Человек - это Самосознание. Человеческая история - это история желаемых Желаний
Среди комментариев к моему посту « Власть, господство, доминирование» был и такой: «Снимаю шляпу перед теми, кто в состоянии прочесть и усвоить содержание «Феноменологии духа»...». И это не частное мнение! Работы Гегеля по праву считаются трудными для восприятия и понимания. В аннотациях нередко можно встретить утверждение: «Феноменология духа» - одно из самых трудных сочинений Гегеля». Первый раздел предисловия к этой книге автор завершает абзацем, в первых строках которого говорит:
«Истинной формой, в которой существует истина, может быть лишь научная система ее. Моим намерением было - способствовать приближению философии к форме науки - к той цели, достигнув которой она могла бы отказаться от своего Имени любви к знанию и быть действительным знанием.»
Это в высшей степени амбициозная цель нашла свое воплощение в том, что Гегель строит текст этой книги как последовательность высказываний, объединенных общим логическим построением. Он последовательно, шаг за шагом вводит необходимые ему новые понятия. При этом выводимые им отношения между ними вызывают у читателя ассоциации с доказательствами математических теорем.
У меня к «Феноменологии духа» интерес был почти меркантильный. В этой книге Гегель рассматривает природу власти, причем на уровне более фундаментальном, чем столь любимая нами болтовня на кухнях и в курилках. Я бы вообще об этом труде немецкого философа не знал бы, если бы не ссылка Кургиняна в «Качелях», где рассматривается феномен «чекистской власти» в современной России и приводятся определения этого понятия, данные Гегелем и одним из лучших его толкователей - Кожевым. Скажу честно, мое знакомство с «Феноменологией духа» (мой первый, он же (пока что) единственный, «подход» к ней) было весьма поверхностным. Однако, увлекло - первого раза мне явно не хватило, так что лично у меня все еще впереди.
Но что интересно, даже при таком «порхании по верхам» нельзя избавиться от ощущения, что освоение этой книги легче других далось бы, как бы это кому-то не показалось странным, программистам, привычным к чтению серьезных руководств по написанию программ. Последовательное введение Гегелем понятийного аппарата удивительным образом напоминает синтаксис современных языков описания данных (вспомним, к примеру, спецификацию описания схем XML-документов). Руки чешутся представить вводимые Гегелем понятия в расширенной бэкусовской нормальной форме! (Шучу, конечно.)
Круг проблем, рассматриваемых Гегелем в его «Феноменологии духа», чрезвычайно широк. Но при этом его интересуют преимущественно такие сущности, как «Понятие», «Образование», «Сознание» и «Самосознание», «Разум», «Рассудок», «Дух». Программист, скорее всего, скажет, что эти сущности имеют аналогами компоненты программного обеспечения, «софт», в отличие от сущностей, характеризующих материальный мир (мир вещей), аналогами которых является элементы компьютерного оборудования («хард»).
В связи с этим возникает закономерный вопрос, а не в том ли заключается «идеализм» Гегеля (о котором нам неустанно твердили на кафедрах общественных наук), что объектом его исследований был, в первую очередь, человек, и в нем, как в единой программно-аппаратной системе, Гегеля в большей степени интересовали не физико-химические и чисто механические процессы, сопровождающие жизнь человека, а алгоритмы, отвечающие за поведение его «софта»? И если «сознание» человека относить к «софту», то не проблематизируется ли при этом фундаментальное утверждение из учебников по диалектическому материализму «Бытие определяет сознание»?
Если мы под «бытием» понимаем процессы в материальном мире (а именно такая точка зрения имеет наиболее широкое распространение), то не следует ли тогда - по обратной аналогии - утверждать, что «Поведение аппаратуры (железа, харда) компьютера всецело определяет работу его программного обеспечения (софта)»? Или же мы в праве допустить, что «хардом» (в том числе и человеческим организмом) управляет «софт» (у человека - сознание, дух, душа)? И даже если предположить, что программный код воплощается в аппаратуре (человеческом теле, мозгу) как последовательность электромагнитных импульсов, то никуда не денешься от вопроса: откуда взялся этот код как таковой, этот набор алгоритмов, обеспечивающий и высочайшую адаптивность системы под названием «Человек», а главное, его способность к творчеству?
