Развитие консервативных взглядов в трудах И. А. Ильина и И. Л. Солоневича
Предлагаю довольно дельное изложение взглядов, убеждений и основных положений двух ведущих представителей Русской мысли в зарубежье
Исследование консерватизма будет не полным, если останутся нерассмотренными учения консервативных мыслителей русской эмиграции, которые являлись прямыми наследниками национальных политико-правовых воззрений XIX - начала XX века. Наиболее выдающимися представителями русского эмиграционного консерватизма выступают И. Л. Солоневич и И. А. Ильин..
Имя Ивана Солоневича - одно из наиболее известных в русской национальной мысли XX века. Его книги многих заставили взглянуть без социалистического и либерального тумана на основы русской государственности, на монархию как на выстраданный народом государственный принцип России.
На политическую арену И. Л. Солоневич вышел, по своему утверждению, в 1910 году. В то время он работал в газете "Северо-западная жизнь". Во время первой мировой войны Солоневич в качестве сотрудника газеты "Новое время" делает обзоры провинциальной печати, работает в отделе информации. С приходом большевиков к власти братья Борис и Иван Солоневичи бегут на белый юг, в Киев, где работает на белых, добывая секретную информацию. В 1920 году всю семью забирают в одесскую ЧК. После выхода из ЧК Солоневич начинает готовить свой побег из СССР. Однако первая попытка побега была неудачной и он попадает в концлагерь, откуда совершает более удачный побег, перейдя через финскую границу. Всю свою дальнейшую жизнь в эмиграции Солоневич посвятил антибольшевицкой и промонархической деятельности. Его книги "Россия в концлагере", "Народная монархия" принесли ему мировую известность и финансовую независимость.
Человек слова и дела, которому было тесно в эмигрантской среде, Солоневич ожидал скорейшего возвращения на родину при скором падении большевизма. В ожидании этого события он пишет свою основополагающую работу "Белая империя", которая показывает готовность автора к имперскому строительству.
"Белая империя" явилась необходимым дополнением к политической деятельности И. Л. Солоневича в эмиграции и её идеологическим завершением. Здесь положено начало русской народно-монархической идеологии. Солоневич является основоположником русского зарубежного "неомонархизма" [???]. Огромным преимуществом этого неомонархизма в отличие от монархизма старого, дореволюционного, является то, что он приемлем не только для лучшей части русского зарубежья, но и для огромной массы подсоветского русского народа.
"Вопрос о монархии и о республике есть вопрос устроения государства на длительный срок. Вопрос о диктатуре есть вопрос только какого-то переходного периода" - пишет И. Солоневич.
Главным принципом политического мировоззрения Солоневича является русский национализм, который наряду с монархией, церковью и народом - "тремя последовательными и консервативными факторами русской жизни" еще "неразрывно связан с существованием Империи Российской..., обеспечивающей нации беспримерное жизненное пространство, которое заключает в себе все необходимые материальные ресурсы для самостоятельного и самобытного развития". Солоневич развенчивает широко распространенный миф об аморальности стремления к построению крупных империй. Это по его мнению присуще любому народу - другое дело насколько удачно. Русским удалось построить самую крупную и прочную империю за истекшие тысячу лет по той причине, что их "строительный принцип" выражавшийся в национальной и религиозной терпимости и равноправии по отношению к присоединенным народам, оказался намного эффективней, чем имперская политика испанцев, германцев и англичан.
"Империя России была, остается и останется Империей, независимо от формы верховной власти. Она была Империей, гигантским многонациональным государством и при Императорах Российских, и при Временном правительстве, и нынче при большевиках". Автор рассматривает имперскую сущность России как исторически данное явление, которое не изменилось под влиянием революции и которое не имеет никаких шансов на изменение под влиянием революции и возможных в будущем пертурбаций.
Построение империи удалось русскому народу благодаря чрезвычайно сильному "государственному инстинкту", который составляет основу "доминанты национального характера" русского народа, под которой Солоневич понимал "некую сумму, по-видимому, наследственных данных, определяющих типологическую реакцию данной нации на окружающую действительность". Четкая теоретическая фиксация этих реакций невозможна, но история показывает, что русская национальная и государственная жизнь идет по определенным основным линиям. Государственное строительство было неудачным тогда, когда обнаруживался отход от данных основных линий, вызванный стремлением к заимствованию западных образцов.
По мнению Солоневича русское самодержавие есть совершенно индивидуальное явление, типично русского характера. Оно не являлось диктатурой никакой части общества - ни аристократии, ни капитала, ни бюрократии.
Оно организовано русской низовой массой, и выражало волю не сильнейшего, а волю всей нации, религиозно оформленную в православии и политически оформленную в Империи.
С точки зрения Солоневича, русская монархия в наибольшей степени соответствовала своему идеалу в эпоху Московского Царства, когда общество не носило жестко сословного характера: "...в Москве не было... деления людей на классы и подклассы". Переход из крестьян в служилое сословие был достаточно прост и зависел прежде всего от способностей к государственной службе. Земля давалась на "кормление", а не в абсолютную собственность и, следовательно, могла отторгаться в пользу государства при прекращении службы. В этих условиях Царь выражал интересы всей земли (нации), а не какой-либо отдельной социальной группы. Чиновники, занимавшие промежуточное между Царем и народом социальное положение, не имели достаточной силы, чтобы оказывать серьезное влияние в свою пользу на процесс принятия государственных решений, в связи с чем монарх обладал необходимой независимостью от дворцовых интриг. Поэтому Солоневич называет московскую монархию - народной, соборной.
Большое внимание Солоневич уделяет вопросу о том, каким должен быть монарх. "Монархическое мироощущение исходит из того, что средний человек - существо нравственно разумное, и будучи поставлен в условия, по возможности, исключающие всякий соблазн, будет принимать нравственно-разумные решения".
Автор полагает, что монархический строй старается поставить человека - носителя Верховной власти - над всякими мыслимыми соблазнами, обеспечить ему лучшую из всех возможных, чисто профессиональную подготовку и самую безболезненную смену одного смертного другим смертным на троне. "Средний нравственно-разумный человек, сидящий на троне, не имеет в среднем никаких импульсов, кроме нравственного долга, то есть своего долга перед страной, - пишет автор. - Этот даже средненравственный и среднеразумный человек не может не определять духовного развития общества в сторону нравственности и в сторону разумности. Это общество может быть богатым или бедным - и богатство, и бедность лишь в очень слабой степени зависят от государственного строя. Оно может быть слабым и сильным - слабость или сила определяются другими факторами, но в этом обществе будет известный моральный и нравственный идеал. В этом, собственно, заключается вся теория монархизма".
