Псевдонимы
Не люблю даже само это слово, в котором так явственно слышится "псевдо" и "мнимо", то есть нечто противоположное подлинному, настоящему. (Помните чиновника Пселдонимова из "Скверного анекдота"? У Достоевского не бывает случайных фамилий).
Берут псевдонимы обычно по следующим причинам: из желания называться более благозвучно, из трусости, патологической застенчивости, для "конспирации", чтобы избежать возможной расплаты за написанное или когда текст таков, что его стыдно подписать своим именем. Нередко эти причины совпадают. Впрочем, не всегда. Ахматова, например, очень чутко реагировала на неблагозвучную фамилию. Говорила: "Роберт Рождественский - невозможное сочетание. Писатель должен иметь ухо, на то и существуют псевдонимы!" Рождественский её не послушал и от этого ничуть не пострадал. Читатель быстро привыкает к любой фамилии, были бы стихи хорошие. Кто сейчас ассоциирует Пушкина с пушкой или с пушком? И в голову никому не придёт. У А.Кушнера есть замечательное стихотворение на эту тему:
С какой-нибудь самой нелепой
фамилией новый поэт
приходит, уж лучше б Мазепой
он звался, чем Блок или Фет,
но стерпится - слюбится... Музе
не хочется баловать нас.
Она в своём праве и вкусе
земной не расслышать заказ.
Слуцкий советовал поэту Григорию Глузману: "У Вас хорошие стихи, но если Вы хотите стать поэтом, надо взять псевдоним. Место русского поэта с еврейской фамилией уже занято А.Кушнером". Кушнер, кстати, вспоминал, что и ему Слуцкий при первом знакомстве рекомендовал взять псевдоним: "Иначе Вы всю жизнь будете играть без ферзя". "Слава богу, я не послушался", - пишет Кушнер, - в русской поэзии немало неблагозвучных имён, фамилия Слуцкий тоже не радует чуткий слух негодяя".
Многие поэты с еврейскими фамилиями брали русский псевдоним из страха перед такими "негодяями", не дававшими ходу подобным авторам. Так, Татьяна Галушко, например, раньше носила фамилию Баунер. Неизвестно, как сложилась бы поэтическая судьба Фета, если б он не скрывал свои еврейские корни. Во всяком случае, поклонников бы у него явно поубавилось. А Ахматова? Была б она так же любима поколениями, если бы в её имени не звучало этого величественного "ах!", как бы вместившего в себя все будущие восторженные читательские "ахи"? Скромное непрезентабельное "Горенко" вряд ли бы способствовало её славе.
А если, скажем, Павел Шаров был бы не Шаров, а Шариков? При всём уважении к его стихам, думаю, что добиться серьёзного отношения читательской публики ему было бы намного сложнее.
И всё же - честь и хвала тем поэтам, которые не боятся зваться своими именами, какими бы смешными и некрасивыми на слух они ни были, своими творениями заставляя нас услышать в них совсем иные созвучия.
Берут псевдонимы обычно по следующим причинам: из желания называться более благозвучно, из трусости, патологической застенчивости, для "конспирации", чтобы избежать возможной расплаты за написанное или когда текст таков, что его стыдно подписать своим именем. Нередко эти причины совпадают. Впрочем, не всегда. Ахматова, например, очень чутко реагировала на неблагозвучную фамилию. Говорила: "Роберт Рождественский - невозможное сочетание. Писатель должен иметь ухо, на то и существуют псевдонимы!" Рождественский её не послушал и от этого ничуть не пострадал. Читатель быстро привыкает к любой фамилии, были бы стихи хорошие. Кто сейчас ассоциирует Пушкина с пушкой или с пушком? И в голову никому не придёт. У А.Кушнера есть замечательное стихотворение на эту тему:
С какой-нибудь самой нелепой
фамилией новый поэт
приходит, уж лучше б Мазепой
он звался, чем Блок или Фет,
но стерпится - слюбится... Музе
не хочется баловать нас.
Она в своём праве и вкусе
земной не расслышать заказ.
Слуцкий советовал поэту Григорию Глузману: "У Вас хорошие стихи, но если Вы хотите стать поэтом, надо взять псевдоним. Место русского поэта с еврейской фамилией уже занято А.Кушнером". Кушнер, кстати, вспоминал, что и ему Слуцкий при первом знакомстве рекомендовал взять псевдоним: "Иначе Вы всю жизнь будете играть без ферзя". "Слава богу, я не послушался", - пишет Кушнер, - в русской поэзии немало неблагозвучных имён, фамилия Слуцкий тоже не радует чуткий слух негодяя".
Многие поэты с еврейскими фамилиями брали русский псевдоним из страха перед такими "негодяями", не дававшими ходу подобным авторам. Так, Татьяна Галушко, например, раньше носила фамилию Баунер. Неизвестно, как сложилась бы поэтическая судьба Фета, если б он не скрывал свои еврейские корни. Во всяком случае, поклонников бы у него явно поубавилось. А Ахматова? Была б она так же любима поколениями, если бы в её имени не звучало этого величественного "ах!", как бы вместившего в себя все будущие восторженные читательские "ахи"? Скромное непрезентабельное "Горенко" вряд ли бы способствовало её славе.
А если, скажем, Павел Шаров был бы не Шаров, а Шариков? При всём уважении к его стихам, думаю, что добиться серьёзного отношения читательской публики ему было бы намного сложнее.
И всё же - честь и хвала тем поэтам, которые не боятся зваться своими именами, какими бы смешными и некрасивыми на слух они ни были, своими творениями заставляя нас услышать в них совсем иные созвучия.