Чеклист-54. 28 марта - День уважения кошек
Ко дню уважения кошек - вот черновик перевода одной такой детской книги про кота Аристотеля. В первом абзаце очень старалась набрать побольше соноров, чтоб мурлычно было. Получилось?
Глава 1
Итак - разрешите представиться. Аристотель меня зовут. Шуба у меня серебристо-серая, в тёмную полоску, усы длинные, глаза зелёные. Красавчик, да и только. В самом добротном возрасте - четвёртый год разменял, как-никак. Проживаю по адресу: город Вупперталь, улица Горных Колец. Кабы спросили меня, как оно там, я бы ответил: «Так себе квартальчик в пригороде, скукотища». Да кто ж кота-то спросит?
Больше всего на свете я люблю сидеть у Анны на коленях. Особенно, когда она уроки делает. Потому что хоть тогда она сидит спокойно, а не подскакивает, чтоб опять куда-то сбежать. Обожаю, когда она меня гладит, особенно, если долго. Но, увы, это такая редкость! Вот если бы я был по детям главный, то велел бы им уроков задавать горрррраааздо больше. Тем детям, у кого коты. Чтоб сидели часа по три. А лучше - по четыре. А то всё убегают да убегают. Тоже мне.
Вам не терпится узнать, а чего это имя у меня такое кошмарное? На это у меня один ответ: самому интересно. Аристотель! Разве справедливо, что приходится всю жизнь таскать при себе кличку, с которой ну вот ровным счётом ничего не поделать?
Но что меня при этом утешает - я такой не один. У Анны те же проблемы. Ей тоже не нравится, как её зовут. А вы вообще знаете, кто такая Анна? Нет? Так давно пора поинтересоваться. Пошли, покажу вам её комнату. Она наверху, каких-то пять прыжков по лестнице - и мы уже на месте. Только, смотрите, поосторожнее, не споткнитесь. Тут целая груда обуви, которая вечно под ногами валяется. Пять человек в доме живёт, и никто не убирается. По крайней мере, добровольно. Ну, Аннины родители иногда пытаются, но их надолго не хватает. Так что порядок тут редко бывает.
Ну, перебрались? Пошли дальше. Проходим мимо спальни родителей Анны, дальше вдоль комнаты Линды, её младшей сестрёнки, и мимо ванной комнаты. Там такой пол тёплый, весь из плитки! А вот дверь комнаты Олли. Это Аннин старший брат. Оттуда, как обычно, доносится отбойный молоток. Простите, громкая музыка. По крайней мере, он так считает. Лично у меня от его музычки уши болят и шерсть на загривке топорщится. Куда как приятнее добраться до самой последней двери. В комнату Анны. На ней приклеен красный самодельный плакат: «Без стука не входить!»
«Вы что, читать не умеете? Не видите, что на двери написано?» - ругается Анна на домочадцев. Почти постоянно ругается, потому что стучаться никто даже и не думает.
Но для меня этот плакат не страшен. Да и чем коту стучать, скажите на милость? Ну, и потом. Я же Аннин любимчик. Её собственный кот. И она меня обожает.
У Анны чудесная комнатка. Такая уютная! Может быть, потому, что маленькая, и стены у неё косые. И розовенькие. Поэтому и у меня любимый цвет розовенький. Только тсс, никому ни слова. Я же всё-таки кот, а не кошка. Перед кроватью Анны лежит пушистый коврик. И, в отличие от Олли, у неё кровать обычно заправлена. Чаще всего она накрыта разноцветным пледом, а на нём восседают куклы и мишки.
А сейчас и сама Анна сидит на этой кровати. Вместе с Кларой, своей лучшей подругой. Подпёрлись подушками, ноги под плед упрятали. Я к ним прыгаю и укладываюсь между девочками.
«Ну, почему у меня имя такое придурошное? Вот у тебя - красивое!» - жалуется Анна. - «И кому только в голову пришло назвать меня Анной? Наверняка Олли удружил - чисто из вредности!»
«А по-моему, Анна - совсем не так уж плохо», - утешает её Клара. Но Анна непреклонна: «Да Аннами только самых древних бабулек зовут!»
«Бывают старые бабульки, которых зовут и Кларами», - отвечает Клара. - «Я вот одну такую знаю, и…»
Анна снова перебивает: «Но Клара хоть звучит красиво! Клара… Как кларнет. Или как вода журчит. Скажешь «Клара» - и перед глазами журчащий лесной ручеёк».
«Может, тебе прозвище выдумать?» - размышляет Клара.
