Юбилейные публикации
Я решила помещать к себе в блог те публикации, что будут выходить в память о нем в этом, юбилейном для отца году.
Сегодня вывшла "Обнинская газета" с очень теплым материалом. И - целая полоса!- стр.6.
На 1 стр - предворяющая заметка.
ПОМНИМ КОРНИ
Он дал городской журналистике точку отсчета
Этот юбилей остался в городе незамеченным. "Обнинская газета" - заметила. Есть ориентиры, о которых нельзя забывать.
Девяносто лет назад, 21 февраля 1922 года родился Михаил Лохвицкий. Фронтовой морпех. Русский писатель, чей незаурядный талант отмечали Сергеев-Ценский и Межиров, Паустовский и Трифонов. Наследник адвгского рода Аджук-Гиреев, ставший после своей повести о Кавказской войне национальным героем черкесов.
А ещё - лучший газетный редактор в истории Обнинска.
Единственное тогда городское издание Лохвицкий возглавлял с 1965-го по 1968-й. Эти три коротких года стали золотым веком местной журналистики, задав планку, по сей день остающуюся недостижимой. Под крылом своего редактора газету творили настоящие писатели. На одних страницах с ними бесшабашно шутили физики, делились жизненными прозрениями биологи и философы, учились мастерству молодые репортеры, которым в дальнейшем безвременье все равно предстояло выполнять свой профессиональный долг.
Перепуганное обнинской вольницей партийное начальство спешно закрутило гайки. Под запущенный маховик тут же попал и Лохвицкий. Опальному редактору пришлось покинуть город.
Сегодня о Михаиле Юрьевиче у нас вспоминают редко - в основном те, кто с ним работал или как-то соприкасался в жизни. В разряд официально увековеченных городских деятелей он не попал - в почете иные герои.
Очерк о жизненном пути этого необыкновенного человека читайте
в сегодняшнем номере.
СЛУЧАЙ ЛОХВИЦКОГО
Яркий писатель не прижился на руководящем посту в городской газете:
человеческую порядочность номенклатура приравняла к политической
неблагонадежности.
Андрей Бабуров
3 августа 1968 года в Обнинске хоронили умершего тремя днями раньше 31-
летнего физика Валерия Алексеевича Павлинчука. Умереть своей смертью
молодому человеку, родившемуся в 1937 году, выросшему среди мировой войны,
расстрелов и неестественных смертей своего народа, - уже одно это было
трагедией. Его ровесники-интеллектуалы по большей части начали уходить
сейчас, в 2010-е, на восьмом десятке.
Наверно, Павлинчук был неплохим физиком - об этом лучше знают его коллеги
по теоретическому отделу Физико-энергетического института. Но помимо этого
он был, что называется, общественным деятелем, причем самым заметным
общественным деятелем в Обнинске середины 1960-х. Вступив в КПСС с
одобрения своего старшего товарища, гениального Валентина Турчина («надо
начинать влиять на события») и проведя в Обнинске пробную встречу с Петром
Якиром, Павлинчук инициировал создание Дома ученых. С его подачи там
выступали Владимир Тендряков, Владимир Дудинцев, Александр Некрич,
Владимир Лакшин, Владимир Высоцкий, Юлий Ким, маршал Жуков и многие иные.
Павлинчук был главным вдохновителем знаменитых сборников околонаучного
юмора «Физики шутят» и «Физики продолжают шутить». Еще до этого он
организовал выступление обнинских физиков в знаменитом телевизионном матче
КВН с Дубной - по сей день лучшую маркетинговую акцию Обнинска.
Однако 31 июля 1968 года он умер от воспаления легких, а на 3 августа в городе
были назначены похороны. Главный редактор единственной (и, соответственно,
главной, отметим на всякий случай в скобках) городской газеты «Вперед» Михаил
Юрьевич Лохвицкий находился в это время в Калуге.
***
Надо сказать, что Лохвицкий был не обычным среднерусским редактором. Он
родился 22 февраля 1922 года в Царском Селе, называвшемся в то время
Детским, но вырос в Тбилиси, где его родители осели для того, чтобы Миша
пошел в школу. До этого его отец, Георгий Захарьевич Лохвицкий, окончивший
Петербургский институт инженеров путей сообщения, успел поучаствовать
в строительстве Волховской ГЭС недалеко от Петербурга, сооружении
оросительных каналов в Узбекистане и возведении линий электропередач
Закавказской железной дороги.
