Важно другое: что свое можешь ты сказать о нем. В сущности, это категория самовыражения. Хирург копается в животе не потому, что любит живот. Это так и не так. Это сложнее. Еще в советские годы мы признавались друг другу с Белинковым о пламенном желании написать монографию не о ком-нибудь горячо любимом, а, представьте, о Кочетове!» ( Кочетов - советский писатель, ныне прочно забытый.)
***
Он с печалью и недоумением говорит: «Нам казалось, что люди лгут лишь по принуждению. А когда можно будет не лгать, они начнут говорить правду. Но этого не произошло».
***
Свои отношения с властями Петровский определяет просто: «Я никогда никуда не вступал. Зато не было возможности меня оттуда выгнать». Он говорит о себе: «Я очень рано сформировался, как аутсайдер. И это не было сознательной позицией. Все двери были закрыты, а эта - нет. И я вошел в нее».
***
Разговор о нем самом Петровскому кажется ненужным, лишним. И он предлагает простейший вариант своей биографии, заметив, что по этому принципу можно написать целый роман. В 1932 году - родился. В 1941 ему было девять лет. В 1945 - тринадцать. В 1954 - двадцать два года. В 1968 - тридцать четыре. Мирон Семенович считает, что в этих цифрах уже все сказано.