Анна кивает: «Отличная мысль». Но тут же задумывается снова:
«Но как можно самому придумать себе прозвище?»
Обе принимаются соображать. Как-то уж очень долго они думают. Даже забывают меня гладить. Ещё чего не хватало! Приходится пихать Анну под руку, пока она вновь не принимается за мою шёрстку.
«Кому-то надо начать. Просто взять и назвать тебя по-другому», - говорит Клара. - «И называть так, пока другие не переучатся».
«Может, ты и начнёшь?» - предлагает Анна. - «Почему бы и нет?»
Клара пожимает плечами. - «Да пожалуйста. Но как бы тебе хотелось, чтобы тебя называли?»
«Анастасия?» - раздумывает Анна. - «Мне бы понравилось быть Анастасией».
Анастасия звучит не так уж и плохо, по моему мнению. Аристотель и его Анастасия. Я даже у Анны с колен спрыгнул, чтобы показать, как мне нравится её предложение.
Но Клара кривит нос. «Слишком уж длинно. Прозвище должно быть короче имени».
«Короче, чем «Анна», уже вообще не бывает», - капризно тянет Анна.
«А ещё можно придумать смешное прозвище. Или чтобы в конце было «и», тогда прозвище становится очень милым. Вот как у Олли, например. Его же никто не зовет Оливером?»
А чего это никто из них вообще не озаботился, чтобы и для меня прозвище придумать? Аристоти, например. Или просто Тоти. Но нет, меня они вообще не замечают.
«Ну, ты же не думаешь, что мне захочется, чтоб меня звали «Анни»?» - протестует Анна. - «Это вообще тупизм! И не звучит!»
«Хмм…» - Клара думает дальше. - «Можем написать список», - предлагает она. - «Ты десять прозвищ, и я десять, а потом выберем одно».
«Не «выберем», а «я выберу»», - решает Анна, крепко подумав.
Она спускает меня на пол, достаёт тетрадку и вырывает из неё два листа. Фрр! Я пригибаюсь, и хвост тоже втягиваю - терпеть не могу этот звук.
А когда Анна пытается снова устроиться на кровати, - я уже давно вернулся и занял её тёпленькое местечко. И расположился там поуютнее.
Она смеётся. «Что, Аристотель, мало обнимашек?»
Конечно, мало. Что может быть лучше, чем изо всех сил пообниматься? И кто сказал, что хорошего мало не бывает? Еще как бывает! Но Анна, увы, не разделяет моего мнения, и просто отпихивает меня в сторону.
Девочки берут себе по книжке, чтобы писать было удобнее, и принимаются записывать имена. Сначала они пишут увлечённо и старательно, но идеи быстро кончаются. И вот я уже почти не слышу чирканья ручки по бумаге. А пока Анна созерцает стенку, пытаясь хоть что-то придумать, я тихонько протискиваюсь под пледиком поближе к её ногам. Ах, как хорошо тут лежится-то! Тепло и уютненько. Ну, и потом. Лично я считаю, что «Анна» - красивое имя. Мне вообще всё в Анне нравится!
Но тишину и спокойствие нам, увы, очень скоро нарушают. Олли вышел из своей комнаты. Это сразу понятно - рок-музыка вырывается из заточения, и теперь её грохотом заполнена не одна лишь комнатка Олли, но и весь дом. Насколько прекраснее была бы моя мирная жизнь без этого мальчишки! Сначала грохает его дверь, а потом и Аннина - он врывается без стука, конечно же.
И вот уже Олли стоит в дверях: «Кто сидел за моим компом?»
Анна аж подпрыгивает от возмущения. И, конечно, плюхается потом прямо на меня.
«Мотай отсюда!» - вопит она. - «Сколько раз повторять - стучаться надо! Я к тебе тоже стучусь!»
Но тут она вдруг вспоминает про исписанный листочек, который всё ещё держит в руках, и поспешно прячет его за спиной. Увы, поздно. Так по-дурацки попасться! Кто ж так прячет? Разумеется, у Олли тут же просыпается любознательность. И он, конечно же, лезет к сестре на кровать:
«Что это ты тут прячешь? А ну, покажи!»
Я грозно выгибаю спину и шиплю на него, что есть сил. Да толку-то.
Олли меня как будто и не видит.
«Наверняка любовное послание!» - и он выхватывает у Анны из рук листочек. Подумаешь, справился. Он же и старше, и сильнее. И принимается читать вслух: «Прозвища для Анны Фритцевски: Анастасия, Кати, Аннабелла, Фритци… - Ты чё, хочешь, чтоб тебя «Фритци» звали? Я щас от смеха лопну! Фритци! Фритци-дритци повернитци. И как гритца.»
