***
Показывают книжки, которые повлияли. Детских, зачитанных до дыр, у меня не было. Вот некоторые, которые оставил у себя из отцовской библиотеки. Они, безусловно, повлияли, не содержанием - взрослые, - тем, что были рядом. Интерьеры детства.
Вообще с книгами у меня складывались отношения приблизительно следующие.
Составлять из букв слова я учился с удовольствием. Хотелось это делать быстро, по-взрослому. Тренировался в очереди в баню.
Книжка про Машу и медведей, с рисунками Васнецова и минимумом текста, подписи внизу страницы. Когда получалось быстро, удовлетворенно оглядывался окрест, на мужиков с вениками.
За книгами ходил в библиотеку на Валовой. Библиотекарша была полная, в возрасте.
Нравилось ходить между стеллажами, самому выбирать… Пухлые от перелистывания и от него же теплые, с уже обкатанными углами книжки, наклеенный под обложкой кармашек для желтой карточки, которую женщина вынет, запишет на кармашке и на карточке дату возврата книги, с легким шуршанием уберет в длинный ящичек к другим карточкам, образующим такую же пухлую стопочку - всё делалось неторопливо, с мысленным причмокиванием и пахло ванилью.
Видел, как выдавали другую книгу. Она не стояла на полке, ходила из рук в руки. Мне такую книгу не дадут, - разговор шел между взрослыми. Книга была толще обычных, в твердой обложке и называлась «Приключения Буратино».
Книги в семье водились. Отец любил читать, судя по годам изданий, активно покупал незадолго до женитьбы. Много приключенческого про чекистов и пограничников: «В погоне за призраком», «Капитан «Старой черепахи», какой-то Дольд-Михайлик «И один в поле воин». Были Гюго, Ильф и Петров, Виталий Бианки, Фенимор Купер, Арчибальд Кронин, «Чапаев» Фурманова, «Хижина дяди Тома» и «Том Сойер». Был даже самоучитель немецкого языка - чтением его вверх-ногами-задом-наперед пытаюсь разгадать тайну иностранного языка. Были собрания сочинений Куприна, Алексея Толстого, четырнадцать томов не выкупленного до конца темно-зеленого тридцатитомника Диккенса. Куприн сейчас у меня, Ал. Толстой стоит на даче не полный, - зимой в дом залезли гости, прихватили с собой пару томов, в том числе, в котором «Петр первый». Диккенса продали кому-то году в 83-м.
Были Вальтер Скотт и Жюль Верн. «Айвенго», тогда, в детстве выменял у одноклассника Женьки Антошкина на самокат и гонял на нем по идущей пологим склоном Валовой. «Собор Парижской Богоматери» продал Пашке Тишкину за пять рублей - было интересно их подержать в руках. Время от времени мне перепадали какие-нибудь 18-20 копеек. Шел в игрушечный отдел магазина, в котором мы покупали пластинки, и покупал солдатика или волчок. А тут - пять рублей! Как их потратил, не помню, но помню ощущение сумасшедших, быстрых денег, которые Пашка вот-вот принесет. И неограниченных в связи с тем возможностей (Пашка сообщал о книге своим родителям и… приносил деньги. Что они при этом думали? Что Осиповы испытывают трудности? Что моя торговля несанкционирована? Спустя время, когда все стало явным, мои узнавали, нет ли у них нашего «Собора»? Те не суетились, говорили, что посмотрят, и, «посмотрев», говорили, что нет. Может, было неудобно, что покупали?)
«Прерия» стоит на полке. Не успел! Вот она. С классическими иллюстрациями Генри Брока.
«Прерия» была толще «Последнего из Могикан». Толщины подходили названиям. «Прерия» - коротко, без возражений, как толстым кирпичом придавил. «Последний из Могикан» - длинно, остро. Буква «г» - длинная шея птицы с клювом, острый томагавк.
В «Детей капитана Гранта», до того, как им «уйти», углубился. В один из погожих дней вытащил на лоджию кресло и сел. За присест отмахал приличную бухту листов. Когда пришла мать, похвастался: уже пятьдесят страниц! Был спортивный интерес - на какое количество смогу продвинуться за-раз. Балкон, теплое солнце, толстая книга, кресло... Нравились мизансцена, я в ней.
Отец глотал книги. Это было похоже на отправление надобности. «Тихий Дон» был читан постоянно. Мог начать с любого места.
Мать читала мало, но в свое время закончила МИИГАИК, что всё искупало. И вообще, взрослые могли себе позволить. Ребенок всегда был должен.
Читать меня заставляли. Необходимо было ежедневно осилить двадцать листов шпионского детектива «В погоне за призраком». Хитрил, врал, был разоблачаем. «И что он сделал потом?» «Вернулся в Москву…». Ни в какую Москву он не возвращался, а мчался дальше, куда скрылся главный злодей!
Мать один раз самоотверженно предложила почитать вслух «Последнего из могикан» Фенимора Купера. После работы, устало, неинтересно, описания чувств героев предсказуемы и банальны. Кина не получилось, - передо мной сидела просто скучно читающая мать. Больше чтение вслух не возобновлялось.
