(no subject)
«Ходорковского» мы с Полиной еще не видели, а на «Высоцкого» сходили вчера.
Полина скоро со мною перестанет ходить в кино. Потому что я без устали комментирую происходящее на экране, а в особо тяжелых случаях еще бьюсь головой о спинку кресла и повторяю какое-нибудь слово.
Например, когда мы смотрели «СВБГ-2», этим словом было «дуры». Вот так: «Дуры, дуры, дуры, какие же они дуры, ну разве можно быть такими дурами», - и головой о спинку кресла бам-бам-бам. Полина даже вынуждена была шикнуть на меня.
А вчера я повторяла слово «зачем».
Ну и комментировала. Пыталась шутить. Преодолевая страх. Потому что смотреть на того, кто играл роль Высоцкого, мне правда было страшно. Особенно в фас. У него, у того, кто играл роль Высоцкого, было лицо мертвого человека - он похож на себя, его неплохо, аккуратно подкрасили специальные умельцы, но ходить и говорить он не должен!
Эпизод, в котором героя Ивана Урганта, игравшего собирательный образ друга (имя от Вс. Абдулова, звукоподражательный эстрадный номер от Л. Ярмольника), недовольные зрители стали закидывать ошметками цветов - потому что они ведь хотели Высоцкого, а им тут показывают какого-то пухлого и кудрявого человека - и в котором Высоцкий вышел на сцену, чтобы вступиться за друга, мы с Полиной решили назвать «Зомби против растений».
Когда персонаж Дмитрия Астрахана, устроитель левых концертов, суетился и всех успокаивал, я зашептала Полине на ухо: «Режиссер Дмитрий Астрахан как бы говорит нам - все будет хорошо!»
Ну и - зачем, зачем, зачем, бам-бам-бам. Бедная Полина.
А если серьезно - то я правда не понимаю. Не понимаю, зачем среди собирательных образов окружения Высоцкого, не всегда названных настоящими именами, ходит маска Владимира Высоцкого. Потому что планка высока? Потому что кто бы и как бы не играл ВВ, это будет раскритиковано - просто из-за того, что не он? Это такой способ исключить претензии, или хотя бы минимизировать их? Это страх непосильной задачи? Это что и это зачем?
Кто играет ВВ - и правда все равно. Потому что не играет. Не дали играть, и этого безымянного (даже в титрах не назван) актера очень жалко. Плохо ли, хорошо ли, но он бы сыграл Высоцкого. А он два часа экранного времени вынужден осторожно ходить и осторожно говорить. Пытаться копировать спокойную интонацию, с какой Высоцкий говорил на сцене. Пытаться копировать и этот фирменный горловой хрип-рык (и оттого, кстати, все эмоционально окрашенные реплики похожи на «А теперь - Горррбатый! Я сказал - Горррбатый!...»). Пытаться копировать. И свою энергетику, свою природу этот актер гасит - а энергетику Высоцкого и близко не передает.
Иногда казалось, что у него на всем теле сложный пластический грим, не только на лице - так скованно он выглядел.
Вот как тут ругаться? Когда фильм о том, как он умирал, но выжил. А через год умер - и об этом последний титр фильма. Как тут можно что-то говорить критически, когда тебе сначала под дых этим противоестественным портретным сходством, а потом фразой про «умер через год» - кувалдой по затылку. Запрещенные какие-то приемы.
Даже не хочется - и не нужно - разбирать сюжетные, логические ляпы фильма. Их отсутствие не сделало бы фильм принципиально другим. Все равно это был бы кино про "человека, похожего на Владимира Семеновича Высоцкого". Не желание рассказать новую правду. Не стремление понять героя. Даже не сумбурное признание в любви к. А осторожная ходьба в сложном пластическом гриме.