Анна просто вне себя от ярости. «Отдай сейчас же! Слышишь?» - орёт она изо всех сил.
«Так приди и забери! Давай, прыгай! Что, не получается? Или боишься не достать?»
Олли радостно пляшет с бумажкой по комнате. Машет ей в воздухе. Он совершенно уверен в своей победе. Анна пытается его поймать, да где там.
«Клара, помогай давай!» - отчаянно кричит она. Но у Клары-то нет старшего брата, да ещё и побаивается она Олли. Поэтому она ещё теснее вжимается в подушки, пока Анна гоняется за братом. Но вот Анна наконец-то вспомнила и мои уроки: она влезает на кровать, подпрыгивает, и летит через всю комнату на братца, как ракета. Я понимаю её замысел и тут же стартую с другой стороны. Ну, должен же хоть кто-то человеку помочь.
Но и это ни к чему не приводит. Олли просто стряхивает нас обоих. Да ещё и ржёт, что Анна упала и ударилась. А потом комкает бумажку в снежок и запускает его Анне в лоб. «Фритци, Фритци - на кровать пипитци! Ой, спасите, я щас умру от смеха! Это ж додуматься надо до такого тупизма!»
Анна орёт в ответ: «Это просто начало нашей фамилии! Сам ты дурак, что не понимаешь! У самого тупизм!»
«Фу, как не стыдно!» - ржёт Олли, наконец-то выбегая из комнаты сестры. - «Пока, Фритци-Пипитци! Как же тебе идёт новенькое имечко, Фритци-Пипитци! Теперь только так тебя и буду называть!»
Бедная Анна! Всё пропало! Прозвище само получилось! Видимо, с прозвищами всё так же получается, как и с именами. Кто-то тебя раз - и назвал. И живи как знаешь, уже никуда не деться.
Анна решительно топает на кухню, к маме, которая готовит ужин. - «Мама, Олли у меня украл записку! И порвал её! И вообще, он ко мне в комнату ворвался! Без стука! И…»
Дальше мама уже не слушает. Просто выходит в коридор и кричит, задрав голову: «А ну-ка быстро прекрати, Олли! Не приставай к сестре! И вообще, хватит шуметь! Выключи свою музыку, и иди мне лучше помоги стол накрывать!»
«Ну, почему мне так не везёт, а? Вот именно мне такой дурной братец достался!» - хнычет Анна. - «Вот всё, больше не стану терпеть его выходки! Вечно он меня доводит!»
«Да ладно, Анна, ты его тоже доводишь, причем регулярно. Тоже мне, невинный ангелочек», - хмыкает мама.
А вот и папа появился. Идёт из подвала, держит на ручках Линду - младшую Аннину сестрёнку. Они там бельё вешали. У Линды в кулачке последняя прищепка зажата. Опасно это, ох, как опасно: как-то раз она уже пыталась мне такую на ухо подвесить. Спрячусь-ка я, пожалуй, под столом, от греха подальше.
Папа включает радио: «Да потише, вы, новостей не слышно!»
И он что-то подкручивает в аппарате. Ничего себе «потише»! Мне аж уши заложило…
Тем временем Клара незаметно ушла домой. И я её понимаю. Я тоже больше люблю в подвале сидеть. Наверху для меня всё как-то чересчур оживлённо. Ну, зато теперь вы примерно представляете, как тут оно устроено, у Фритцевски. В семье, которая наградила меня таким выдающимся имечком - Аристотель. Сплошной хаос, истерики и вопли! ГРОМКИЕ, причём!
Глава 2
Одно я всё же вынужден признать: тут гораздо лучше, чем в приюте для животных, где я жил раньше. Гораздо. Сами бы попробовали целый год прожить в приюте вместе с уймой кошек. А в моём их было аж сто тридцать две! Спорим, после такого вы бы точно предпочли своё собственное местечко? Даже если бы оно оказалось в подвале, как у меня поначалу. Больше всего, конечно, мне хочется жить у Анны в комнате. Но я над этим уже работаю. Не волнуйтесь: в этом вопросе последнее слово ещё не сказано. И я так просто не сдамся!
Вообще подвал гораздо лучше коридора. Они меня сначала хотели в коридоре поселить. Но тут уж я упёрся всеми лапами. Задними в основном. А передними обои посдирал слегка. Из чувства протеста. А они сначала не поняли. Правда, дня через два дотумкали. Чтобы я, да в коридоре? Не бывать такому! Там же сквозняки, а от них насморк! А двери, которые всё время грохают? А это вечное шнырь-шнырь туда-сюда? А это нескончаемое динь-динь и прыг-прыг? И все пятеро вопят по очереди: «Я сумку забыла!» - «Где мой мобильник?» - «Да пошевеливайтесь уже!»