Научившись читать, остыл. Важен навык, а смысл лежал уже в другом месте.
Вообще с книгами у меня складывались отношения приблизительно следующие.
Составлять из букв слова я учился с удовольствием. Хотелось это делать быстро, по-взрослому. Тренировался в очереди в баню.
Книжка про Машу и медведей, с рисунками Васнецова и минимумом текста, подписи внизу страницы. Когда получалось быстро, удовлетворенно оглядывался окрест, на мужиков с вениками.
За книгами ходил в библиотеку на Валовой. Библиотекарша была полная, в возрасте.
Нравилось ходить между стеллажами, самому выбирать… Пухлые от перелистывания и от него же теплые, с уже обкатанными углами книжки, наклеенный под обложкой кармашек для желтой карточки, которую женщина вынет, запишет на кармашке и на карточке дату возврата книги, с легким шуршанием уберет в длинный ящичек к другим карточкам, образующим такую же пухлую стопочку - всё делалось неторопливо, с мысленным причмокиванием и пахло ванилью.
Видел, как выдавали другую книгу. Она не стояла на полке, ходила из рук в руки. Мне такую книгу не дадут, - разговор шел между взрослыми. Книга была толще обычных, в твердой обложке и называлась «Приключения Буратино».
Книги в семье водились. Отец любил читать, судя по годам изданий, активно покупал незадолго до женитьбы. Много приключенческого про чекистов и пограничников: «В погоне за призраком», «Капитан «Старой черепахи», какой-то Дольд-Михайлик «И один в поле воин». Были Гюго, Ильф и Петров, Виталий Бианки, Фенимор Купер, Арчибальд Кронин, «Чапаев» Фурманова, «Хижина дяди Тома» и «Том Сойер». Был даже самоучитель немецкого языка - чтением его вверх-ногами-задом-наперед пытаюсь разгадать тайну иностранного языка. Были собрания сочинений Куприна, Алексея Толстого, четырнадцать томов не выкупленного до конца темно-зеленого тридцатитомника Диккенса. Куприн сейчас у меня, Ал. Толстой стоит на даче не полный, - зимой в дом залезли гости, прихватили с собой пару томов, в том числе, в котором «Петр первый». Диккенса продали кому-то году в 83-м.
Были Вальтер Скотт и Жюль Верн. «Айвенго», тогда, в детстве выменял у одноклассника Женьки Антошкина на самокат и гонял на нем по идущей пологим склоном Валовой. «Собор Парижской Богоматери» продал Пашке Тишкину за пять рублей - было интересно их подержать в руках. Время от времени мне перепадали какие-нибудь 18-20 копеек. Шел в игрушечный отдел магазина, в котором мы покупали пластинки, и покупал солдатика или волчок. А тут - пять рублей! Как их потратил, не помню, но помню ощущение сумасшедших, быстрых денег, которые Пашка вот-вот принесет. И неограниченных в связи с тем возможностей (Пашка сообщал о книге своим родителям и… приносил деньги. Что они при этом думали? Что Осиповы испытывают трудности? Что моя торговля несанкционирована? Спустя время, когда все стало явным, мои узнавали, нет ли у них нашего «Собора»? Те не суетились, говорили, что посмотрят, и, «посмотрев», говорили, что нет. Может, было неудобно, что покупали?)
«Прерия» стоит на полке. Не успел! Вот она. С классическими иллюстрациями Генри Брока.
«Прерия» была толще «Последнего из Могикан». Толщины подходили названиям. «Прерия» - коротко, без возражений, как толстым кирпичом придавил. «Последний из Могикан» - длинно, остро. Буква «г» - длинная шея птицы с клювом, острый томагавк.
В «Детей капитана Гранта», до того, как им «уйти», углубился. В один из погожих дней вытащил на лоджию кресло и сел. За присест отмахал приличную бухту листов. Когда пришла мать, похвастался: уже пятьдесят страниц! Был спортивный интерес - на какое количество смогу продвинуться за-раз. Балкон, теплое солнце, толстая книга, кресло... Нравились мизансцена, я в ней.
Отец глотал книги. Это было похоже на отправление надобности. «Тихий Дон» был читан постоянно. Мог начать с любого места.
Мать читала мало, но в свое время закончила МИИГАИК, что всё искупало. И вообще, взрослые могли себе позволить. Ребенок всегда был должен.
Читать меня заставляли. Необходимо было ежедневно осилить двадцать листов шпионского детектива «В погоне за призраком». Хитрил, врал, был разоблачаем. «И что он сделал потом?» «Вернулся в Москву…». Ни в какую Москву он не возвращался, а мчался дальше, куда скрылся главный злодей!
Мать один раз самоотверженно предложила почитать вслух «Последнего из могикан» Фенимора Купера. После работы, устало, неинтересно, описания чувств героев предсказуемы и банальны. Кина не получилось, - передо мной сидела просто скучно читающая мать. Больше чтение вслух не возобновлялось.
Научившись читать, остыл. Важен навык, а смысл лежал уже в другом месте.