Не моё время
Я ощущаю себя довольно неуютно в сегодняшнем времени. Я не чувствую его своим. У меня даже есть такой раздел в книге "Это время - не моё". Вопреки утверждению моего любимого Кушнера: "времена не выбирают, в них живут и умирают", я считаю, что время - категория относительная, и каждый сам выбирает своё время, т.е. своё Я во времени. В одно время жили Ахматова и Жданов, Сталин и Пастернак, Брежнев и Высоцкий, но это были разные времена. Важно то время, которое я ношу в себе, а оно - вне времени. Идти в ногу со временем сейчас - это подделываться под убогие вкусы, пошлые взгляды, это значит - превращаться в то быдло, которое стремится сделать из нас современные ТВ, книгоиздание, попкультура. Интеллигенция вымирает. И не она, к сожалению, определяет стратегию пути, не она заказывает музыку. Но под музыку нынешних хозяев жизни, под их дудку я плясать не хочу и не буду.
Это время - не моё.
Я в него не попадаю.
Как уверено ворьё, -
не живу, а пропадаю.
По обочине хожу,
а не столбовой дороге.
Наслажденье нахожу
в том, что кажется убогим.
_
Это время - не моё.
Я его не выбираю.
Полагаюсь на чутьё
в поисках другого рая.
С безгрошовою душой,
торбой писаной носимой -
стала девочкой чужой
я в семье своей России.
Век мой, зверь мой, волкодав,
твои руки пахнут кровью!
Запихнув тебя в рукав,
выбираю - безвековье.
Это время - не моё.
Я его в упор не вижу.
Как блаженно забытьё,
где далёкое всё ближе.
Я вне времени живу:
в декабре грущу о лете,
назначаю рандеву
мертвецам других столетий.
Мои сумерки тихи,
и дневные раны лечат
старомодные стихи,
пастернаковские свечи.
Не поймёт меня никто
среди новорусских хомо.
Как чарует глаз цветок -
разве объяснить слепому?
Упаду в траву ничком -
как я сказочно богата!
Я - сородич родничков,
современница закатов.
Ваше время - не моё.
С ним я в ногу не шагаю.
В облаках моё жильё
с Блоком, Моцартом, Шагалом.
Лучше выглядеть смешным
и казаться чужеродным
среди цахесов сплошных,
среди босховских уродов.
Послушайте стихи из этого цикла в исполнении артистки студенческого театра "Данко" Марии Разуваевой: "Небо давит, как на атлантов..." и "История - истерика времён...".
Местные литературные "патриоты" пытались прилепить мне за эти стихи ярлык русофоба, ненавистника России. Они даже лекции мои называли русофобскими, пытаясь отвадить от них людей, - не ходите, дескать, она там чернит Родину. Всё это ложь и клевета. Их казённый патриотизм великодержавен и зиждется на возвеличивании русских и принижении других национальностей. Не стеснялись даже подсчитывать, сколько у меня в абонементе поэтов-евреев: Мандельштам, Парнок, Пастернак, Галич, Бродский. Всё это очень недалеко от фашизма. Об этом я писала в своих статьях и памфлетах "Русофобия" , "Пятый пунктик",
"На просторах русского вопроса".
На самом я деле я понимаю любовь к родине как её понимали Чаадаев, Лермонтов, Волошин, Галич. Патриот не тот, кто любит свою страну "с завязанными глазами и запертыми устами", а тот, кто болен страданиями своей страны, кто реально что-то для неё делает. Вот здесь вы можете послушать два моих стихотворения на эту тему на презентации первой книги в городской библиотеке. Читает их мой муж Давид Аврутов, лауреат Всесоюзного конкурса чтецов .
А это стихи, написанные недавно: цикл "Родина".
Стихи, не вошедшие в него :"Нищий", "В булочной":
Нищий
Стоит он, молящий о чуде.
Глаза источают беду.