И. Солоневич подробно исследует происхождение русской монархии и вступает в полемику с такими авторами как Тихомиров, Катков, Леонтьев и Соловьёв, которые, по его мнению, "все сбиваются на объяснение происхождения русской монархии неблагоприятными условиями развития России, а иногда на недостаток политической сознательности". Автор же считает, что монархия возникла не потому, что народ был несознательным. "Она возникла именно в следствии огромной, может быть, и инстинктивной политической сознательности народа".
Солоневич не согласен с идеей импорта византизма в Россию. "И православные, и монархия - это никак не результаты какого бы то ни было импорта. Русские люди должны наконец понять: Именно в строительстве русского православия и русской монархии творческие силы нашего народа выразились с наибольшей полнотой и яркостью. Русская монархия не была результатом чьей бы то ни было узурпации, завоевания или подавления: она была естественным результатом работы тех "не слышных органических причин", которые из века в век неуклонно строили здание русской монархии". Автор уверен, что монархия - это прямой и непосредственный результат всей национальной работы. "Она создана нами и может быть воссоздана только нами - и больше никем и ничем. Отказываясь от её воссоздания, мы лишаем не кого-то другого, а именно самих себя самого могучего и самого яркого воплощения всей тысячелетней работы нашего национального сознания. Русская монархия есть плоть от плоти и кость от кости русского народа".
Одним из наиболее трудных вопросов монархической теории И. Солоневич считал вопрос о самодержавии. По твердому убеждению автора абсолютная власть монарха вообще является мифом. Она невозможна технически. Власть монарха является только некоторой равнодействующей всех общественных сил, имеющихся в данной стране. "Воле монарха поставлен жесткий предел общественными отношениями. Очень часто воля монарха наталкивалась на пассивное сопротивление правящих и не правящих слоев страны и не приводила решительно ни каким результатом". Автор указывает, что всякий монарх, как и всякая власть вообще, опирается на общественные силы и может бедствовать только через их посредство. Если этих сил нет, то воля монарха повисает в пустоте, как это случилось с либеральными начинаниями Екатерины. Если же воля монарха направлена против [главенствовавших с воцарением Петра и во времена Екатерины] общественных сил, то эти силы или ограничивают или убирают монарха, например, как в случае с Павлом I.
Оригинальная идея Солоневича как "неомонархиста" заключается в том, что на престоле не должно быть гения. "Гений в науке и искусстве - это дар Божий. В философии - это соблазн. В политике - это чума. Гениальность политической мысли проверяется морями человеческой крови". Идеал монарха по Солоневичу - это добрый хозяин земли русской. Он высоко ценит монархическую власть среднего разумного и благожелательного человека, "не задающегося никакими химерами".
Говоря о восстановлении монархии в России, И. Солоневич не может обойти вопроса права. "Первое, на что откликнется русский народ, - это на обещание твердого и по мере возможности окончательного закона. Вот именно поэтому строительство будущей России нужно начинать совсем не с разговоров о том, какие концессии мы дадим иностранцам, какие заводы мы вернем их собственникам и т.д. Нужно установить некие основные принципы государственного устройства и нужно установить некую гарантию соблюдения этих принципов, то есть основные законы Империи". Автор считает, что люди, которые после колхозов и лагерей начнут отстраивать свои деревни и хутора, восстанавливать пашни и сады, должны быть твердо уверены, что на страже их интересов стоит некий незыблемый и очень надолго действующий закон. "Нужен твердый закон, - пишет автор. - Пусть даже несовершенный, пусть даже выработанный наспех, но определенный и твердый: вот это можно, а вот за это, извините за выражение, будем вешать. Совершенно необходимо, чтобы каждый мужик, торговец, инженер, рабочий, промышленник, служащий, мурманский рыболов и таёжный охотник, грузинский садовод и среднеазиатский кочевник знали бы совершенно ясно и четко: в тех пределах, которые им отведены законом, они могут действовать беспрепятственно и бесконтрольно. И никто не полезет к ним ни с 'революционной целесообразностью', ни с 'благом народа'".
Сравнивая политические институты монархии и республики, Солоневич ясно показывает большую гуманность и неподкупность суда при монархии. В качестве примера он приводит суды в Америке и в Царской России. "И суды Линча, и дело Сакко и Ванцетти, и бессилие суда против финансовых и огнестрельных банд, и демонстративное презрение к суду со стороны миллионеров, и подкуп суда в какой бы то ни было форме в реакционной и Царской России были вещами совершенно не мыслимыми. Если суд, действовавший по указу Его Императорского Величества, и ошибался, то он почти без всякого исключения ошибался в сторону милосердия. Новейшая история нашего суда почти вовсе не знает судебных ошибок. Она совершенно не знает ошибок непоправимых, то есть ошибок смертной казни, не знает примеров подкупа. Русское правосудие наделало много ошибок но это были ошибки человечности и милосердия". Россия нуждается в очень многом. Но прежде всего - в спокойствии, стабильности и уверенности. "Россия нуждается прежде всего, в Законах с Большой буквы - в Основных Законах Империи Российской".
Подводя итог, мы можем сказать, что Солоневича правомерно считать продолжателем славянофильской консервативной традиции, это особенно ярко проявляется в ориентации на идеалы Московского Царства, безсословной, соборной, народной монархии с элементами земского самоуправления.
* * *
Наиболее видным мыслителем русской эмиграции, создавший всеохватывающее и тщательно обоснованное учение, выступает Иван Александрович Ильин. Он был выслан из России правительством Ленина. В январе 1909 года И. А. Ильин начал работать над проблемой власти и государственного устройства и занимался этой темой в эмиграции до конца своей жизни. Ильин был столь оригинальной фигурой, что порою его идеи не укладывались в головах ни правых ни левых, ни в советских, ни в эмигрантских кругах. Он хорошо знал достижения мировой юридической и философско-правовой мысли, но был совершенно непохож ни на одного своего предшественника, даже на своего учителя П. И. Новгородцева, возрождавшего в России естественное право и написавшего фундаментальное исследование "Об общественном идеале".