Нет уж, спасибочки. В подвале мне куда как лучше живётся - в старой садовой корзинке, которую придвинули поближе к батарее. Правда, тут внизу немножко попахивает подгнившими яблоками, но мне это в тысячу раз милее, чем вонючие ботинки Олли в коридоре. С их запашком ни один сыр не сравнится!
В приюте, если мне хотелось немножко побыть в тишине или полюбоваться прекрасным видом из окна, приходилось карабкаться на самый верх кошачьего домика с когтеточкой. Частенько я там посиживал. В тот день, когда пришли Аннины родители, тоже. Сидел и ворчал про себя - почему я кот, а не пёс? Не то чтобы я собак так любил, скорее, наоборот. Просто почти все, кто к нам в приют приходили, котов не очень-то хотели, - собак им подавай. Являлись такие с полными карманами вкусненького, искали себе какого-нибудь пустобрёха. Тут уж даже самые противные шавки принимались хвостиком вилять. Как же, понаехали тут гости на машинах и с толстыми кошельками. (Да и коты, если уж начистоту, не лучше себя вели). Всё напоказ, ничего по правде. Посмотрели бы вы на заносчивую морду очередного счастливчика, гордо шествующего к своей новенькой машиночке на кожаном поводочке!
Мне все эти собачьи нежности были, разумеется, не нужны. Если уж по-честному - я уже совсем было решился на побег. Так они мне все надоели! Ни сна, ни покоя, вечная толкотня и кусальня. Да у меня даже и мисочки своей не было. Так что я твёрдо решил - лучше уж мне стать уличным котом. И как раз в этот момент Аннина мама в меня пальцем тыкнула.
«Взгляни-ка вон на ту кошку, наверху, видишь?» - сказала она Анниному папе. - «Прямо вылитый ты, когда очередную проблему обдумываешь. Хотела бы я знать, о чём она таком размышляет?»
Сказал бы я ей, о чём я думаю… Но от изумления онемел. Она меня кошкой назвала! Какая низость! Но виду я не подал. Только взглянул на неё небрежно. Сверху вниз. Но тут она сказала, что кое-кто по имени Анна со мной точно подружится. Анна? Похоже, она милая девочка. И тогда я замурчал - самым своим миленьким муром. А когда родители Анны понесли меня в корзинке к машине, я наградил всех обитателей приюта точно таким же надменным прощальным взглядом, как и прочие. Раз уж предоставилась мне такая шикарная возможность, нужно было её использовать на всю катушку!
Увы, скоро от моей эйфории не осталось и следа. Вот вы сами когда-нибудь на машине ездили? Как-то я это всё себе гораздо романтичнее представлял. А на самом деле меня так укачало, что я чуть наизнанку не вывернулся. Прямо на заднем сиденье. А лапы словно в желе превратились. Конечно, как тут защищаться? И повесили они прямо там, в машине, на меня, беззащитного, кличку эту дурацкую. Сказали - я такой мыслитель, прямо настоящий античный философ. Что такое философ, я тогда ещё не знал, но что я за ту поездочку антично умотался, это в самую точку они. Пришлось им меня, антично утомленного, самим домой нести. Но перед этим Аннина мама закутала корзинку черной тряпкой. Я уж было подумал: хоронить они меня, что ли, потащили? Вроде я же пока не сдох? Хотя мне так плохо было, что я уж и не уверен был, сдох я или нет. Потом-то я понял, что тряпка была нужна всего лишь для маскировки, чтобы Анна меня раньше времени не увидела. У неё день рождения был наутро, и я должен был стать главным сюрпризом.
Но у них ошибочка вышла: заперли меня в подвале, а там же и деньрожденный тортик стоял в холодке. Ну, откуда мне было знать, что он не мой? Хороший был тортик, только вишни эти я повыплёвывал, конечно. Подумаешь, полакомился котик. А Аннина мама так перенервничала, когда нас с остатками тортика утром увидела, что я уж совсем было решил, что теперь они меня точно обратно отправят. Даже начал уже особое выражение морды репетировать. Чтобы поприветствовать всех приютских, когда меня туда вернут. Ну, такое, знаете. Как будто бы я сам решил вернуться. Добровольно. Чтобы подождать, когда кто-то получше для меня найдётся. Но уф, всё же не отвезли. Оставили. Может, потому что Аннина мама испугалась, что меня в её машине опять вывернет. Вот только с тех пор они вообще перестали тортики в подвал ставить. А я считаю, что зря. Даже очень.