В строительстве же самой Закавказской железной дороги еще раньше участвовал
дед Михаила - Захарий Петрович Лохвицкий, окончивший тот же, что и его сын,
петербургский институт. Не исключено, что их внук и сын пошел бы по тому
же пути, если бы жизни его деда и отца, а значит, и его собственная, не были
перерезаны 1917-м годом. Впрочем, Михаила с детства больше привлекала не
техника, а живопись и литература.
Ровно в 18 лет Лохвицкий был призван в Красную Армию на Черноморский флот.
Шел 1940 год. Вторая мировая война началась год назад, и не было никаких
шансов не попасть в нее. Он и попал - под бомбежку на танкере «Ялта», везшем
нефть в Севастополь. Продолжение предполагало быть примерно таким же,
но тут в связи с немецким происхождением матери он был отозван с флота и
отправлен в Саратов для выяснения его отношения к фашистским захватчикам.
Минимум, который его ожидал, - работа в трудармии в Сибири, но до встречи с
особистом вместе с несколькими такими же, как он, депортантами, Лохвицкий в
один день записался добровольцем в морскую пехоту и вернулся на то же Черное
море.
Как-то он выжил, хотя потери, которые понес только что, с началом войны,
сформированный морской десант Черноморского флота, нетрудно себе
представить, даже не имея на руках статистики. В 1947 году, отдав войне и армии
лучшие семь лет своей жизни, 25-летний Михаил Лохвицкий демобилизовался.
Впрочем, из сибирской или казахстанской ссылки он смог бы выйти в лучшем
случае только после 1953-го.
Инженером путей сообщения он уже не стал - и выбрал, по долгому
размышлению в армейские годы, филологический факультет Тбилисского
университета. Начав в студенческие годы подрабатывать в тбилисской
газете «Молодой сталинец», Лохвицкий познакомился со своей будущей женой
Натальей Андрониковой - и окончательно породнился с Грузией. Но в 1963
году, уже получив там некоторую известность как писатель, 41-летний Михаил
Лохвицкий с женой и двумя детьми переехал в Калугу на должность редактора
местного филиала Приокского книжного издательства (главное отделение этого
уже почти забытого советского издательства находилось в Туле).
В Кавказе без войн есть благодать, в многонациональном и невоинственном
Тбилиси того времени она была вдвойне. Тем не менее, Лохвицкий уехал -
туда, куда после Шамиля как по проторенной дороге ехали многие кавказцы.
Достаточно вспомнить Булата Окуджаву, учительствовавшего в Шамордине и
Высокиничах и журналиствовавшего в Калуге. Для Окуджавы это было этапом
возвращения в Москву, для Лохвицкого - возможно, выходом из замкнутого
русскоязычного литературного мирка Тбилиси.
В Калуге всё заладилось - помог собственный легкий характер. Паустовский с
первой встречи полюбил нового знакомого: «…Вот Миша Лохвицкий, какой он
светлый человек, он весь светится любовью и доброжелательностью. Когда он
улыбается, жить легче и приятнее».
Так же, без труда, как данность, он переживал советский мир, частью которого
был сам. И не стало особой неожиданностью его назначение в 1965 году главным
редактором обнинской газеты «Вперед», от которой до Москвы было уже рукой
подать. На тот момент это был пик карьеры 43-летнего литератора.
***
Михаил Лохвицкий, несомненно, был хорошо знаком с Валерием Павлинчуком
- как и со всеми физиками его круга, начиная с самого старшего - Валентина
Турчина. Николай Работнов с подачи Лохвицкого даже выступил в газете с
длинной, на несколько номеров, статьей о Дании, где он побывал на стажировке.
Реакция на эту публикацию была очевидная: журнал «Коммунист» откликнулся
короткой отповедью (всесоюзный журнал - на городскую газету). Работнов считал
это первым звонком, которого они не услышали.
10-15 лет, которые разделяли по возрасту Лохвицкого и молодых физиков,
были особенно чувствительны из-за другого разделявшего их обстоятельства
- участия/неучастия в войне. Но, с другой стороны, жить той же студенческой
и мирной жизнью, что и они, Лохвицкий начал ненамного раньше их. Он чудом
избежал репрессий, иначе вряд ли попал бы в Обнинск. Молодые физики были
еще чище: репрессии не коснулись не только их самих, но и ни одного из их
ближайших родственников. Если бы это было не так, они никогда бы не получили
доступа к секретным ядерным разработкам. Физики были ему интересны,
он «участвовал в них».