Можно согласиться с мнением В. А. Гусева, что в основе политического мировоззрения Ильина лежит "органическое понимание политики". Основной политической единицей при таком подходе выступает национально-государственное образование, обеспечивающее культурно-историческую среду, необходимую для жизнедеятельности граждан, а развитие отдельного человека может обеспечить только стабильное и процветающее государство.
И. А. Ильин считал, что государство как особый субъект права (территориальная корпорация) имеет свои полномочия и обязанности, что эти полномочия и обязанности оно осуществляет, передавая их своим органам "стоит со своим гражданами во множестве публичных отношений. Во всех этих публичных правоотношениях происходит встреча между полномочием на власть и обязанностью повиновения, вместе взятые, эти правоотношения образуют публичный правопорядок, подчиненный публично-правовым нормам. Нормы эти образуют особую область права, именуемую государственным правом". Совокупность этих норм Ильин называет "Основными законами", а предписанным ими публичный правопорядок - "государственным устройством".
Основным лейтмотивом учения Ильина является понимание политической системы как своеобразного организма, который соответственно обладает возможностями саморегуляции. Отсюда вполне естественен вывод, что политическая система есть организм, развивающийся по своим внутренним специфическим законам, связывающим в единое целое все это составляющие и не допускающие произвольной их перестановки. Нетрудно увидеть, что в органическом понимании политики нашли свое сжатое выражение все основные принципы консервативного типа политического мышления.
Особое место в учении Ильина занимает теория народного правосознания. По мнению Ивана Александровича в основе любой формы правления лежит определенная духовная основа и своеобразное правосознание.
Ильин твердо убежден, что любому человеку свойственно правосознание. "Человек имеет правосознание независимо от того, знает он об этом или не знает, дорожит этим достоянием, или относиться к нему с пренебрежением. Вся жизнь человека и вся судьба его слагаются при участии правосознания и под руководством".
Опираясь на огромный эмпирический материал, Ильин, продемонстрировал глубокие различия в правосознании республиканском и монархическом.
Если для первого характерны первенство человеческой воли над судьбой, рассудочно-практическое отношение к власти и государству, стремление к ограничению прав верховной власти, культ свободы, экономического успеха, прогресса и нововведений, добровольность участия в государственных делах, отрицание авторитетов, то для второго, напротив, характерно признание Провидения и подчинения ему, религиозно-мистическое отношение к власти и ее главное, полное к ней доверие, культ честного, верного, бескорыстного, самоотверженного служения Государю, традиции, дисциплины и преданности.
Н. П. Полторацкий, "Монархия и республика в восприятии И. А. Ильина"
приложение к книге "О монархии и республике"
Исследуя монархическое правосознание, Ильин отмечает, что ему свойственна потребность олицетворения государственного дела. "Олицетворяется не только верховная государственная власть как таковая, но и само государство, политическое единство страны, сам народ". Такое олицетворение по Ильину есть художественный процесс, в котором монарх художественно отождествляется с народом и государством. "Юридически это можно было бы выразить так, - считает автор, - что субъект олицетворяющий (президент республики или главнокомандующий ее войсками) - отчетливо различаются и даже резко противопоставляются республиканским правосознанием; в то время как монархическое правосознание устанавливается только тогда, если переживает здесь художественное отождествление". Таким образом, Ильин утверждает, что монархическое правосознание тяготеет к олицетворению государственной власти и всенародного коллектива, а республиканское правосознание тянет к растворению личного и единоличного начала, а также и самой государственной власти в коллективе".
Рассматривая правовую сущность монархии, Ильин огромное место уделяет религии. "Монархическому правосознанию присуща склонность воспринимать и созерцать государственную власть как начало священное, религиозно освещаемое и придающее монарху особый, высший религиозно осмысливаемый ранг". Автор считает, что вера в Бога отнюдь не призвана к тому, чтобы исключать или подавлять волевое творчество человека. Напротив, вера должна указывать человеку истинную, угодную Богу цель жизни. "Религиозное восприятие власти оказывается плодотворным только тогда, когда оно пробуждает в монархе и в народе дальнозоркость, мудрость и жертвенность совестного правосознания". В качестве примера Ильин приводит царствование Петра Великого, внутренне вдохновленного религиозным пониманием своей власти и своего призвания, и царствование Императора Александра II Освободителя.
Следующей отличительной чертой монархического правосознания по Ильину является культура рангов в человеческих отношениях вообще и в государственном строительстве в частности. "Когда мы говорим о ранге, - пишет Ильин, - то мы отнюдь не должны представлять себе условное, искусственное или принудительное преимущество одного человека или одного сословия над другим. Ранг есть прежде всего вопрос качества. Признание ранга есть потребность искать и находить качественное преимущество, придавать ему полное значение, уступать ему жизненную дорогу и осуществлять это не только в повседневной, но и в государственной жизни" Именно волевые и созидающее государи, по мнению автора, обычно обнаруживают желание находить повсюду качественных людей, обладающих опытом, силой суждения, честностью, волевой энергией, Ильин вспоминает Петра Великого, "У которого уличный пирожник Александр Меньшиков стоял рядом с графом Шереметьевым, а заезжие иноземцы Лефорт и Брюс служили государству рядом с князьями Репниным и Яковом Долгоруким".
Подробно исследуя такое юридическое понятие как ранг, Ильин приходит к выводу, что от природы и в духе не равны друг другу, и уровнять их никогда не удастся. Монархическое правосознание, согласно автору, склоняется к признанию того, что люди и перед лицом Божьим и от природы разнокачественны, разноценны, и потому, естественно, должны быть не равны в своих правах. "Монархическое правосознание остро чувствует разнокачественность, разноценность, своеобразие людей. Для монархиста монарх есть аксиоматическое явление правого и социального ранга - земное признание и подтверждение первичного и основного ранга, явленного в религии".
Еще одним признаком монархического правосознания является известный консервативный уклон. Монархия как строй имеет свои определенные традиции, на которых она покоится, которыми она дорожит и от которых неохотно отступает. Монархическое правосознание не склонно к скорому и легкому новаторству; напротив, оно склонно к выжиданию, к соблюдению уже имеющихся законов, оно неохотно решается на радикальные реформы и берется за них только тогда, когда они назрели. "Эта склонность беречь наличное, - пишет И. Ильин, - опасаться неизвестного нового, взвешивать его всесторонне и отклонять его, обусловлена, конечно, религиозными, родовыми и ранговыми основами монархического правосознания". Таким образом, монархическому правосознанию присущ преимущественный культ традиции и консерватизм.
