«Тихое, смиренное счастье слабосильных» как механизм реализации претензий на мировое господство
В статье Сергея Кургиняна «О коммунизме и марксизме-68», опубликованной № 212 газеты «Суть Времени» значительное место было уделено теме инфантилизма. Перечитывая эту статью сейчас (на фоне обсуждения проблематики, так или иначе относящейся к теме « Власть. Господство. Доминирование»), пытаясь осмыслить идеи Гегеля и Кожева, внимательным образом анализирующих и Власть как таковую, и различные способы ее реализации, которые Кожев называет «политической властью», понимаемой как система государственных институтов, обнаруживаешь, что предлагаемые этими философами представления о Власти, Господстве и Рабстве приобретают особую актуальность в наши дни. По сути дела речь идет о том, что в нашем «цивилизованном» и «просвещенном» мире, в том числе и в первую очередь «Западной» его части, вполне возможно установление глобального господства, в котором рабство, как социальный институт, будет, конечно же отличаться от рабства времен Юлия Цезаря, но рабством при этом быть не перестанет. И «обращение» человека в «инфантила» будет одним из инструментов превращения его в Раба, о чем и говорит Кургинян в своей статье:
«Все мы понимаем, что только теперь прямо у нас на глазах злая тетя Реальность, неумолимо требовавшая взросления, была заменена доброй тетей Реальностью, так же неумолимо требующей невзросления и карающей за взросление».
Каковы возможные последствия этой инфантилизации - в случае ее успеха? Во-первых, это такая современная форма рабства, только рабом становятся не из страха смерти, а из любви к комфорту, к тому, что называется «пожить нормально, по-человечески. А во-вторых таким путем можно относительно быстро, технологично, а главное, по-тихому утилизировать излишки «человеческой биомассы». Впрочем, обо всем по порядку.
Добрая тетя Реальность
Здесь речь о Реальности, частью которой является, конечно же, каждый из нас, но уточнение «у нас на глазах» указывает на ее объективность, а также на то, что эта замена осуществлена не нами и даже безотносительно к тому, попустительствовали мы этой замене или нет. А дальше речь идет о том, что эта замена - реализация проекта, что у этого проекта достаточно глубокие исторические корни, раз на эту проектность указывает Достоевский. Что же до слова «взросление», трижды прозвучавшем в одном только этом предложении, точнее о применении «проектировщиками» концепта «невзросление», то это несомненно важный, но всего лишь один из многих механизмов расчеловечивания.
Почему Кургинян в этой статье обращает внимание именно на этот механизм? Наверное, по той же самой причине, по которой концепт «невзросление» применяют «проектировщики»:
«Грудной младенец не понимает, что такое его собственная судьба, и уж тем более он не понимает, как она связана с судьбой мира. Не понимает этого и пятилетний ребенок».
С чистого листа работать проще. Внушай этой самой «tabula rasa» простые и вполне органичные (т.е. естественные, кажущиеся вполне разумными) мысли о том, что надо «жить по-человечески», что «с нами тот, кто все за нас решит». Иллюстрируй правильно подобранными примерами далеко не бесспорную, но вполне претендующую на право существовать - хотя бы в виде гипотезы - мысль, что «счастливых революций никогда не бывало», что «русская революция - отвратительна». Ссылайся при этом на авторитеты, признаваемые таковыми в цивилизованном мире. И, глядишь, результат появится.
Click to viewА вот действия тех, кто этому противостоит. Не самый высокохудожественный, по мнению Кургиняна, советский фильм «Салют, Мария!», героиня которого - кадровый разведчик Коминтерна, утверждает иную, пожалуй, менее органичную, но куда более нетривиальную мысль:
«Дети вырастают, и судьба мира становится их судьбой»
И потому не может эта мать (между прочим, в ранней юности пережившая предательство близкого ей человека, расстрелянная махновцами, но каким-то чудом выжившая) препятствовать этой судьбе - погибнуть в воздушном бою с фашистами в небе над Испанией.
Как на эту ситуацию смотрит «нормальный» человек, «наш современник»? И вообще, вопрошает он, «откуда у хлопца испанская грусть»? Ладно бы, родную страну защищал... И с какой, пардон, стати должен он такую вот мысль этой матери разделять? С чего бы он, этот «нормальный», должен считать эту мысль органичной себе, самой жизни?
Разве дети - на святое?
Еще один советский фильм - «Освобождение». Сталин на предложения Гитлера обменять своего сына, Якова Джугашвили, на Паулюса отвечает: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю».