***
О смерти Павлинчука Лохвицкий узнал в Калуге, где его сын Юрий сдавал
вступительные экзамены в институт. Чтобы сообщить об этом, его дочь Анна
специально приехала в Калугу. Они заехали на машине на рынок, Анна купила
несколько красных гвоздик, после чего сразу отправились в квартиру Павлинчука
на проспекте Ленина в Обнинске. Поднялись, положили на гроб цветы, ушли. Так
рассказывает сегодня Анна Лохвицкая.
Этого немногого хватило, чтобы Лохвицкий был исключен из КПСС и уволен
с должности главного редактора газеты «Вперед». Знал ли он всё, что
предшествовало этой смерти? Конечно, знал. Смертельному воспалению легких
Валерия Павлинчука предшествовало обвинение в чтении и распространении
самиздата, отказ покаяться, открытое приветственное письмо Дубчеку в связи
с событиями 1968 года в Чехословакии, исключение из КПСС и фактическое
увольнение из теоретического отдела ФЭИ путем лишения допуска к секретной
работе. Дальнейшее развитие событий жизни Павлинчука было остановлено
смертью.
Дальше всё пошло без него. КГБ превратил похороны в политическое дело.
Первым, кому предъявили обвинения, стал Михаил Лохвицкий. Особым пунктом
значилось, что на гроб предателя он положил красные гвоздики - символ
революции. Лохвицкий был прост в объяснениях: он сделал то, что сделал бы в
любом другом подобном случае, - положил цветы на гроб умершего человека.
Пять лет жизни в Калуге и Обнинске обернулись прахом - Лохвицкий вернулся в
Тбилиси, где друзья сказали, что если бы он не сделал того, что сделал, ему бы
не подали здесь руки.
***
Когда еще Лохвицкий жил в Обнинске, ему прислал письмо его дядя, брат отца.
Он просил племянника вспомнить о своих корнях и написать об этом книгу. Они
оба знали о своих корнях: настоящее имя их деда и отца Захария Петровича
Лохвицкого было Закир Аджук-Гирей. Он был адыгом, черкесом-шапсугом.
Шапсуги - субэтнос, почти полностью уничтоженный и рассеянный русскими в
Кавказской войне.
Родители двенадцатилетнего Закира были убиты при взятии и сожжении русскими
его аула в 1864 году. Мальчика вместе с его четырнадцатилетней тетей родные
спрятали в кустах на окраине аула, где его и обнаружили. Закира усыновил
русский поручик, при крещении он получил имя Захарий и - от крестного отца -
отчество и фамилию.
Историческую повесть «Громовый гул», в которой Закир стал прототипом героя
с таким же именем, Лохвицкий написал не сразу. Ей предшествовали другие
исторические повести о революционерах, журналистская работа. Постепенно
собирался материал, который, на сегодняшний взгляд, менял сознание
Лохвицкого. Он почти забыл о текущей в нем русской, немецкой, итальянской,
армянской крови. По мере написания повести он становился шапсугом. Его дочь
вспоминает рассказ матери о том, как однажды перед сном, не в силах выйти из
транса пишущейся книги, он заговорил на незнакомом языке (шапсугского он не
знал).
Книга не без труда, но была издана еще в советское время. Лохвицкий,
опубликовав повесть под своей фамилией, одновременно взял себе псевдоним
Аджук-Гирей (или вернул себе настоящее имя?). Это произведение, хотя
и написанное на русском языке, стало первой книгой о судьбе маленького
кавказского народа, и в короткий срок Аджук-Гирей стал для этого народа
национальным героем. Слава его достигла апогея, когда повесть была
инсценирована и поставлена театром Нальчика. К этому моменту писатель
закончил книгу-продолжение - роман-притчу «Поиски богов». Адыги в знак
признания подарили ему черную бурку.
Никогда прежде он не знал подобной радости, и сердце его этой радости не
выдержало. Он умер в одночасье от инфаркта в 1989 году в некавказском
возрасте 67 лет. Мертвое тело Аджук-Гирея накрыли черной буркой.
***
Климат Калужской губернии вреден для кавказца. Шамилю было разрешено
переехать в Киев. Умер же он в Медине, во время хаджа, там же и похоронен.