"Монархическое правосознание, религиозно укорененное и художественно олицетворяющее государственную власть, строящееся на началах семьи, ранга и традиции, - пишет Ильин, - естественно усваивает себя в отношении к главе государства настроение доверия".
Естественно, что это доверие имеет глубочайший корень в вере и религии.
Огромное значение придает Ильин личности монарха. Он считает, что доверие монархиста к своему Государю состоит, в том, что поданный твердо и цельно полагается на его намерения и способности. "Поданные должны воспринимать не только направление, искренность и преданность своего Государя. Они должны быть уверены в том, что он не только желает блага, но и может, и умеет осуществлять его".
Особый вопрос монархического правосознания - вопрос о верности монарху. "В русском языке "подданство" и "верность" сливаются в единое слово "верноподданный". Эта связь между поданным и государем закрепляется присягой, при которой "князю целовали крест" и которую выражали словами: "присягая, государям души свои дали". Такая верность служения требует искусства повиноваться без унижения. Монархия, утверждает Ильин, сильна и продуктивна только там, где монархисты умеют, в своем повиновении государю ценить свою свободу, утверждать ее и блюсти всю жизнь. "Верность, вырастающая из доверия и любви к Государю, есть сущее преодоление несвободы, ибо свобода вообще состоит не в ежеминутном торжестве личного произволения, а в добровольном принятии правовых границ своей жизни. Достоинство человека состоит не в том, чтобы никому и ничему не подчиняться, но в том, чтобы добровольно подчиняться свободно признанному правовому авторитету. И этот свободно признанный правовой авторитет воспитывает человека к правовой свободе и к духовной силе". Ильин справедливо отмечает, что Государь нуждается не в пассивной покорности запуганных поданных, а в творческой инициативе граждан, соблюдающих свои честь и достоинство. Для настоящего монархиста, считает автор, жизнь - не только служба, а служение, не покорность, а творчество, не раболепие, а активная ответственность перед Государем.
Одним из важных правовых вопросов монархии Ильин считает вопросы дисциплины и субординации. Для монархии характерен более или менее авторитарный строй семьи, в котором отец - домовладыка, а мать - хранительница очага. "Республиканский строй семьи, - пишет автор, - тяготеет к своеобразному "правительству" двух и даже трех поколений; он противиться семейной субординации и дисциплине. Естественное старшинство и первенство родителей становится какой-то устаревшей фикцией, отжившим предрассудком".
Ильин считает, что дисциплина и субординация воспитываются в трех важнейших институтах: семья, школа и армия. Описав и сравнив монархическую и республиканскую семью, он переходит ко второму институту-школе. Для монархии, по мнению философа, характерна школа, построенная на авторитете преподавателей и начальников, строгая, с дисциплиной, субординацией, военной гимнастикой и взысканиями. В республиканской же школе все эти связи ослабляются. Вносится дух "товарищества" между учениками преподавателями. "При наличности нравственно-высокого уровня у детей и большого жизненного такта у преподавателей - это может дать благие результаты. При других условиях это может разложить школьное дело, что мы и видим в после революционной России".
Вывод, который из всего сказанного делает автор, звучит так: "Монархический строй умеет ценить и блюсти добрые традиции; опасность его состоит в том, что вместе с добрыми традициями он будет поддерживать во что бы то ни стало и дурные традиции, и что косный традиционализм и консерватизм помешает проведению творчески необходимых реформ".
Таким образом, подводя итого вышесказанному, можно заметить следующее: установку Ильина возможно обозначить как православно-христианскую, относящую право к тайне творения господа и замыслу Бога о человеческом обществе. Согласно Ильину законы, которые должны осуществляться между людьми в их жизни и деятельности - это нормы или правила, указывающие человеку искомый им лучший путь его внешнего поведения. При выборе способа своего поведения (совершенно свободно, в силу присущей ему от природы и Бога свободы) человек бывает всегда "прав", если он следует в русле этого установленного пути, и "не прав", если он его не придерживается. Поэтому создание людьми порядка социальной жизни по своему произволу хотя и возможно, но всегда обречено на неудачу.
Государственная цель, по Ильину есть "дело Божье на земле", то есть осуществление божественного назначения человека в этой жизни, другими словами - построение христианской культуры. Реализация этого "дела" - главная, но не единственная и самостоятельная задача, она связана с другими человеческими обязанностями - и религиозными, и нравственными, и национально-политическими, а также с многочисленными духовными и материальными дарами Господа.
В целом для Ильина характерен универсально-теоретический характер его концептуальных построений, его политическим идеалом выступает российская монархия, пристальное внимание к формам и методам государственного управления, позволяет говорить об Ильине, как продолжателе государственно-охранительного направления русского консерватизма.
А. И. Байгушкин (jourclub)
________________________
Обратите внимание на предельно конкретные, предметные и действенные формулировки Ивана первого, Солоневича, и на многословные, полуабстрактные, крайне размытые и ни к чему не побуждающие построения - Ивана второго, Ильина. На примере ряда других материалов можно показать, что система Верховной власти в России рассмотрена Ильиным без какой бы то ни было привязки к монархии, а о самодержавии речь не идет вовсе (оно не упоминается, например, и здесь). В частности, в Ильинском наброске-проекте "Основных законов" говорится не о подданных, а о гражданах, в статье "О Государе" мы видим словообильные рассуждения о любом монархе, кроме Российского (за исключением Петра, по его понятиям "великого"); в статье "О государственной форме" мы читаем о чем угодно, кроме монархии, а в других публикациях - о национальной (разумеется, "хорошей") диктатуре - как о единственно возможной (часто оказывающейся и "последней"...) форме Верховной власти в России после крушения большевизма. Так что утверждение автора статьи, согласно которому "его [Ильина] политическим идеалом выступает российская монархия", не имеет, на мой взгляд, никакого основания. (Кстати или нет, но в трудах И. Л. Солоневича не нашел НИ ОДНОГО упоминания фамилии Ильина, хотя фамилий знаменитых и не очень известных русских публицистов и общественных деятелей перечислено им было множество... В отличие от Ильина, позволившего себе [в одном известном письме] грязные бездоказательные выпады в адрес и самого Солоневича, и его публикаций.)
О Монархии как о единственной Богоустановленной форме власти в нашей стране здесь мы не говорим.