Глава 1
Итак - разрешите представиться. Аристотель меня зовут. Шуба у меня серебристо-серая, в тёмную полоску, усы длинные, глаза зелёные. Красавчик, да и только. В самом добротном возрасте - четвёртый год разменял, как-никак. Проживаю по адресу: город Вупперталь, улица Горных Колец. Кабы спросили меня, как оно там, я бы ответил: «Так себе квартальчик в пригороде, скукотища». Да кто ж кота-то спросит?
Больше всего на свете я люблю сидеть у Анны на коленях. Особенно, когда она уроки делает. Потому что хоть тогда она сидит спокойно, а не подскакивает, чтоб опять куда-то сбежать. Обожаю, когда она меня гладит, особенно, если долго. Но, увы, это такая редкость! Вот если бы я был по детям главный, то велел бы им уроков задавать горрррраааздо больше. Тем детям, у кого коты. Чтоб сидели часа по три. А лучше - по четыре. А то всё убегают да убегают. Тоже мне.
Вам не терпится узнать, а чего это имя у меня такое кошмарное? На это у меня один ответ: самому интересно. Аристотель! Разве справедливо, что приходится всю жизнь таскать при себе кличку, с которой ну вот ровным счётом ничего не поделать?
Но что меня при этом утешает - я такой не один. У Анны те же проблемы. Ей тоже не нравится, как её зовут. А вы вообще знаете, кто такая Анна? Нет? Так давно пора поинтересоваться. Пошли, покажу вам её комнату. Она наверху, каких-то пять прыжков по лестнице - и мы уже на месте. Только, смотрите, поосторожнее, не споткнитесь. Тут целая груда обуви, которая вечно под ногами валяется. Пять человек в доме живёт, и никто не убирается. По крайней мере, добровольно. Ну, Аннины родители иногда пытаются, но их надолго не хватает. Так что порядок тут редко бывает.
Ну, перебрались? Пошли дальше. Проходим мимо спальни родителей Анны, дальше вдоль комнаты Линды, её младшей сестрёнки, и мимо ванной комнаты. Там такой пол тёплый, весь из плитки! А вот дверь комнаты Олли. Это Аннин старший брат. Оттуда, как обычно, доносится отбойный молоток. Простите, громкая музыка. По крайней мере, он так считает. Лично у меня от его музычки уши болят и шерсть на загривке топорщится. Куда как приятнее добраться до самой последней двери. В комнату Анны. На ней приклеен красный самодельный плакат: «Без стука не входить!»
«Вы что, читать не умеете? Не видите, что на двери написано?» - ругается Анна на домочадцев. Почти постоянно ругается, потому что стучаться никто даже и не думает.
Но для меня этот плакат не страшен. Да и чем коту стучать, скажите на милость? Ну, и потом. Я же Аннин любимчик. Её собственный кот. И она меня обожает.
У Анны чудесная комнатка. Такая уютная! Может быть, потому, что маленькая, и стены у неё косые. И розовенькие. Поэтому и у меня любимый цвет розовенький. Только тсс, никому ни слова. Я же всё-таки кот, а не кошка. Перед кроватью Анны лежит пушистый коврик. И, в отличие от Олли, у неё кровать обычно заправлена. Чаще всего она накрыта разноцветным пледом, а на нём восседают куклы и мишки.
А сейчас и сама Анна сидит на этой кровати. Вместе с Кларой, своей лучшей подругой. Подпёрлись подушками, ноги под плед упрятали. Я к ним прыгаю и укладываюсь между девочками.
«Ну, почему у меня имя такое придурошное? Вот у тебя - красивое!» - жалуется Анна. - «И кому только в голову пришло назвать меня Анной? Наверняка Олли удружил - чисто из вредности!»
«А по-моему, Анна - совсем не так уж плохо», - утешает её Клара. Но Анна непреклонна: «Да Аннами только самых древних бабулек зовут!»
«Бывают старые бабульки, которых зовут и Кларами», - отвечает Клара. - «Я вот одну такую знаю, и…»
Анна снова перебивает: «Но Клара хоть звучит красиво! Клара… Как кларнет. Или как вода журчит. Скажешь «Клара» - и перед глазами журчащий лесной ручеёк».
«Может, тебе прозвище выдумать?» - размышляет Клара.
Анна кивает: «Отличная мысль». Но тут же задумывается снова:
«Но как можно самому придумать себе прозвище?»