И еще у меня к френдам есть просьба о помощи. Материалы, полученные мною в pdf , не могу перенести в блог. Как это делать?
Сегодня вывшла "Обнинская газета" с очень теплым материалом. И - целая полоса!- стр.6.
На 1 стр - предворяющая заметка.
ПОМНИМ КОРНИ
Он дал городской журналистике точку отсчета
Этот юбилей остался в городе незамеченным. "Обнинская газета" - заметила. Есть ориентиры, о которых нельзя забывать.
Девяносто лет назад, 21 февраля 1922 года родился Михаил Лохвицкий. Фронтовой морпех. Русский писатель, чей незаурядный талант отмечали Сергеев-Ценский и Межиров, Паустовский и Трифонов. Наследник адвгского рода Аджук-Гиреев, ставший после своей повести о Кавказской войне национальным героем черкесов.
А ещё - лучший газетный редактор в истории Обнинска.
Единственное тогда городское издание Лохвицкий возглавлял с 1965-го по 1968-й. Эти три коротких года стали золотым веком местной журналистики, задав планку, по сей день остающуюся недостижимой. Под крылом своего редактора газету творили настоящие писатели. На одних страницах с ними бесшабашно шутили физики, делились жизненными прозрениями биологи и философы, учились мастерству молодые репортеры, которым в дальнейшем безвременье все равно предстояло выполнять свой профессиональный долг.
Перепуганное обнинской вольницей партийное начальство спешно закрутило гайки. Под запущенный маховик тут же попал и Лохвицкий. Опальному редактору пришлось покинуть город.
Сегодня о Михаиле Юрьевиче у нас вспоминают редко - в основном те, кто с ним работал или как-то соприкасался в жизни. В разряд официально увековеченных городских деятелей он не попал - в почете иные герои.
Очерк о жизненном пути этого необыкновенного человека читайте
в сегодняшнем номере.
СЛУЧАЙ ЛОХВИЦКОГО
Яркий писатель не прижился на руководящем посту в городской газете:
человеческую порядочность номенклатура приравняла к политической
неблагонадежности.
Андрей Бабуров
3 августа 1968 года в Обнинске хоронили умершего тремя днями раньше 31-
летнего физика Валерия Алексеевича Павлинчука. Умереть своей смертью
молодому человеку, родившемуся в 1937 году, выросшему среди мировой войны,
расстрелов и неестественных смертей своего народа, - уже одно это было
трагедией. Его ровесники-интеллектуалы по большей части начали уходить
сейчас, в 2010-е, на восьмом десятке.
Наверно, Павлинчук был неплохим физиком - об этом лучше знают его коллеги
по теоретическому отделу Физико-энергетического института. Но помимо этого
он был, что называется, общественным деятелем, причем самым заметным
общественным деятелем в Обнинске середины 1960-х. Вступив в КПСС с
одобрения своего старшего товарища, гениального Валентина Турчина («надо
начинать влиять на события») и проведя в Обнинске пробную встречу с Петром
Якиром, Павлинчук инициировал создание Дома ученых. С его подачи там
выступали Владимир Тендряков, Владимир Дудинцев, Александр Некрич,
Владимир Лакшин, Владимир Высоцкий, Юлий Ким, маршал Жуков и многие иные.
Павлинчук был главным вдохновителем знаменитых сборников околонаучного
юмора «Физики шутят» и «Физики продолжают шутить». Еще до этого он
организовал выступление обнинских физиков в знаменитом телевизионном матче
КВН с Дубной - по сей день лучшую маркетинговую акцию Обнинска.
Однако 31 июля 1968 года он умер от воспаления легких, а на 3 августа в городе
были назначены похороны. Главный редактор единственной (и, соответственно,
главной, отметим на всякий случай в скобках) городской газеты «Вперед» Михаил
Юрьевич Лохвицкий находился в это время в Калуге.
***
Надо сказать, что Лохвицкий был не обычным среднерусским редактором. Он
родился 22 февраля 1922 года в Царском Селе, называвшемся в то время
Детским, но вырос в Тбилиси, где его родители осели для того, чтобы Миша
пошел в школу. До этого его отец, Георгий Захарьевич Лохвицкий, окончивший
Петербургский институт инженеров путей сообщения, успел поучаствовать
в строительстве Волховской ГЭС недалеко от Петербурга, сооружении
оросительных каналов в Узбекистане и возведении линий электропередач
Закавказской железной дороги.