В дальнейшем постараюсь подкрепить сказанное более конкретным и в то же время не очень утомительным для читателя разбором статей И. А. Ильина.
Исследование консерватизма будет не полным, если останутся нерассмотренными учения консервативных мыслителей русской эмиграции, которые являлись прямыми наследниками национальных политико-правовых воззрений XIX - начала XX века. Наиболее выдающимися представителями русского эмиграционного консерватизма выступают И. Л. Солоневич и И. А. Ильин..
Имя Ивана Солоневича - одно из наиболее известных в русской национальной мысли XX века. Его книги многих заставили взглянуть без социалистического и либерального тумана на основы русской государственности, на монархию как на выстраданный народом государственный принцип России.
На политическую арену И. Л. Солоневич вышел, по своему утверждению, в 1910 году. В то время он работал в газете "Северо-западная жизнь". Во время первой мировой войны Солоневич в качестве сотрудника газеты "Новое время" делает обзоры провинциальной печати, работает в отделе информации. С приходом большевиков к власти братья Борис и Иван Солоневичи бегут на белый юг, в Киев, где работает на белых, добывая секретную информацию. В 1920 году всю семью забирают в одесскую ЧК. После выхода из ЧК Солоневич начинает готовить свой побег из СССР. Однако первая попытка побега была неудачной и он попадает в концлагерь, откуда совершает более удачный побег, перейдя через финскую границу. Всю свою дальнейшую жизнь в эмиграции Солоневич посвятил антибольшевицкой и промонархической деятельности. Его книги "Россия в концлагере", "Народная монархия" принесли ему мировую известность и финансовую независимость.
Человек слова и дела, которому было тесно в эмигрантской среде, Солоневич ожидал скорейшего возвращения на родину при скором падении большевизма. В ожидании этого события он пишет свою основополагающую работу "Белая империя", которая показывает готовность автора к имперскому строительству.
"Белая империя" явилась необходимым дополнением к политической деятельности И. Л. Солоневича в эмиграции и её идеологическим завершением. Здесь положено начало русской народно-монархической идеологии. Солоневич является основоположником русского зарубежного "неомонархизма" [???]. Огромным преимуществом этого неомонархизма в отличие от монархизма старого, дореволюционного, является то, что он приемлем не только для лучшей части русского зарубежья, но и для огромной массы подсоветского русского народа.
"Вопрос о монархии и о республике есть вопрос устроения государства на длительный срок. Вопрос о диктатуре есть вопрос только какого-то переходного периода" - пишет И. Солоневич.
Главным принципом политического мировоззрения Солоневича является русский национализм, который наряду с монархией, церковью и народом - "тремя последовательными и консервативными факторами русской жизни" еще "неразрывно связан с существованием Империи Российской..., обеспечивающей нации беспримерное жизненное пространство, которое заключает в себе все необходимые материальные ресурсы для самостоятельного и самобытного развития". Солоневич развенчивает широко распространенный миф об аморальности стремления к построению крупных империй. Это по его мнению присуще любому народу - другое дело насколько удачно. Русским удалось построить самую крупную и прочную империю за истекшие тысячу лет по той причине, что их "строительный принцип" выражавшийся в национальной и религиозной терпимости и равноправии по отношению к присоединенным народам, оказался намного эффективней, чем имперская политика испанцев, германцев и англичан.
"Империя России была, остается и останется Империей, независимо от формы верховной власти. Она была Империей, гигантским многонациональным государством и при Императорах Российских, и при Временном правительстве, и нынче при большевиках". Автор рассматривает имперскую сущность России как исторически данное явление, которое не изменилось под влиянием революции и которое не имеет никаких шансов на изменение под влиянием революции и возможных в будущем пертурбаций.
Построение империи удалось русскому народу благодаря чрезвычайно сильному "государственному инстинкту", который составляет основу "доминанты национального характера" русского народа, под которой Солоневич понимал "некую сумму, по-видимому, наследственных данных, определяющих типологическую реакцию данной нации на окружающую действительность". Четкая теоретическая фиксация этих реакций невозможна, но история показывает, что русская национальная и государственная жизнь идет по определенным основным линиям. Государственное строительство было неудачным тогда, когда обнаруживался отход от данных основных линий, вызванный стремлением к заимствованию западных образцов.
По мнению Солоневича русское самодержавие есть совершенно индивидуальное явление, типично русского характера. Оно не являлось диктатурой никакой части общества - ни аристократии, ни капитала, ни бюрократии.
Оно организовано русской низовой массой, и выражало волю не сильнейшего, а волю всей нации, религиозно оформленную в православии и политически оформленную в Империи.
С точки зрения Солоневича, русская монархия в наибольшей степени соответствовала своему идеалу в эпоху Московского Царства, когда общество не носило жестко сословного характера: "...в Москве не было... деления людей на классы и подклассы". Переход из крестьян в служилое сословие был достаточно прост и зависел прежде всего от способностей к государственной службе. Земля давалась на "кормление", а не в абсолютную собственность и, следовательно, могла отторгаться в пользу государства при прекращении службы. В этих условиях Царь выражал интересы всей земли (нации), а не какой-либо отдельной социальной группы. Чиновники, занимавшие промежуточное между Царем и народом социальное положение, не имели достаточной силы, чтобы оказывать серьезное влияние в свою пользу на процесс принятия государственных решений, в связи с чем монарх обладал необходимой независимостью от дворцовых интриг. Поэтому Солоневич называет московскую монархию - народной, соборной.
Большое внимание Солоневич уделяет вопросу о том, каким должен быть монарх. "Монархическое мироощущение исходит из того, что средний человек - существо нравственно разумное, и будучи поставлен в условия, по возможности, исключающие всякий соблазн, будет принимать нравственно-разумные решения".
Автор полагает, что монархический строй старается поставить человека - носителя Верховной власти - над всякими мыслимыми соблазнами, обеспечить ему лучшую из всех возможных, чисто профессиональную подготовку и самую безболезненную смену одного смертного другим смертным на троне. "Средний нравственно-разумный человек, сидящий на троне, не имеет в среднем никаких импульсов, кроме нравственного долга, то есть своего долга перед страной, - пишет автор. - Этот даже средненравственный и среднеразумный человек не может не определять духовного развития общества в сторону нравственности и в сторону разумности. Это общество может быть богатым или бедным - и богатство, и бедность лишь в очень слабой степени зависят от государственного строя. Оно может быть слабым и сильным - слабость или сила определяются другими факторами, но в этом обществе будет известный моральный и нравственный идеал. В этом, собственно, заключается вся теория монархизма".