Другой советский фильм - «Ленин в 1918 году». Герой Н.П. Охлопкова - товарищ Василий - доложив Ленину об успешно проведенной продразверстке отрядом, который он возглавлял, падает в голодный обморок. Этот здоровущий телохранитель Ленина в глазах современных либероидов - зверь, отряд которого подчистую («до зернышка») «выметал» урожай русских крестьян, обрекая их самих (и их детей!) на голодную смерть. И тут, на тебе! Голодный обморок! «Ты не поверишь!»
С их точки зрения, если и были в те чудовищные революционные годы такие «Василии», то были они полными кретинами. Потому что «нет таких граблей, что от себя гребут», «только бульдозер гребет от себя» (это я цитирую «поговорки» семидесятых). И наконец, о детях - своих, естественно, - могли бы подумать, изуверы! Дети, семья - вот оно, святое! Это «коммуняки» пудрили простым людям мозги: «Раньше думай о Родине, а потом о себе» - и все тут!
А вот что в книге «Качели» пишет Кургинян:
«Прежде всего, надо вспомнить, как масса высокообразованных идиотов (прошу прощения за грубое выражение) бесконечно спорила о том, кем был нарком продовольствия Цюрупа. Наживался ли он на революции или был честным человеком и падал в голодные обмороки?
Правда, конечно, очень важна с точки зрения истории. Но... любому вменяемому человеку было понятно, что главное совсем не в том, вокруг чего люди выстраивали спор - как я убежден, с глубоко провокативными целями. То есть не в том, голодал или нет реальный Цюрупа (я-то считаю, что голодал). Но даже если реальный Цюрупа жрал в три горла, то дело не в этом. А в том, что революционный «цык» предъявлял народу, обществу, усмиряемому хаосу образ голодающего Цюрупы. И в этом была высшая правда.
Большевики предъявляли массам, в виде позитивного идеала, наркома продовольствия, который падал в голодный обморок рядом с продуктами, но не воровал. То есть предъявляли мораль, подымали ее на знамя. И за счет этого преодолевали сползание революционного процесса в анархию, в криминалку».
«Дети - цветы жизни! Берегите детей!»
А что нам предлагают сейчас? Идеи коммунизма - проблематизированы, их носители оболганы. И в этих условиях нам предлагается, в том числе властью, озабоченной (на мой взгляд, вполне искренне) судьбой государства, концепт: «Дети - цветы жизни! Берегите детей!»
То есть, оберегайте их от ситуаций,
«в которых они будут набивать себе шишки, рисковать, страдать, стонать под непосильными для них нагрузками, сталкиваться с препятствиями, кажущимися непреодолимыми, порою гибнуть, преодолевая эти препятствия. И в любом случае понимать, что непреодоление препятствий может обернуться для них любыми, в том числе и летальными неприятностями»
Берегите детей! И, заодно (и это крайне важно, а главное, так удобно и так кстати) - «Берегите себя!». Это стандартная для американцев («Take care!») форма прощания внедряется - в основном, с телеэкранов - в нашу повседневную жизнь, неумолимо вытесняя привычное «До свидания!». И обрастает такими органичными, естественными, нежными, трогательными оттенками:
«Ничто не вечно в этом мире. Берегите себя и своих близких. Балуйте их и наслаждайтесь каждым моментом проведённым вместе. Храните эти частички тепла в себе, чтобы потом никогда не пожалеть о том, что могло бы случиться…»
И много ли найдется среди нас тех, кто этот призыв (а на самом деле концепт, разработанный вполне себе искушенными и в человеческой психологии и в геополитике профессионалами) готов отвергнуть? Или, скажем более конкретно, не отвергая эту мысль как некую общечеловеческую идею, атаковать то ее воплощение, которое перекрывает путь к смыслам, более высоким, чем любовь к ближнему, понимаемая как любовь к близким родственникам? Воплощение, которое очевидным образом блокирует любые попытки совершенствования и самого себя, и, тем более, человечества?
А может быть и не стоит заморачиваться атакой этого воплощения концепта «Дети - цветы жизни! Берегите детей!»? Не получится ли так, что вместе с его мутной водой мы выплеснем и ребенка?
На мой взгляд, вокруг этой тонкости различения общечеловеческого принципа «Дети - цветы жизни! Берегите детей!» и одноименного концепта, используемого в информационно-психологической войне и строится стратегия «проектировщиков» расчеловечивания.
«Мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас как дети»
И здесь важно понимать, что апелляция к детям - не более чем плацдарм, с которого осуществляется операция под названием «Расчеловечивание». И наряду с этим плацдармом вполне могут использоваться другие. В основе которых - все та же апелляция к идее «жить по-человечески!», понимаемой так, как ее понимает Великий Инквизитор у Достоевского:
«Тогда мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы.»
«О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас как дети за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя»
И «Они», это подавляющее большинство, будут, несомненно, счастливы.
