Родина
_
***
Живите без меня, чужие страны,
экзотика, заморские края.
Я, верно, показалась бы вам странной -
тем, что не вас предпочитаю я.
Задворки, закоулки, захолустья,
цветы во рву, заросшую траву...
Всё то, что к вам надолго не отпустит,
всё, без чего уже не проживу.
Роскошные дворцы и интерьеры
увижу в перевёрнутый бинокль.
О, родина моя - дворы и скверы,
что верным псом лежат у самых ног,
отзывчивость застенчивая улиц,
заученных годами наизусть,
домишки, что потупились, ссутулясь,
берёзы, навевающие грусть.
И хоть от русофильства далека я,
но как предать проспекты и леса,
где так меня по-свойски окликают
трамвайные и птичьи голоса.
Легко идти, пытаясь с ними слиться,
тропинками, которые тихи,
прохожих ранних утренние лица
читая, словно первые стихи.
Вливаться в гущу будничных и праздных,
растапливать улыбкой в душах льды,
искать в потоке дней однообразных
грядущего улики и следы.
Не потому совсем, что «так учили»,
не потому, что «Родина зовёт», -
в ответе мы за всех, что приручили,
за всё, что без тебя не проживёт.
Да, многое уже не то в реале,
разрушенное новым до основ.
Но этот рай, что все мы потеряли,
нам возвращают бумеранги снов.
Пусть манят дали дымкой голубою -
их перевесит на моих весах
тот рай, который я ношу с собою,
мой праздник со слезами на глазах.
_
_
***
Люблю не странною уже -
шизофренической любовью -
ту, с кем Эдем и в шалаше,
ту, что мне дорога любою.
И эту ширь, и эту грязь,
и дуновения миазмов,
с чем с детства ощущаешь связь
до тошноты, до рвотных спазмов.
Но что взамен? Но что взамен
вот этой вымерзшей аллейки,
родных небес, родных земель,
родной кладбищенской скамейки?..
_
_
Первомай 2004-го
_
В дождливой мороси и хмари
тонул нелепый Первомай.
Я шла с тяжёлой сумкой к маме.
(Уже не шёл туда трамвай).
Мой взор, рассеянный и сонный,
скользил поверх младых племён,
а мне навстречу шли колонны,
как будто из других времён.
О сколько их! Куда их гонят?
Что демонстрировать, кому,
когда в стране, где все - изгои,
власть, неподвластная уму?
Стояли ряженые в гриме -
Маркс-Энгельс-Ленин-Брежнев. Бред.
Мне Энгельс подмигнул игриво,
портвейном, кажется, согрет.
Толпа живым анахронизмом
флажки сжимала в кулаках.
Воскресший призрак коммунизма
маячил где-то в облаках.
Зонты - щитами - непогоде
и в ногу - мерные шажки.
А я всегда рвалась к свободе
сквозь эти красные флажки!
Всё, чем когда-то дорожили,
оплакивают небеса...
"Как хорошо мы плохо жили", -
однажды Рыжий написал.
Земля, тебе не отвертеться,
как этот шарик надувной
парит над юностью и детством.
Наивный шарик наш земной...
_
_
***
Сытое нарядное веселье.
Каменных заборов череда.
Там пируют во дворцах отдельных
новые над нами господа.
_
Там они тусуются, жируют,
пьют вино, похожее на кровь,
наши жизни походя воруют,
что идут в камины вместо дров.
Над чертогом гордо реет знамя,
освящая право убивать.
Как тому, что сделали вы с нами,
радоваться можно, ликовать?!
На обломках рухнувших империй
среди прерий вырос новый век.
Люди, люди, нами правят звери,
что не знают жалости вовек.
Сбросьте человечее обличье!
Пусть проступит хищника оскал,
чтобы тот, кто помощи в вас ищет,
никакой надежды не алкал.
_
_
Саратову
_
Столица самозванная Поволжья,
родная грибоедовская глушь,
погрязшая в осеннем бездорожье
средь неизбывных миргородских луж,
где вотчина бессмертных хлестаковых,
где громоздится памятников дичь, -
ну что в тебе, замызганном, такого,
чтоб не стремиться никуда опричь?
Всё лето без воды. Но рядом Волга.
Зимой без света. Но была б свеча.
Нелепого непрошенного долга
слепа тяга в сердце горяча.
Подруга пишет: «Нет прекрасней края.
Давайте к нам! Сжигайте корабли!»
Но не влечёт меня обитель рая
уютно ностальгировать вдали.
Там всё стерильно: ни врага, ни друга.
Там море мёртво и душа мертва.
А здесь дворы с родимою разрухой
и круговой порукою родства.
И пусть ни злато, ни ума палата
не озарит помоечного дна,
но здесь душа с рождения крылата
и босоногой радостью полна.
Я часть твоих окраин и колдобин,
твоих оркестров уличных струна.
Ты мною утрамбован и удобрен.
Я в воздухе твоём растворена.
Стыжусь тебя порой, как сын стыдится
алкоголичку-мать, бомжа-отца.
Но не стираю горькие страницы,
они во мне пребудут до конца.
И заморозки здесь, и отморозки,
за выживанье вечные бои,
но светятся застенчиво берёзки
и за руки цепляются мои.
_
_
***
_
Я Родину свою не покидала.
Она же, только пальцем поманя,
как ротозея - рыночный кидала,
покинула и кинула меня.
Ну кто я, право? Птичка-невеличка,
чтобы меня заметить из трущоб.
Ношу пальто с нашивкой «Большевичка»,
что в прошлом веке куплено ещё.
Но связаны невидимою нитью,
колодной цепью общею в судьбе.
Пусть не могу эпоху изменить я,
но я могу не изменить себе.
Угрюм-река. Угрюмые манеры.
Как земляные черви - земляки.
Но что мне ваше Рио-де-Жанейро!
В Гадюкино хочу и Васюки.
А Родина, как из неё ни драпай,
вернёт назад в родимые грязя,
став мишкою с оторванною лапой,
которого нам выбросить нельзя.
_
_