Впрочем, даже в том случае. если предположение о «близости» текстов Гегеля к описанию программных продуктов окажется верным, это вовсе не означает, что их можно понять и усвоить без труда. К счастью, такая работа была проделана последователями Гегеля. Возможно, наиболее понятные толкования «Феноменологии духа» были даны Александром Кожевым в его работе «Введение в чтение Гегеля». Как сказано в предисловии «От издателя»:
«Читатель, не пожелавший следовать тексту «Феноменологии», может прочитать «Предисловие», затем «Резюме» на с. 205 - 247 и два первых текста «Приложения».
Для нас важно, что это «Предисловие», написанное Кожевым, «представляет собой комментированный перевод подраздела A главы IV «Феноменологии духа» под названием «Самостоятельность и несамостоятельность самосознания; господство и рабство». А также то, что в этом тексте, который, по правде, мало напоминает канонические переводы на русский язык «Феноменологии», посвящены тому, что мне представляется аналогом «софта». В центре внимания Гегеля - «Самосознание», «Вожделение» (в «переводе» Кожева - «Желание»), «Признание», т.е. сущности, которые явно не принадлежат к миру вещей.
В этом принципиальное отличие «Феноменологии духа», от известной работы Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», где рассматриваются, преимущественно, материальные аспекты взаимоотношений между людьми - «производство и воспроизводство непосредственной жизни» (чем не аналогия с «хардом»?). И уже на основании этого рассмотрения делаются выводы о причинах возникновения рабства. .
Даже в изложении Кожева содержание «Феноменологии духа» - далеко не легкое «чтиво». Тем не менее, если мы хотим иметь более или менее адекватное представление о нашей актуальной российской власти, неплохо было бы понять, что такое власть вообще, как таковая? Особенно, если нас не удовлетворяет активно навязываемая нам - в качестве основы для этого понимания - дилемма: «Власть ради бабла или бабло ради власти?». И тут без ознакомления с идеями, сформулированными Гегелем (пусть и в интерпретации Кожева) не обойтись. А посему - первый фрагмент из раздела «Вместо предисловия», являющегося частью книги Александра Кожева «Введение в чтение Гегеля»
Человек - это Самосознание. Человеческая история - это история желаемых Желаний
Человек - это Самосознание. Он считает себя, сознает, что он - человек, что в бытии человеком заключено его человеческое достоинство и что этим-то он и отличается от животного, которому выше простого Самоощущения не подняться. Человек осознает себя в тот миг, когда «впервые» говорит: «Я». Понять человека, поняв его «происхождение», - значит понять, откуда берется это раскрывшееся в слове «Я».
Но сколько бы мы ни углаблялись в анализ «мышления», «разума», «рассудка» и т.п. и вообще познавательного, созерцательного, пассивного состояния некоего сущего, или «познающего субъекта», нам не понять, «почему» и «как» появилось на свет это слово «Я» и, стало быть, Самосознание; иначе говоря, нам не понять, что такое человек. Созерцающий человек «поглощен» тем, что он созерцает, «познающий субъект» «утратил себя» в познаваемом объекте. Человек, «поглощенный» созерцанием объекта, «вспоминает о себе» только тогда, когда у него возникает Желание, например желание поесть. Именно Желание (осознанное) какого-то сущего учреждает это сущеее в качестве Я и раскрывает его в качестве такового, побуждая сказать: «Я...». И только Желание превращает Бытие, само себе раскрывшееся в познании (истинном), в некий «объект», который открылся некоему «субъекту» как субъекту, от объекта отличному и ему «противостоящему». Только в «своем» Желании и через посредство Желания, а лучше сказать в качестве такового учреждается и раскрывается человек - раскрывается себе и другим - как некое Я, как Я, по сути своей отличное от Не-Я и радикально ему противопоставленное. Я (человеское) - это Я Желания, то ли «какого-то», то ли желания как такового.
Само, стало быть, бытие человеком, бытие себя сознающее, скрывает в себе и необходимо предполагает Желание. Следовательно, человек мог появиться и существовать только в реальности билогической, в животной жизни. Однако если животное Желание - необходимое условие Самосознания, то это еще не достаточное его условие. Само по себе Желание может произвести на свет разве что Самоощущение.