Страдания же возьмут на себя немногие - избранные:
«И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною».»
Но это уже чистой воды гностицизм, с его разделением на избранных (пневматиков) и всех прочих (психиков и гиликов). Вот что пишет о гностиках Мирча Элиаде:
«Поскольку мир возник в результате случайности или катастрофы, поскольку в нем царит неведение и направляется он силами зла, гностик оказывается полностью отчужденным от своей собственной культуры и отвергает все ее нормы и институции. Внутренняя свобода, добытая путем знания, в гнозисе, позволяет ему свободно располагать собой и действовать по своему усмотрению. Гностик входит в элиту («отбор», произведенный Духом). Он принадлежит к разряду пневматиков, или «духовных» - «совершенных», «царских сынов», - лишь они одни будут спасены. <...> Гностик чувствует себя свободным от законов, управляющих обществом: он находится по ту сторону добра и зла»
Гностический характер манифеста Великого Инквизитора проявляется и в отношении к Христу, как существу, которому свойственно ошибаться, и в тех претензиях на господство над тысячами миллионов, право на которое дает истинное знание (гнозис), каковым лишь гностики-пневматики и обладают. У Достоевского читаем:
«Да неужто же и впрямь приходил ты лишь к избранным и для избранных? Но если так, то тут тайна и нам не понять ее. А если тайна, то и мы вправе были проповедовать тайну и учить их, что не свободное решение сердец их важно и не любовь, а тайна, которой они повиноваться должны слепо, даже мимо их совести. Так мы и сделали. Мы исправили подвиг твой и основали его на чуде, тайне и авторитете. И люди обрадовались, что их вновь повели как стадо и что с сердец их снят наконец столь страшный дар, принесший им столько муки».
«Окончательная победа трансцендентного Бога, победа, которая явит себя в завершении истории и разрушении космоса»
Но не об этой ли тайне сообщает Мирча Элиаде? Вот что он пишет:
«Искупительное знание, которому учат гностики, состоит прежде всего в откровении «тайной истории» (или, точнее, истории, оставшейся тайной для непосвященных); это происхождение и сотворение мира, истоки Зла, драма божественного искупителя, сошедшего на землю, дабы спасти людей, и окончательная победа трансцендентного Бога, победа, которая явит себя в завершении истории и разрушении космоса»
Во как! Оказывается корни фукуямовского «конца истории» не у Кожева надо искать. И, тем более, не у Гегеля! А у гностиков, чье учение возникло в весьма далекие времена. Но что такое в этом случае трансцендентный Бог? Мирча Элиаде подчеркивает, что гностицизм - это не какое-то там восточное учение, точнее, не только восточное. Это еще и ветвь христианства, возраст которой не уступает возрасту христианства как такового. В книге «Исав и Иаков», например, Сергей Кургинян прямо говорит о гностическом направлении в современной Российской Православной Церкви. А в обсуждаемой статье он приводит следующую цитату из Достоевского:
«Может быть, ты именно хочешь услышать ее из уст моих, слушай же: мы не с тобой, а с ним, вот наша тайна! Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад как мы взяли от него то, что ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал тебе, показав тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести наше дело к полному окончанию. Но кто виноват? О, дело это до сих пор лишь в начале, но оно началось. Долго еще ждать завершения его, и еще много выстрадает земля, но мы достигнем и будем кесарями и тогда уже помыслим о всемирном счастии людей»
Нет смыслового различия между трансцендентным Богом гностиков и Сатаной, на которого «с предельной, а точнее - беспредельной откровенностью» намекает Великий Инквизитор у Достоевского. Получается, что Дьявол - он лишь в канонической христианской версии падший ангел, пребывающий в ссылке. А с точки зрения и Великого Инквизитора, и гностиков он - трансцендентный Бог. За которым - окончательная победа. Над кем? Да над творцом, оказавшимся грубым ремесленником, создавшим уродство, именуемое человеком и не знающим, что с этим творением дальше делать.
«Давай поживем здесь хоть денька три по-человечески!»
В этом смысле показателен фильм «Прогулка по эшафоту», вышедший на экраны в 1992 году. Фильм откровенно гностический, что проявляется в первую очередь в том, что его центральной фигурой является некий полусумасшедший (играет Борис Плотников), обладающий, впрочем фантастическими способностями, сопоставимыми разве что со способностями Творца. Да и сам он дает понять, что он-то и есть Творец, правда, его талант со временем угас. Говоря о своих творениях, в том числе, о людях он признается в том, что получились его создания так себе, что не обошлось без ошибок. Иными словами реализуется типичное для гностиков представление о творце как о недалеком Демиурге, творящем неумело, тяп-ляп, с ошибками и огрехами (с момента 1:38).