В строительстве же самой Закавказской железной дороги еще раньше участвовал
дед Михаила - Захарий Петрович Лохвицкий, окончивший тот же, что и его сын,
петербургский институт. Не исключено, что их внук и сын пошел бы по тому
же пути, если бы жизни его деда и отца, а значит, и его собственная, не были
перерезаны 1917-м годом. Впрочем, Михаила с детства больше привлекала не
техника, а живопись и литература.
Ровно в 18 лет Лохвицкий был призван в Красную Армию на Черноморский флот.
Шел 1940 год. Вторая мировая война началась год назад, и не было никаких
шансов не попасть в нее. Он и попал - под бомбежку на танкере «Ялта», везшем
нефть в Севастополь. Продолжение предполагало быть примерно таким же,
но тут в связи с немецким происхождением матери он был отозван с флота и
отправлен в Саратов для выяснения его отношения к фашистским захватчикам.
Минимум, который его ожидал, - работа в трудармии в Сибири, но до встречи с
особистом вместе с несколькими такими же, как он, депортантами, Лохвицкий в
один день записался добровольцем в морскую пехоту и вернулся на то же Черное
море.
Как-то он выжил, хотя потери, которые понес только что, с началом войны,
сформированный морской десант Черноморского флота, нетрудно себе
представить, даже не имея на руках статистики. В 1947 году, отдав войне и армии
лучшие семь лет своей жизни, 25-летний Михаил Лохвицкий демобилизовался.
Впрочем, из сибирской или казахстанской ссылки он смог бы выйти в лучшем
случае только после 1953-го.
Инженером путей сообщения он уже не стал - и выбрал, по долгому
размышлению в армейские годы, филологический факультет Тбилисского
университета. Начав в студенческие годы подрабатывать в тбилисской
газете «Молодой сталинец», Лохвицкий познакомился со своей будущей женой
Натальей Андрониковой - и окончательно породнился с Грузией. Но в 1963
году, уже получив там некоторую известность как писатель, 41-летний Михаил
Лохвицкий с женой и двумя детьми переехал в Калугу на должность редактора
местного филиала Приокского книжного издательства (главное отделение этого
уже почти забытого советского издательства находилось в Туле).
В Кавказе без войн есть благодать, в многонациональном и невоинственном
Тбилиси того времени она была вдвойне. Тем не менее, Лохвицкий уехал -
туда, куда после Шамиля как по проторенной дороге ехали многие кавказцы.
Достаточно вспомнить Булата Окуджаву, учительствовавшего в Шамордине и
Высокиничах и журналиствовавшего в Калуге. Для Окуджавы это было этапом
возвращения в Москву, для Лохвицкого - возможно, выходом из замкнутого
русскоязычного литературного мирка Тбилиси.
В Калуге всё заладилось - помог собственный легкий характер. Паустовский с
первой встречи полюбил нового знакомого: «…Вот Миша Лохвицкий, какой он
светлый человек, он весь светится любовью и доброжелательностью. Когда он
улыбается, жить легче и приятнее».
Так же, без труда, как данность, он переживал советский мир, частью которого
был сам. И не стало особой неожиданностью его назначение в 1965 году главным
редактором обнинской газеты «Вперед», от которой до Москвы было уже рукой
подать. На тот момент это был пик карьеры 43-летнего литератора.
***
Михаил Лохвицкий, несомненно, был хорошо знаком с Валерием Павлинчуком
- как и со всеми физиками его круга, начиная с самого старшего - Валентина
Турчина. Николай Работнов с подачи Лохвицкого даже выступил в газете с
длинной, на несколько номеров, статьей о Дании, где он побывал на стажировке.
Реакция на эту публикацию была очевидная: журнал «Коммунист» откликнулся
короткой отповедью (всесоюзный журнал - на городскую газету). Работнов считал
это первым звонком, которого они не услышали.
10-15 лет, которые разделяли по возрасту Лохвицкого и молодых физиков,
были особенно чувствительны из-за другого разделявшего их обстоятельства
- участия/неучастия в войне. Но, с другой стороны, жить той же студенческой
и мирной жизнью, что и они, Лохвицкий начал ненамного раньше их. Он чудом
избежал репрессий, иначе вряд ли попал бы в Обнинск. Молодые физики были
еще чище: репрессии не коснулись не только их самих, но и ни одного из их
ближайших родственников. Если бы это было не так, они никогда бы не получили
доступа к секретным ядерным разработкам. Физики были ему интересны,
он «участвовал в них».