Обе принимаются соображать. Как-то уж очень долго они думают. Даже забывают меня гладить. Ещё чего не хватало! Приходится пихать Анну под руку, пока она вновь не принимается за мою шёрстку.
«Кому-то надо начать. Просто взять и назвать тебя по-другому», - говорит Клара. - «И называть так, пока другие не переучатся».
«Может, ты и начнёшь?» - предлагает Анна. - «Почему бы и нет?»
Клара пожимает плечами. - «Да пожалуйста. Но как бы тебе хотелось, чтобы тебя называли?»
«Анастасия?» - раздумывает Анна. - «Мне бы понравилось быть Анастасией».
Анастасия звучит не так уж и плохо, по моему мнению. Аристотель и его Анастасия. Я даже у Анны с колен спрыгнул, чтобы показать, как мне нравится её предложение.
Но Клара кривит нос. «Слишком уж длинно. Прозвище должно быть короче имени».
«Короче, чем «Анна», уже вообще не бывает», - капризно тянет Анна.
«А ещё можно придумать смешное прозвище. Или чтобы в конце было «и», тогда прозвище становится очень милым. Вот как у Олли, например. Его же никто не зовет Оливером?»
А чего это никто из них вообще не озаботился, чтобы и для меня прозвище придумать? Аристоти, например. Или просто Тоти. Но нет, меня они вообще не замечают.
«Ну, ты же не думаешь, что мне захочется, чтоб меня звали «Анни»?» - протестует Анна. - «Это вообще тупизм! И не звучит!»
«Хмм…» - Клара думает дальше. - «Можем написать список», - предлагает она. - «Ты десять прозвищ, и я десять, а потом выберем одно».
«Не «выберем», а «я выберу»», - решает Анна, крепко подумав.
Она спускает меня на пол, достаёт тетрадку и вырывает из неё два листа. Фрр! Я пригибаюсь, и хвост тоже втягиваю - терпеть не могу этот звук.
А когда Анна пытается снова устроиться на кровати, - я уже давно вернулся и занял её тёпленькое местечко. И расположился там поуютнее.
Она смеётся. «Что, Аристотель, мало обнимашек?»
Конечно, мало. Что может быть лучше, чем изо всех сил пообниматься? И кто сказал, что хорошего мало не бывает? Еще как бывает! Но Анна, увы, не разделяет моего мнения, и просто отпихивает меня в сторону.
Девочки берут себе по книжке, чтобы писать было удобнее, и принимаются записывать имена. Сначала они пишут увлечённо и старательно, но идеи быстро кончаются. И вот я уже почти не слышу чирканья ручки по бумаге. А пока Анна созерцает стенку, пытаясь хоть что-то придумать, я тихонько протискиваюсь под пледиком поближе к её ногам. Ах, как хорошо тут лежится-то! Тепло и уютненько. Ну, и потом. Лично я считаю, что «Анна» - красивое имя. Мне вообще всё в Анне нравится!
Но тишину и спокойствие нам, увы, очень скоро нарушают. Олли вышел из своей комнаты. Это сразу понятно - рок-музыка вырывается из заточения, и теперь её грохотом заполнена не одна лишь комнатка Олли, но и весь дом. Насколько прекраснее была бы моя мирная жизнь без этого мальчишки! Сначала грохает его дверь, а потом и Аннина - он врывается без стука, конечно же.
И вот уже Олли стоит в дверях: «Кто сидел за моим компом?»
Анна аж подпрыгивает от возмущения. И, конечно, плюхается потом прямо на меня.
«Мотай отсюда!» - вопит она. - «Сколько раз повторять - стучаться надо! Я к тебе тоже стучусь!»
Но тут она вдруг вспоминает про исписанный листочек, который всё ещё держит в руках, и поспешно прячет его за спиной. Увы, поздно. Так по-дурацки попасться! Кто ж так прячет? Разумеется, у Олли тут же просыпается любознательность. И он, конечно же, лезет к сестре на кровать:
«Что это ты тут прячешь? А ну, покажи!»
Я грозно выгибаю спину и шиплю на него, что есть сил. Да толку-то.
Олли меня как будто и не видит.
«Наверняка любовное послание!» - и он выхватывает у Анны из рук листочек. Подумаешь, справился. Он же и старше, и сильнее. И принимается читать вслух: «Прозвища для Анны Фритцевски: Анастасия, Кати, Аннабелла, Фритци… - Ты чё, хочешь, чтоб тебя «Фритци» звали? Я щас от смеха лопну! Фритци! Фритци-дритци повернитци. И как гритца.»
Анна просто вне себя от ярости. «Отдай сейчас же! Слышишь?» - орёт она изо всех сил.