«Демиург» собирается исправить предыдущие свои ошибки и в этом своем начинании рассчитывает на помощь и содействие молодой пары (играют Дмитрий Певцов и Ольга Дроздова, герои которых при довольно странных обстоятельствах стали гостями «Демиурга» и его... пленниками). Он им прямо говорит, что избрал их на роль «перволюдей-2.0» - «Адама-2.0» и «Евы-2.0». С «Адамом» возникают проблемы, ему явно хочется избежать этого эксперимента, а вот с «Евой» дела идут вполне себе споро. О чем свидетельствует диалог между «Адамом» и «Демиургом», состоявшийся после того, как над «Евой» был проведен эксперимент по «исправлению»:
- Что вы делаете?
- Умоляю, не надо бояться. Это совсем не больно. Никакой опасности. Вы вернетесь назад, в первый день творения, в святое неведение. Ко мне опять вернется мой талант. Мы все начнем сначала. Всего два человека на Земле должны простить меня. И согласиться на эту операцию. Все сначала. И в этот раз я не ошибусь.
- А как же эти? Которые уже есть? Что будет с ними?
- Эти? Надо что-то делать... Нельзя же так...
- Она согласилась?
- Да! Вы же видите! Она жива... И счастлива!
- Я могу с ней поговорить?
- Нет. Она не говорит больше по-русски.
- На каком языке она говорит?
- Ей не нужны слова.
По фильму исправление ошибок прошлого «Демиургу» видится в... расчеловечивании. Во всяком случае, более удачного определения результата «исправления» лично я не могу придумать. Расчеловечивание, показанное в фильме - это уже не метафора, которую мы привычно соотносим с современным человеком, социальным продуктом общества потребления. По фильму, «исправленный» человек - это тихий идиот, типичный пациент психиатрической больницы. Именно в силу этого обстоятельства ощущающий себя счастливым - счастливый младенец, как и было задумано (Вспомнился фильм 1968 года «Мертвый сезон». Там крупный немецкий ученый (химик, биолог, психиатр и убежденный фашист) тоже проводит эксперименты - над заключенными в концлагере - и высказывает схожие идеи.)
Если герой Певцова - человек деятельный, стремящийся любым путем бежать из этого плена, готовый вступить в схватку с «Демиургом», вступающий в эту схватку и... терпящий сокрушительное поражение, то героиня Дроздовой легко принимает условия, навязанные «Демиургом» молодым людям. Эпизод фильма (с 0:43): герой Певцова собирает чемодан, готовясь бежать из чертогов «Демиурга» (весьма, между прочим, комфортабельных). Из райского места, где есть все, что душе угодно:
- Егорушка... Отчего ты так торопишься? Давай поживем здесь хоть денька три по-человечески...
- Чего-чего?
- Три дня - по-человечески.
- По-человечески? Это когда льется, хлещет кровь, как вода из крана, это ты называешь по-человечески? Нет, с меня довольно!
- Это не настоящая кровь...
- Что ты сказала?
- Кровь, говорю, не настоящая...
- А ты откуда знаешь? А?
- Я знаю... Если не веришь, пойди посмотри...
К слову сказать, в момент, когда молодая пара прибыла в это место, никаких чертогов не было. Был хлев - с прогнившими стенами, прорехами в крыше и... овцами. Еще один характерный диалог (с 1:05):
- Представляю, что будет, когда мы очнемся в хлеву у той старухи... Вместе с ее овцами...
- В том, что мы очнемся в хлеву, нет никаких сомнений. Вопрос в том, как жить дальше.
«Линия жизни» «нормального» человека, отказавшегося от взросления (или пренебрегшего всем тем, что он в процессе вырастания приобрел) обретает, таким образом, вполне универсальные черты:
1. Сначала ему дают понять, что живет он в хлеву;
2. Затем его прельщают иной, «лучшей» жизнью - посмотри мол вокруг, не везде же хлев, где-то есть что-то, вполне ассоциируемое с твоими представлениями о Рае. Это концепт «мягкой силы» Джозефа Ная - в чистом виде;
3. Он пытается уклониться от навязываемого ему «счастья», ему указывают на то обстоятельство, что единомышленников у него - кот наплакал, а противников - до и больше, среди них те, кого он искренне любит (это уже реализация концепта «ненасильственной революции» по Джину Шарпу);
4. Он пытается сопротивляться, бунтовать - находится сила, нейтрализующая эти попытки;
5. Его делают-таки счастливым - тихим идиотом (с 1:50)
Добавить в друзья: | ЖЖ | твиттер | фейсбук | ВК | одноклассники | E-mail для связи: gnktnt@gmail.com