Рождение внука и советское вторжение в Финляндию…
30 ноября 1939 года… В этот сложный период в «общине» Солоневичей появилось маленькое существо, которое объединяло, радовало и согревало их. Иван Лукьянович писал:
«У меня сейчас имеется внук, размеров от роду шести месяцев - хороший внук, оптимистический, как масленый блин. Я с великим удовольствием отвлекаюсь от работы, чтобы поговорить с ним на интеллигентные темы..
На мои интеллигентные разговоры потомство отвечает с неизменной экспансивностью: начинает размахивать тремя лапками, четвёртую засовывает в рот, ухмыляется во всю свою масленичную рожицу и отвечает что-то, вероятно, тоже очень интеллигентное, но совсем непонятное».
Щекастый упитанный малыш и в самом деле производил впечатление серьёзного основательного существа. И улыбка была у него очаровательная. Иван Солоневич по-разному обращался к внуку, ориентируясь на его «текущее миронастроение»: то Михаил Юрьевич, то Михайло или Мишутка, но чаще всего - Мишка.
Он родился 30 ноября 1939 года, в тот же самый день, когда началась советско-финляндская война. Войска Ленинградского военного округа получили приказ перейти границу и разгромить противника. Все были уверены в быстрой капитуляции Финляндии. Но в начале декабря стало очевидным, что финны сдаваться не намерены. Упорное сопротивление финской армии стало неожиданностью для советского руководства: подвижные группы лыжников атаковали со всех направлений, в том числе с тыла. Снайперы-«кукушки» выбивали командный состав. Бутылки с зажигательной смесью, прославившиеся в годы Советско-германской войны как «коктейли Молотова», впервые были использованы финнами для уничтожения советских танков. Военнослужащие Красной армии не были готовы к войне в зимних условиях и нередко большими группами сдавались в плен.
Один из историков «зимней войны» писал:
«Без тёплых рукавиц и перчаток, обутые в сапоги, в ботинки с обмотками, тысячи солдат обмораживали руки и ноги. Укомплектованные (хотя официально воевал лишь Ленинградский ВО) жителями южных республик, не знакомыми с суровыми зимами, ночёвками на снегу, воинские части с трудом пробивались сквозь заваленные сугробами леса, а выйдя без маскхалатов на ледяные просторы озёр, в тёмных шинелях, попадали под финские пули, изображая из себя, как тогда говорили бойцы, “мишень № 14” (фигурная мишень “силуэт в полный рост”)».*
___________________________
* Бонафеде Г. Зимняя война. Посев. 1985. № 3 (1384), с. 56).
В конце 1939 года финское правительство пригласило Ивана Солоневича «для постановки», по его словам, антисоветской пропаганды. «Мне пришлось приложить очень большие усилия, - вспоминал он, - чтобы прекратить тот стиль радиопередач и листовок, который действовал как раз наоборот: стиль антирусский». Зарисовки Гельсингфорса в месяцы «зимней войны» можно найти у Солоневича в ряде предвоенных и послевоенных публикаций. Особенно его поразило, что в самый разгар войны у подножия памятника Царю-освободителю лежали свежие цветы.
Для финских властей, однако, «главным советником» от русской эмиграции стал «бывший секретарь Сталина» Борис Бажанов. Он сумел добиться поддержки ведущих организаций - от РОВСа до Монархического совета. В адрес маршала Маннергейма было направлено коллективное письмо лидеров эмиграции, и он без задержки прореагировал на него, предложив Бажанову приехать в Гельсингфорс. Их беседа длилась весь день 15 января, в конце которой Маннергейм дал согласие на формирование из пленных красноармейцев Русской Народной Армии (РНА), чтобы двинуть её на «освобождение России от коммунизма». В этом Бажанову помогали офицеры финляндского отдела РОВСа. Как полагал Бажанов, первый отряд «добровольцев» должен был вызвать «эффект снежного шара». Пленные в массовом порядке решились бы на вступление в РНА, и в итоге не менее пятидесяти дивизий РНА после «успешной наступательной кампании» ринулись бы вглубь России.
Подготовка первых отрядов из 450 военнопленных затянулась на два месяца, и когда в марте они отправились на фронт, поступило сообщение об окончании войны. Финские власти попросили Бажанова срочно покинуть Финляндию, чтобы избежать включения в списки лиц, подлежащих выдаче советской стороне. В своих воспоминаниях он писал: «Всё это совершенно резонно и правильно. Я сажусь в автомобиль, еду в Турку и в тот же день прибываю в Швецию». Вполне вероятно, что Иван Солоневич 15-16 марта получил те же самые рекомендации и уезжал тем же самым маршрутом…
Из кн. К. Сапожников. Солоневич. М. 2014, с. 308-310.