И. Солоневич подробно исследует происхождение русской монархии и вступает в полемику с такими авторами как Тихомиров, Катков, Леонтьев и Соловьёв, которые, по его мнению, "все сбиваются на объяснение происхождения русской монархии неблагоприятными условиями развития России, а иногда на недостаток политической сознательности". Автор же считает, что монархия возникла не потому, что народ был несознательным. "Она возникла именно в следствии огромной, может быть, и инстинктивной политической сознательности народа".
Солоневич не согласен с идеей импорта византизма в Россию. "И православные, и монархия - это никак не результаты какого бы то ни было импорта. Русские люди должны наконец понять: Именно в строительстве русского православия и русской монархии творческие силы нашего народа выразились с наибольшей полнотой и яркостью. Русская монархия не была результатом чьей бы то ни было узурпации, завоевания или подавления: она была естественным результатом работы тех "не слышных органических причин", которые из века в век неуклонно строили здание русской монархии". Автор уверен, что монархия - это прямой и непосредственный результат всей национальной работы. "Она создана нами и может быть воссоздана только нами - и больше никем и ничем. Отказываясь от её воссоздания, мы лишаем не кого-то другого, а именно самих себя самого могучего и самого яркого воплощения всей тысячелетней работы нашего национального сознания. Русская монархия есть плоть от плоти и кость от кости русского народа".
Одним из наиболее трудных вопросов монархической теории И. Солоневич считал вопрос о самодержавии. По твердому убеждению автора абсолютная власть монарха вообще является мифом. Она невозможна технически. Власть монарха является только некоторой равнодействующей всех общественных сил, имеющихся в данной стране. "Воле монарха поставлен жесткий предел общественными отношениями. Очень часто воля монарха наталкивалась на пассивное сопротивление правящих и не правящих слоев страны и не приводила решительно ни каким результатом". Автор указывает, что всякий монарх, как и всякая власть вообще, опирается на общественные силы и может бедствовать только через их посредство. Если этих сил нет, то воля монарха повисает в пустоте, как это случилось с либеральными начинаниями Екатерины. Если же воля монарха направлена против [главенствовавших с воцарением Петра и во времена Екатерины] общественных сил, то эти силы или ограничивают или убирают монарха, например, как в случае с Павлом I.
Оригинальная идея Солоневича как "неомонархиста" заключается в том, что на престоле не должно быть гения. "Гений в науке и искусстве - это дар Божий. В философии - это соблазн. В политике - это чума. Гениальность политической мысли проверяется морями человеческой крови". Идеал монарха по Солоневичу - это добрый хозяин земли русской. Он высоко ценит монархическую власть среднего разумного и благожелательного человека, "не задающегося никакими химерами".
Говоря о восстановлении монархии в России, И. Солоневич не может обойти вопроса права. "Первое, на что откликнется русский народ, - это на обещание твердого и по мере возможности окончательного закона. Вот именно поэтому строительство будущей России нужно начинать совсем не с разговоров о том, какие концессии мы дадим иностранцам, какие заводы мы вернем их собственникам и т.д. Нужно установить некие основные принципы государственного устройства и нужно установить некую гарантию соблюдения этих принципов, то есть основные законы Империи". Автор считает, что люди, которые после колхозов и лагерей начнут отстраивать свои деревни и хутора, восстанавливать пашни и сады, должны быть твердо уверены, что на страже их интересов стоит некий незыблемый и очень надолго действующий закон. "Нужен твердый закон, - пишет автор. - Пусть даже несовершенный, пусть даже выработанный наспех, но определенный и твердый: вот это можно, а вот за это, извините за выражение, будем вешать. Совершенно необходимо, чтобы каждый мужик, торговец, инженер, рабочий, промышленник, служащий, мурманский рыболов и таёжный охотник, грузинский садовод и среднеазиатский кочевник знали бы совершенно ясно и четко: в тех пределах, которые им отведены законом, они могут действовать беспрепятственно и бесконтрольно. И никто не полезет к ним ни с 'революционной целесообразностью', ни с 'благом народа'".
Сравнивая политические институты монархии и республики, Солоневич ясно показывает большую гуманность и неподкупность суда при монархии. В качестве примера он приводит суды в Америке и в Царской России. "И суды Линча, и дело Сакко и Ванцетти, и бессилие суда против финансовых и огнестрельных банд, и демонстративное презрение к суду со стороны миллионеров, и подкуп суда в какой бы то ни было форме в реакционной и Царской России были вещами совершенно не мыслимыми. Если суд, действовавший по указу Его Императорского Величества, и ошибался, то он почти без всякого исключения ошибался в сторону милосердия. Новейшая история нашего суда почти вовсе не знает судебных ошибок. Она совершенно не знает ошибок непоправимых, то есть ошибок смертной казни, не знает примеров подкупа. Русское правосудие наделало много ошибок но это были ошибки человечности и милосердия". Россия нуждается в очень многом. Но прежде всего - в спокойствии, стабильности и уверенности. "Россия нуждается прежде всего, в Законах с Большой буквы - в Основных Законах Империи Российской".
Подводя итог, мы можем сказать, что Солоневича правомерно считать продолжателем славянофильской консервативной традиции, это особенно ярко проявляется в ориентации на идеалы Московского Царства, безсословной, соборной, народной монархии с элементами земского самоуправления.
* * *
Наиболее видным мыслителем русской эмиграции, создавший всеохватывающее и тщательно обоснованное учение, выступает Иван Александрович Ильин. Он был выслан из России правительством Ленина. В январе 1909 года И. А. Ильин начал работать над проблемой власти и государственного устройства и занимался этой темой в эмиграции до конца своей жизни. Ильин был столь оригинальной фигурой, что порою его идеи не укладывались в головах ни правых ни левых, ни в советских, ни в эмигрантских кругах. Он хорошо знал достижения мировой юридической и философско-правовой мысли, но был совершенно непохож ни на одного своего предшественника, даже на своего учителя П. И. Новгородцева, возрождавшего в России естественное право и написавшего фундаментальное исследование "Об общественном идеале".
Можно согласиться с мнением В. А. Гусева, что в основе политического мировоззрения Ильина лежит "органическое понимание политики". Основной политической единицей при таком подходе выступает национально-государственное образование, обеспечивающее культурно-историческую среду, необходимую для жизнедеятельности граждан, а развитие отдельного человека может обеспечить только стабильное и процветающее государство.