Подайте, пожалуйста, люди,
на водку, на хлеб и еду!
И тянет ладонь через силу,
и тупо взирает вокруг.
Да кто же подаст тебе, милый?
Россия - в лесу этих рук.
_
Я еду в троллейбусе тёплом.
Луч солнца играет в окне.
Но бьётся, колотится в стёкла:
«Подайте, подайте и мне!
_
Подайте мне прежние годы,
уплывшие в вечную ночь,
подайте надежды, свободы,
подайте тоску превозмочь!
_
Подайте опоры, гарантий,
спасенья от избранных каст,
подайте, подайте, подайте...»
Никто. Ничего. Не подаст.
_
Саратову
_
Столица самозванная Поволжья,
родная грибоедовская глушь,
погрязшая в осеннем бездорожье
средь неизбывных миргородских луж,
_
где вотчина бессмертных хлестаковых,
где громоздится памятников дичь, -
ну что в тебе, замызганном, такого,
чтоб не стремиться никуда опричь?
_
Всё лето без воды. Но рядом Волга.
Зимой без света. Но была б свеча.
Нелепого, непрошенного долга
слепая тяга в сердце горяча.
_
Подруга пишет: «Нет прекрасней края,
давайте к нам! Сжигайте корабли!»
Но не влечёт меня обитель рая
уютно ностальгировать вдали.
_
Там всё стерильно: ни врага, ни друга.
Там море мёртво и душа мертва.
А здесь дворы с родимою разрухой
и круговой порукою родства.
_
И пусть ни злато, ни ума палата
не озарит помоечного дна,
но здесь душа с рождения крылата
и босоногой радостью полна.
_
Я часть твоих окраин и колдобин,
твоих оркестров уличных струна.
Ты мною утрамбован и удобрен.
Я в воздухе твоём растворена.
_
Стыжусь тебя порой, как сын стыдится
алкоголичку-мать, бомжа-отца,
но не стираю горькие страницы,
они во мне пребудут до конца.
_
И заморозки здесь, и отморозки,
за выживанье вечные бои,
но светятся застенчиво берёзки
и за руки цепляются мои.
_
Я очень люблю свой город, в котором живу с рождения, хотя не считаю это какой-то высшей доблестью, как иные местные "патриоты". Особенно люблю старый Саратов, город моего детства и юности. Мне очень жаль того, что с годами из него безвозвратно уходит, и хочется сохранить эти островки прошлого хотя бы в своих строчках.
Здесь раньше чебуречная была,
в таком очаровательном подвале -
по Вольской до Казачьей, до угла, -
где мы с тобой когда-то пировали.
Мой рыцарь, незнакомец, визави...
Как чудны были эти чебуреки.
Разрушена империя любви.
Мы не придём сюда уже вовеки.
Теперь здесь ресторан, который пуст,
поскольку никому не по карману.
А я всё помню аппетитный хруст
тех чебуреков нашего романа.
Мой город, я тебя не узнаю, -
ни улицы, ни воздух и ни души.
Мне страшен этот праздный неуют,
где никому никто уже не нужен.
Мой город, ты стареешь от тоски.
Мы сами не свои под этим небом.
И вывески твои - твои виски,
как сединой, запорошило снегом.
Как будто Бог скрывает все приметы
и заметает прошлого следы.
Влюблённые, бродяги и поэты,
всё уже ваши нищие ряды.
Как мало остаётся тех прибежищ
для наших встреч, приютов и берлог...
Всё изменилось. Только мы всё те же,
и так же ищем сердцу уголок.
Нет уголков. И всё ж они несметны
на карте мира памяти моей.
Не стёрты и воистину бессмертны,
как мы с тобой, любимый мой. Ей-ей.
Старый Саратов мне гораздо ближе нынешнего, более отстроенного, современного, но из которого, как мне кажется, уходит душа. Об этом - моё эссе "Призраки былого города".