«Так приди и забери! Давай, прыгай! Что, не получается? Или боишься не достать?»
Олли радостно пляшет с бумажкой по комнате. Машет ей в воздухе. Он совершенно уверен в своей победе. Анна пытается его поймать, да где там.
«Клара, помогай давай!» - отчаянно кричит она. Но у Клары-то нет старшего брата, да ещё и побаивается она Олли. Поэтому она ещё теснее вжимается в подушки, пока Анна гоняется за братом. Но вот Анна наконец-то вспомнила и мои уроки: она влезает на кровать, подпрыгивает, и летит через всю комнату на братца, как ракета. Я понимаю её замысел и тут же стартую с другой стороны. Ну, должен же хоть кто-то человеку помочь.
Но и это ни к чему не приводит. Олли просто стряхивает нас обоих. Да ещё и ржёт, что Анна упала и ударилась. А потом комкает бумажку в снежок и запускает его Анне в лоб. «Фритци, Фритци - на кровать пипитци! Ой, спасите, я щас умру от смеха! Это ж додуматься надо до такого тупизма!»
Анна орёт в ответ: «Это просто начало нашей фамилии! Сам ты дурак, что не понимаешь! У самого тупизм!»
«Фу, как не стыдно!» - ржёт Олли, наконец-то выбегая из комнаты сестры. - «Пока, Фритци-Пипитци! Как же тебе идёт новенькое имечко, Фритци-Пипитци! Теперь только так тебя и буду называть!»
Бедная Анна! Всё пропало! Прозвище само получилось! Видимо, с прозвищами всё так же получается, как и с именами. Кто-то тебя раз - и назвал. И живи как знаешь, уже никуда не деться.
Анна решительно топает на кухню, к маме, которая готовит ужин. - «Мама, Олли у меня украл записку! И порвал её! И вообще, он ко мне в комнату ворвался! Без стука! И…»
Дальше мама уже не слушает. Просто выходит в коридор и кричит, задрав голову: «А ну-ка быстро прекрати, Олли! Не приставай к сестре! И вообще, хватит шуметь! Выключи свою музыку, и иди мне лучше помоги стол накрывать!»
«Ну, почему мне так не везёт, а? Вот именно мне такой дурной братец достался!» - хнычет Анна. - «Вот всё, больше не стану терпеть его выходки! Вечно он меня доводит!»
«Да ладно, Анна, ты его тоже доводишь, причем регулярно. Тоже мне, невинный ангелочек», - хмыкает мама.
А вот и папа появился. Идёт из подвала, держит на ручках Линду - младшую Аннину сестрёнку. Они там бельё вешали. У Линды в кулачке последняя прищепка зажата. Опасно это, ох, как опасно: как-то раз она уже пыталась мне такую на ухо подвесить. Спрячусь-ка я, пожалуй, под столом, от греха подальше.
Папа включает радио: «Да потише, вы, новостей не слышно!»
И он что-то подкручивает в аппарате. Ничего себе «потише»! Мне аж уши заложило…
Тем временем Клара незаметно ушла домой. И я её понимаю. Я тоже больше люблю в подвале сидеть. Наверху для меня всё как-то чересчур оживлённо. Ну, зато теперь вы примерно представляете, как тут оно устроено, у Фритцевски. В семье, которая наградила меня таким выдающимся имечком - Аристотель. Сплошной хаос, истерики и вопли! ГРОМКИЕ, причём!
Глава 2
Одно я всё же вынужден признать: тут гораздо лучше, чем в приюте для животных, где я жил раньше. Гораздо. Сами бы попробовали целый год прожить в приюте вместе с уймой кошек. А в моём их было аж сто тридцать две! Спорим, после такого вы бы точно предпочли своё собственное местечко? Даже если бы оно оказалось в подвале, как у меня поначалу. Больше всего, конечно, мне хочется жить у Анны в комнате. Но я над этим уже работаю. Не волнуйтесь: в этом вопросе последнее слово ещё не сказано. И я так просто не сдамся!
Вообще подвал гораздо лучше коридора. Они меня сначала хотели в коридоре поселить. Но тут уж я упёрся всеми лапами. Задними в основном. А передними обои посдирал слегка. Из чувства протеста. А они сначала не поняли. Правда, дня через два дотумкали. Чтобы я, да в коридоре? Не бывать такому! Там же сквозняки, а от них насморк! А двери, которые всё время грохают? А это вечное шнырь-шнырь туда-сюда? А это нескончаемое динь-динь и прыг-прыг? И все пятеро вопят по очереди: «Я сумку забыла!» - «Где мой мобильник?» - «Да пошевеливайтесь уже!»