И. А. Ильин считал, что государство как особый субъект права (территориальная корпорация) имеет свои полномочия и обязанности, что эти полномочия и обязанности оно осуществляет, передавая их своим органам "стоит со своим гражданами во множестве публичных отношений. Во всех этих публичных правоотношениях происходит встреча между полномочием на власть и обязанностью повиновения, вместе взятые, эти правоотношения образуют публичный правопорядок, подчиненный публично-правовым нормам. Нормы эти образуют особую область права, именуемую государственным правом". Совокупность этих норм Ильин называет "Основными законами", а предписанным ими публичный правопорядок - "государственным устройством".
Основным лейтмотивом учения Ильина является понимание политической системы как своеобразного организма, который соответственно обладает возможностями саморегуляции. Отсюда вполне естественен вывод, что политическая система есть организм, развивающийся по своим внутренним специфическим законам, связывающим в единое целое все это составляющие и не допускающие произвольной их перестановки. Нетрудно увидеть, что в органическом понимании политики нашли свое сжатое выражение все основные принципы консервативного типа политического мышления.
Особое место в учении Ильина занимает теория народного правосознания. По мнению Ивана Александровича в основе любой формы правления лежит определенная духовная основа и своеобразное правосознание.
Ильин твердо убежден, что любому человеку свойственно правосознание. "Человек имеет правосознание независимо от того, знает он об этом или не знает, дорожит этим достоянием, или относиться к нему с пренебрежением. Вся жизнь человека и вся судьба его слагаются при участии правосознания и под руководством".
Опираясь на огромный эмпирический материал, Ильин, продемонстрировал глубокие различия в правосознании республиканском и монархическом.
Если для первого характерны первенство человеческой воли над судьбой, рассудочно-практическое отношение к власти и государству, стремление к ограничению прав верховной власти, культ свободы, экономического успеха, прогресса и нововведений, добровольность участия в государственных делах, отрицание авторитетов, то для второго, напротив, характерно признание Провидения и подчинения ему, религиозно-мистическое отношение к власти и ее главное, полное к ней доверие, культ честного, верного, бескорыстного, самоотверженного служения Государю, традиции, дисциплины и преданности.
Н. П. Полторацкий, "Монархия и республика в восприятии И. А. Ильина"
приложение к книге "О монархии и республике"
Исследуя монархическое правосознание, Ильин отмечает, что ему свойственна потребность олицетворения государственного дела. "Олицетворяется не только верховная государственная власть как таковая, но и само государство, политическое единство страны, сам народ". Такое олицетворение по Ильину есть художественный процесс, в котором монарх художественно отождествляется с народом и государством. "Юридически это можно было бы выразить так, - считает автор, - что субъект олицетворяющий (президент республики или главнокомандующий ее войсками) - отчетливо различаются и даже резко противопоставляются республиканским правосознанием; в то время как монархическое правосознание устанавливается только тогда, если переживает здесь художественное отождествление". Таким образом, Ильин утверждает, что монархическое правосознание тяготеет к олицетворению государственной власти и всенародного коллектива, а республиканское правосознание тянет к растворению личного и единоличного начала, а также и самой государственной власти в коллективе".
Рассматривая правовую сущность монархии, Ильин огромное место уделяет религии. "Монархическому правосознанию присуща склонность воспринимать и созерцать государственную власть как начало священное, религиозно освещаемое и придающее монарху особый, высший религиозно осмысливаемый ранг". Автор считает, что вера в Бога отнюдь не призвана к тому, чтобы исключать или подавлять волевое творчество человека. Напротив, вера должна указывать человеку истинную, угодную Богу цель жизни. "Религиозное восприятие власти оказывается плодотворным только тогда, когда оно пробуждает в монархе и в народе дальнозоркость, мудрость и жертвенность совестного правосознания". В качестве примера Ильин приводит царствование Петра Великого, внутренне вдохновленного религиозным пониманием своей власти и своего призвания, и царствование Императора Александра II Освободителя.
Следующей отличительной чертой монархического правосознания по Ильину является культура рангов в человеческих отношениях вообще и в государственном строительстве в частности. "Когда мы говорим о ранге, - пишет Ильин, - то мы отнюдь не должны представлять себе условное, искусственное или принудительное преимущество одного человека или одного сословия над другим. Ранг есть прежде всего вопрос качества. Признание ранга есть потребность искать и находить качественное преимущество, придавать ему полное значение, уступать ему жизненную дорогу и осуществлять это не только в повседневной, но и в государственной жизни" Именно волевые и созидающее государи, по мнению автора, обычно обнаруживают желание находить повсюду качественных людей, обладающих опытом, силой суждения, честностью, волевой энергией, Ильин вспоминает Петра Великого, "У которого уличный пирожник Александр Меньшиков стоял рядом с графом Шереметьевым, а заезжие иноземцы Лефорт и Брюс служили государству рядом с князьями Репниным и Яковом Долгоруким".
Подробно исследуя такое юридическое понятие как ранг, Ильин приходит к выводу, что от природы и в духе не равны друг другу, и уровнять их никогда не удастся. Монархическое правосознание, согласно автору, склоняется к признанию того, что люди и перед лицом Божьим и от природы разнокачественны, разноценны, и потому, естественно, должны быть не равны в своих правах. "Монархическое правосознание остро чувствует разнокачественность, разноценность, своеобразие людей. Для монархиста монарх есть аксиоматическое явление правого и социального ранга - земное признание и подтверждение первичного и основного ранга, явленного в религии".
Еще одним признаком монархического правосознания является известный консервативный уклон. Монархия как строй имеет свои определенные традиции, на которых она покоится, которыми она дорожит и от которых неохотно отступает. Монархическое правосознание не склонно к скорому и легкому новаторству; напротив, оно склонно к выжиданию, к соблюдению уже имеющихся законов, оно неохотно решается на радикальные реформы и берется за них только тогда, когда они назрели. "Эта склонность беречь наличное, - пишет И. Ильин, - опасаться неизвестного нового, взвешивать его всесторонне и отклонять его, обусловлена, конечно, религиозными, родовыми и ранговыми основами монархического правосознания". Таким образом, монархическому правосознанию присущ преимущественный культ традиции и консерватизм.