В отличие от познания, которое требует покоя и удерживает человека от действий, Желание делает его бес-покойным и побуждает к действию. Рожденное Желанием действие нацелено на удовлетворение Желания, и достичь этой цели можно только посредством «отрицания», разрушения или, по меньшей мере, преобразования желаемого объекта: к примеру, чтобы утолить голод, надо уничтожить или, во всяком случае, преобразовать пищу.. Так всякое действие оказывается «отрицающим». Оно никогда не оставляет того, на что направлено, таким, каково оно есть, и если не уничтожает полностью, то, по крайней мере, разрушает его форму. Никакая «Негация» не оставит налично-данного в прежнем виде. Но отрицающее действие не только разрушительно, ибо если рождаемое Желанием действие разрушает ради его удовлетворения какую-то объективную реальность, то на ее месте оно же созидает - в ходе и посредством самого разрушения - реальность субъективную. Например, сущее, которое что-то поедает, творит и сохраняет свою действительность посредством отмены другой действительности, отличной от его собственной, посредством преобразования в ходе «ассимиляции» и «интериоризации» «чужой», «внешней» реальности в свою собственную. В общем, Я Желания - это пустота, наполняемая положительным реальным содержанием только посредством отрицающего действия, которое удовлетворяет Желание, разрушая, преобразуя, «ассимилируя» желаемое «не-Я». И образовавшееся благодаря отрицанию положительное содержание Я производно от положительного содержания, подвергшегося отрицанию не-Я. Таким образом, если Желание посягает на не-Я «природное», то Я тоже будет «природным». У Я, образовавшегося в результате удовлетворения Желания, будет та же природа, что и у вещей, на которые распространилось желание; это будет Я «вещественное», живущее животной жизнью, Я животное. И это природное Я, целиком зависимое от природного предмета, может раскрыться себе и другим только как самоощущение. Ему никогда не достичь Самосознания.
Для того, чтобы возникло Самосознание, нужен не-природный предмет Желания, что-то, что превосходило бы налично-данное. Но нет ничего, что выходило бы за рамки налично-данного, кроме самого Желания, т.е. до удовлетворения, как не вдруг раскрывшееся ничто, зияние, пустота? Как открывшаяся пустотак, как наличное отсутствие чего-то. Желание - это совсем не то, что желаемая вещь, совсем не то, что «что-то», существующее на манер наличной вещи, чего-то неподвижного, неизменно себетождественного. Итак только такое Желание, предмет которого - другое желание, взятое как таковое, сотворяет посредством отрицаюещго и ассимилирующего действия, приносящего удовлетворение, некое Я, по существу иное, нежели «Я» животное. Это «питающееся Желаниями Я само по себе должно быть не чем иным, как Желанием, которое творится в ходе и посредством удовлетворения собственного Желания. И коль скоро Желание предполагает отрицающее воздействие на налично-данное, то бытием этого Я должно быть действование. Оно, стало быть, уже не будет, подобно «Я» животному, самотождественностью или равенством себе самому, это Я будет «Негацией» Иными словами, само бытие этого Я должно быть становлением, и универсальной его формой будет не пространство, но время. Пребывать для него будет значить: «не быть тем, что оно есть (как определенное наличное бытие, как природно сущее, как нечто, обладающее «врожденными» чертами), но быть (т.е. становиться тем, что оно не есть». Таким образом, это Я оказывается произведением самого себя; оно будет (в будущем) тем, во что преобразилось посредством отрицания (в настоящем) того, чем было (в прошлом); причем отрицание это исходит из того, чем Я только будет. В самом своем бытии это Я есть направленное становление, осознанное развитие и произвольное движение вперед. Такое Я - это перешагивание через себя, переступание налично-данного, которое ему дано и которое есть оно само. Это Я - индивидуум (человеческий), свободный (по отношению ко всему налино-данному) и исторический (по отношению к себе самому). Это Я - и только оно - раскрывается себе и другим как Самосознание.