Нет уж, спасибочки. В подвале мне куда как лучше живётся - в старой садовой корзинке, которую придвинули поближе к батарее. Правда, тут внизу немножко попахивает подгнившими яблоками, но мне это в тысячу раз милее, чем вонючие ботинки Олли в коридоре. С их запашком ни один сыр не сравнится!
В приюте, если мне хотелось немножко побыть в тишине или полюбоваться прекрасным видом из окна, приходилось карабкаться на самый верх кошачьего домика с когтеточкой. Частенько я там посиживал. В тот день, когда пришли Аннины родители, тоже. Сидел и ворчал про себя - почему я кот, а не пёс? Не то чтобы я собак так любил, скорее, наоборот. Просто почти все, кто к нам в приют приходили, котов не очень-то хотели, - собак им подавай. Являлись такие с полными карманами вкусненького, искали себе какого-нибудь пустобрёха. Тут уж даже самые противные шавки принимались хвостиком вилять. Как же, понаехали тут гости на машинах и с толстыми кошельками. (Да и коты, если уж начистоту, не лучше себя вели). Всё напоказ, ничего по правде. Посмотрели бы вы на заносчивую морду очередного счастливчика, гордо шествующего к своей новенькой машиночке на кожаном поводочке!
Мне все эти собачьи нежности были, разумеется, не нужны. Если уж по-честному - я уже совсем было решился на побег. Так они мне все надоели! Ни сна, ни покоя, вечная толкотня и кусальня. Да у меня даже и мисочки своей не было. Так что я твёрдо решил - лучше уж мне стать уличным котом. И как раз в этот момент Аннина мама в меня пальцем тыкнула.
«Взгляни-ка вон на ту кошку, наверху, видишь?» - сказала она Анниному папе. - «Прямо вылитый ты, когда очередную проблему обдумываешь. Хотела бы я знать, о чём она таком размышляет?»
Сказал бы я ей, о чём я думаю… Но от изумления онемел. Она меня кошкой назвала! Какая низость! Но виду я не подал. Только взглянул на неё небрежно. Сверху вниз. Но тут она сказала, что кое-кто по имени Анна со мной точно подружится. Анна? Похоже, она милая девочка. И тогда я замурчал - самым своим миленьким муром. А когда родители Анны понесли меня в корзинке к машине, я наградил всех обитателей приюта точно таким же надменным прощальным взглядом, как и прочие. Раз уж предоставилась мне такая шикарная возможность, нужно было её использовать на всю катушку!
Увы, скоро от моей эйфории не осталось и следа. Вот вы сами когда-нибудь на машине ездили? Как-то я это всё себе гораздо романтичнее представлял. А на самом деле меня так укачало, что я чуть наизнанку не вывернулся. Прямо на заднем сиденье. А лапы словно в желе превратились. Конечно, как тут защищаться? И повесили они прямо там, в машине, на меня, беззащитного, кличку эту дурацкую. Сказали - я такой мыслитель, прямо настоящий античный философ. Что такое философ, я тогда ещё не знал, но что я за ту поездочку антично умотался, это в самую точку они. Пришлось им меня, антично утомленного, самим домой нести. Но перед этим Аннина мама закутала корзинку черной тряпкой. Я уж было подумал: хоронить они меня, что ли, потащили? Вроде я же пока не сдох? Хотя мне так плохо было, что я уж и не уверен был, сдох я или нет. Потом-то я понял, что тряпка была нужна всего лишь для маскировки, чтобы Анна меня раньше времени не увидела. У неё день рождения был наутро, и я должен был стать главным сюрпризом.
Но у них ошибочка вышла: заперли меня в подвале, а там же и деньрожденный тортик стоял в холодке. Ну, откуда мне было знать, что он не мой? Хороший был тортик, только вишни эти я повыплёвывал, конечно. Подумаешь, полакомился котик. А Аннина мама так перенервничала, когда нас с остатками тортика утром увидела, что я уж совсем было решил, что теперь они меня точно обратно отправят. Даже начал уже особое выражение морды репетировать. Чтобы поприветствовать всех приютских, когда меня туда вернут. Ну, такое, знаете. Как будто бы я сам решил вернуться. Добровольно. Чтобы подождать, когда кто-то получше для меня найдётся. Но уф, всё же не отвезли. Оставили. Может, потому что Аннина мама испугалась, что меня в её машине опять вывернет. Вот только с тех пор они вообще перестали тортики в подвал ставить. А я считаю, что зря. Даже очень.