***
О смерти Павлинчука Лохвицкий узнал в Калуге, где его сын Юрий сдавал
вступительные экзамены в институт. Чтобы сообщить об этом, его дочь Анна
специально приехала в Калугу. Они заехали на машине на рынок, Анна купила
несколько красных гвоздик, после чего сразу отправились в квартиру Павлинчука
на проспекте Ленина в Обнинске. Поднялись, положили на гроб цветы, ушли. Так
рассказывает сегодня Анна Лохвицкая.
Этого немногого хватило, чтобы Лохвицкий был исключен из КПСС и уволен
с должности главного редактора газеты «Вперед». Знал ли он всё, что
предшествовало этой смерти? Конечно, знал. Смертельному воспалению легких
Валерия Павлинчука предшествовало обвинение в чтении и распространении
самиздата, отказ покаяться, открытое приветственное письмо Дубчеку в связи
с событиями 1968 года в Чехословакии, исключение из КПСС и фактическое
увольнение из теоретического отдела ФЭИ путем лишения допуска к секретной
работе. Дальнейшее развитие событий жизни Павлинчука было остановлено
смертью.
Дальше всё пошло без него. КГБ превратил похороны в политическое дело.
Первым, кому предъявили обвинения, стал Михаил Лохвицкий. Особым пунктом
значилось, что на гроб предателя он положил красные гвоздики - символ
революции. Лохвицкий был прост в объяснениях: он сделал то, что сделал бы в
любом другом подобном случае, - положил цветы на гроб умершего человека.
Пять лет жизни в Калуге и Обнинске обернулись прахом - Лохвицкий вернулся в
Тбилиси, где друзья сказали, что если бы он не сделал того, что сделал, ему бы
не подали здесь руки.
***
Когда еще Лохвицкий жил в Обнинске, ему прислал письмо его дядя, брат отца.
Он просил племянника вспомнить о своих корнях и написать об этом книгу. Они
оба знали о своих корнях: настоящее имя их деда и отца Захария Петровича
Лохвицкого было Закир Аджук-Гирей. Он был адыгом, черкесом-шапсугом.
Шапсуги - субэтнос, почти полностью уничтоженный и рассеянный русскими в
Кавказской войне.
Родители двенадцатилетнего Закира были убиты при взятии и сожжении русскими
его аула в 1864 году. Мальчика вместе с его четырнадцатилетней тетей родные
спрятали в кустах на окраине аула, где его и обнаружили. Закира усыновил
русский поручик, при крещении он получил имя Захарий и - от крестного отца -
отчество и фамилию.
Историческую повесть «Громовый гул», в которой Закир стал прототипом героя
с таким же именем, Лохвицкий написал не сразу. Ей предшествовали другие
исторические повести о революционерах, журналистская работа. Постепенно
собирался материал, который, на сегодняшний взгляд, менял сознание
Лохвицкого. Он почти забыл о текущей в нем русской, немецкой, итальянской,
армянской крови. По мере написания повести он становился шапсугом. Его дочь
вспоминает рассказ матери о том, как однажды перед сном, не в силах выйти из
транса пишущейся книги, он заговорил на незнакомом языке (шапсугского он не
знал).
Книга не без труда, но была издана еще в советское время. Лохвицкий,
опубликовав повесть под своей фамилией, одновременно взял себе псевдоним
Аджук-Гирей (или вернул себе настоящее имя?). Это произведение, хотя
и написанное на русском языке, стало первой книгой о судьбе маленького
кавказского народа, и в короткий срок Аджук-Гирей стал для этого народа
национальным героем. Слава его достигла апогея, когда повесть была
инсценирована и поставлена театром Нальчика. К этому моменту писатель
закончил книгу-продолжение - роман-притчу «Поиски богов». Адыги в знак
признания подарили ему черную бурку.
Никогда прежде он не знал подобной радости, и сердце его этой радости не
выдержало. Он умер в одночасье от инфаркта в 1989 году в некавказском
возрасте 67 лет. Мертвое тело Аджук-Гирея накрыли черной буркой.
***
Климат Калужской губернии вреден для кавказца. Шамилю было разрешено
переехать в Киев. Умер же он в Медине, во время хаджа, там же и похоронен.
И еще у меня к френдам есть просьба о помощи. Материалы, полученные мною в pdf , не могу перенести в блог. Как это делать?