Предметом человеческого Желания должно быть другое Желание. Значит, для того чтобы Желание стало человеческим, прежде всего нужно, чтобы Желаний (животных) было много. Иначе говоря, условием, при котором из Самоощущения может родиться Самосознание, а внутри животности - возникнуть человечность, будет множественный характер животной реальности. Стало быть, человек может появиться на земле только в стаде. И потому человеческая реальность может быть только общественной. Но для того, чтобы стадо сделалоь обществом, одной множественности Желаний мало, нужно также, чтобы предметом Желаний отдельных особей в стае были - или могли стать - Желания других особей. Если человеческая реальность - это реальность общественная, то общество человечно только как совокупность Желаний, которые распространяются друг на друга и желаются только как Желания. Человеческое, или лучше сказать очеловечивающее, Желание - то самое, что учреждает свободного и исторического индивида, который знает о своей индивидуальности, свободе, истории и, наконец, о собственной историчности; это антропогенное Желание отличается, стало быть, от Желания животного (учреждающео природное сущее, которое живет животной жизнью и может лишь ощущать собственную жизнь) тем, что оно направлено не на реальный, «позитивный», налино-данный объект, а на другое Желание. Так, например, в отношениях между мужчиной и женщиной Желание человечно в той мере, в которой хотят овладеть не телом, но Желанием другого, желают «обладать» Желанием, «ассимилировать» Желание как таковое, иными словами, хотят быть «желанным», или «любимым», или, лучше сказать, «признанным» в своей человеческой значимости, в своей реальности человеческого индивида. И точно так же Желание, направленное на природный предмет человечно постольку, поскольку оно «опосредовано» Желанием другого, направленным на тот же самый предмет; человечно желать то, что желают другие, и потому, что они этого желают. Так совершенно бесполезный для животной жизни предмет (знак отличия или вражеское знамя) желается исключительно потому, что стал предметом желания других. Такое желание свойственно только человеку, и человечность, как нечто отличное от животности, творится не чем иным, как действием, которое нацелено на удовлетворение как раз такого Желания: человеческая история - это история желаемых Желаний.
Но если оставить в стороне это, впрочем сущностное, отличие, человеческое Желание во всем подобно животному Желанию. Человеческое Желание - и оно тоже - предполагает удовлетворение посредством отрицающего и, значит, преобразующего и ассимилирующего действия. Человек «питается» Желаниями точно так же, как животное - реальными вещами. И человеческое Я, которое стало реальностью, так ка посредством действия удовлетворяло свои человеческие Желания, настолько же зависимо от своей «пищи», насколько тело животного от своей.
Чтобы человек воистину стал человеком и отличался бы от животного как по сути, так и фактически, нужно, чтобы его человеческое Желание на самом деле взяло в нем верх над его животным Желанием. Высшая ценность для животного - это его животная жизнь. Значит, Желание будет человеческим только тогда, когда оно пересилит Желание самосохранения. Иначе говоря человек «удостоверяет» свою человечность тогда, когда рискует своей (животной) жизнью ради удовлетворения своего человеческого Желания. Только посредством риска сотворяется и раскрывается как таковая человечность, только благодаря риску она «удостоверяется», т.е. обнаруживается, доказывается верифицируется и подтверждается как что-то, по существу отличное от животности, от реальности природной. И потому говорить о «происхождении» Самосознания - означает неминуемо вести речь о решимости рисковать жизнью (ради какой-то не-жизненной цели).
Человек «удостоверяет» человечность, рискуя своей жизнью ради удовлетворения своего человеческого Желания, т.е. Желания, предмет которого - другое Желание. Но желать Желание - значит быть готовым поставить себя на место той ценности, которая составляет предмет этого Желания, так как без такой замены желалась бы ценность, т.е. вожделенный предмет, а не само Желание. Желать желание другого, стало быть, в конечном счете означает желать, чтобы ценность, которую я собой являю или «предсталяю», бвла бы ценностью, желаемой этим другим: я хочу, чтобы он «признал» меня самодостаточной ценностью. Иначе говоря, всякое человеческое, антропогенное, порождающее Самосознание и человечность Желание сводится в конечном счете к желанию «признания». И «удостоверяющая» человечность решимость рисковать жизнью - это решимость, обусловленная этим Желанием. Итак, говорить о «происхождении» Самосознания - значит непременно говорить о смертельной борьбе, которую ведут ради того, чтобы добиться «признания».
Без этой борьбы не на жизнь, а на смерть, которую ведут из чисто престижных соображений, человек на земле так никогда бы и не появился.
Добавить в друзья: | ЖЖ | твиттер | фейсбук | ВК | одноклассники | E-mail для связи: gnktnt@gmail.com