"Монархическое правосознание, религиозно укорененное и художественно олицетворяющее государственную власть, строящееся на началах семьи, ранга и традиции, - пишет Ильин, - естественно усваивает себя в отношении к главе государства настроение доверия".
Естественно, что это доверие имеет глубочайший корень в вере и религии.
Огромное значение придает Ильин личности монарха. Он считает, что доверие монархиста к своему Государю состоит, в том, что поданный твердо и цельно полагается на его намерения и способности. "Поданные должны воспринимать не только направление, искренность и преданность своего Государя. Они должны быть уверены в том, что он не только желает блага, но и может, и умеет осуществлять его".
Особый вопрос монархического правосознания - вопрос о верности монарху. "В русском языке "подданство" и "верность" сливаются в единое слово "верноподданный". Эта связь между поданным и государем закрепляется присягой, при которой "князю целовали крест" и которую выражали словами: "присягая, государям души свои дали". Такая верность служения требует искусства повиноваться без унижения. Монархия, утверждает Ильин, сильна и продуктивна только там, где монархисты умеют, в своем повиновении государю ценить свою свободу, утверждать ее и блюсти всю жизнь. "Верность, вырастающая из доверия и любви к Государю, есть сущее преодоление несвободы, ибо свобода вообще состоит не в ежеминутном торжестве личного произволения, а в добровольном принятии правовых границ своей жизни. Достоинство человека состоит не в том, чтобы никому и ничему не подчиняться, но в том, чтобы добровольно подчиняться свободно признанному правовому авторитету. И этот свободно признанный правовой авторитет воспитывает человека к правовой свободе и к духовной силе". Ильин справедливо отмечает, что Государь нуждается не в пассивной покорности запуганных поданных, а в творческой инициативе граждан, соблюдающих свои честь и достоинство. Для настоящего монархиста, считает автор, жизнь - не только служба, а служение, не покорность, а творчество, не раболепие, а активная ответственность перед Государем.
Одним из важных правовых вопросов монархии Ильин считает вопросы дисциплины и субординации. Для монархии характерен более или менее авторитарный строй семьи, в котором отец - домовладыка, а мать - хранительница очага. "Республиканский строй семьи, - пишет автор, - тяготеет к своеобразному "правительству" двух и даже трех поколений; он противиться семейной субординации и дисциплине. Естественное старшинство и первенство родителей становится какой-то устаревшей фикцией, отжившим предрассудком".
Ильин считает, что дисциплина и субординация воспитываются в трех важнейших институтах: семья, школа и армия. Описав и сравнив монархическую и республиканскую семью, он переходит ко второму институту-школе. Для монархии, по мнению философа, характерна школа, построенная на авторитете преподавателей и начальников, строгая, с дисциплиной, субординацией, военной гимнастикой и взысканиями. В республиканской же школе все эти связи ослабляются. Вносится дух "товарищества" между учениками преподавателями. "При наличности нравственно-высокого уровня у детей и большого жизненного такта у преподавателей - это может дать благие результаты. При других условиях это может разложить школьное дело, что мы и видим в после революционной России".
Вывод, который из всего сказанного делает автор, звучит так: "Монархический строй умеет ценить и блюсти добрые традиции; опасность его состоит в том, что вместе с добрыми традициями он будет поддерживать во что бы то ни стало и дурные традиции, и что косный традиционализм и консерватизм помешает проведению творчески необходимых реформ".
Таким образом, подводя итого вышесказанному, можно заметить следующее: установку Ильина возможно обозначить как православно-христианскую, относящую право к тайне творения господа и замыслу Бога о человеческом обществе. Согласно Ильину законы, которые должны осуществляться между людьми в их жизни и деятельности - это нормы или правила, указывающие человеку искомый им лучший путь его внешнего поведения. При выборе способа своего поведения (совершенно свободно, в силу присущей ему от природы и Бога свободы) человек бывает всегда "прав", если он следует в русле этого установленного пути, и "не прав", если он его не придерживается. Поэтому создание людьми порядка социальной жизни по своему произволу хотя и возможно, но всегда обречено на неудачу.
Государственная цель, по Ильину есть "дело Божье на земле", то есть осуществление божественного назначения человека в этой жизни, другими словами - построение христианской культуры. Реализация этого "дела" - главная, но не единственная и самостоятельная задача, она связана с другими человеческими обязанностями - и религиозными, и нравственными, и национально-политическими, а также с многочисленными духовными и материальными дарами Господа.
В целом для Ильина характерен универсально-теоретический характер его концептуальных построений, его политическим идеалом выступает российская монархия, пристальное внимание к формам и методам государственного управления, позволяет говорить об Ильине, как продолжателе государственно-охранительного направления русского консерватизма.
А. И. Байгушкин (jourclub)
________________________
Обратите внимание на предельно конкретные, предметные и действенные формулировки Ивана первого, Солоневича, и на многословные, полуабстрактные, крайне размытые и ни к чему не побуждающие построения - Ивана второго, Ильина. На примере ряда других материалов можно показать, что система Верховной власти в России рассмотрена Ильиным без какой бы то ни было привязки к монархии, а о самодержавии речь не идет вовсе (оно не упоминается, например, и здесь). В частности, в Ильинском наброске-проекте "Основных законов" говорится не о подданных, а о гражданах, в статье "О Государе" мы видим словообильные рассуждения о любом монархе, кроме Российского (за исключением Петра, по его понятиям "великого"); в статье "О государственной форме" мы читаем о чем угодно, кроме монархии, а в других публикациях - о национальной (разумеется, "хорошей") диктатуре - как о единственно возможной (часто оказывающейся и "последней"...) форме Верховной власти в России после крушения большевизма. Так что утверждение автора статьи, согласно которому "его [Ильина] политическим идеалом выступает российская монархия", не имеет, на мой взгляд, никакого основания. (Кстати или нет, но в трудах И. Л. Солоневича не нашел НИ ОДНОГО упоминания фамилии Ильина, хотя фамилий знаменитых и не очень известных русских публицистов и общественных деятелей перечислено им было множество... В отличие от Ильина, позволившего себе [в одном известном письме] грязные бездоказательные выпады в адрес и самого Солоневича, и его публикаций.)
О Монархии как о единственной Богоустановленной форме власти в нашей стране здесь мы не говорим.
В дальнейшем постараюсь подкрепить сказанное более конкретным и в то же время не очень утомительным для читателя разбором статей И. А. Ильина.