И вот "человек, похожий на Владимира Семеновича Высоцкого" ходит. Любит далекую женщину, которая голос с акцентом по телефону, и близкую женщину, которая юная и самоотверженная. Мучается. Стоически переносит ломки (стиснутые зубы, крупные, а иногда и очень крупные капли пота. Кстати, о поте в этом фильме: «Потеют все!» - часто, обильно, изображая гнев, страх, горе, беспокойство, облегчение…). Несколько раз говорит о близкой смерти - «жизни на две затяжки осталось». Курит. Гоняет за рулем, презрев правила и ограничения. Словом, показаны все внешние составляющие глубокого творческого кризиса (как писал дружественный Андрей, Андрей Андреич Вознесенский, «я в кризисе. Душа нема»). Потом умирает. Оживает. Спасает близкую женщину. Показывает сотруднику КГБ, что такое подлинные смелость и благородство. Сидя в самолете, на изнанке сигаретной пачки пишет стихотворение - так начинается последний год его жизни.
Ну а расставляет все по своим местам звучащая после неуместно драматического взлета самолета (какой-то привет фильму «Кандагар»), после титров (где значится прямо-таки кощунственное «Владимир Высоцкий») «Баллада об уходе в рай».
Вот твой билет, вот твой вагон -
Всё в лучшем виде: одному тебе дано
В цветном раю увидеть сон -
Трёхвековое непрерывное кино.
Такой живой голос. Как ветер после духоты. И самое настоящее в фильме - вот эта песня, написанная и спетая совсем для другого фильма. Человеком, которого нет уже больше тридцати лет. И совершенно незачем его оживлять, потому что живой.
(простите, простите за пафос)
Полина скоро со мною перестанет ходить в кино. Потому что я без устали комментирую происходящее на экране, а в особо тяжелых случаях еще бьюсь головой о спинку кресла и повторяю какое-нибудь слово.
Например, когда мы смотрели «СВБГ-2», этим словом было «дуры». Вот так: «Дуры, дуры, дуры, какие же они дуры, ну разве можно быть такими дурами», - и головой о спинку кресла бам-бам-бам. Полина даже вынуждена была шикнуть на меня.
А вчера я повторяла слово «зачем».
Ну и комментировала. Пыталась шутить. Преодолевая страх. Потому что смотреть на того, кто играл роль Высоцкого, мне правда было страшно. Особенно в фас. У него, у того, кто играл роль Высоцкого, было лицо мертвого человека - он похож на себя, его неплохо, аккуратно подкрасили специальные умельцы, но ходить и говорить он не должен!
Эпизод, в котором героя Ивана Урганта, игравшего собирательный образ друга (имя от Вс. Абдулова, звукоподражательный эстрадный номер от Л. Ярмольника), недовольные зрители стали закидывать ошметками цветов - потому что они ведь хотели Высоцкого, а им тут показывают какого-то пухлого и кудрявого человека - и в котором Высоцкий вышел на сцену, чтобы вступиться за друга, мы с Полиной решили назвать «Зомби против растений».
Когда персонаж Дмитрия Астрахана, устроитель левых концертов, суетился и всех успокаивал, я зашептала Полине на ухо: «Режиссер Дмитрий Астрахан как бы говорит нам - все будет хорошо!»
Ну и - зачем, зачем, зачем, бам-бам-бам. Бедная Полина.
А если серьезно - то я правда не понимаю. Не понимаю, зачем среди собирательных образов окружения Высоцкого, не всегда названных настоящими именами, ходит маска Владимира Высоцкого. Потому что планка высока? Потому что кто бы и как бы не играл ВВ, это будет раскритиковано - просто из-за того, что не он? Это такой способ исключить претензии, или хотя бы минимизировать их? Это страх непосильной задачи? Это что и это зачем?
Кто играет ВВ - и правда все равно. Потому что не играет. Не дали играть, и этого безымянного (даже в титрах не назван) актера очень жалко. Плохо ли, хорошо ли, но он бы сыграл Высоцкого. А он два часа экранного времени вынужден осторожно ходить и осторожно говорить. Пытаться копировать спокойную интонацию, с какой Высоцкий говорил на сцене. Пытаться копировать и этот фирменный горловой хрип-рык (и оттого, кстати, все эмоционально окрашенные реплики похожи на «А теперь - Горррбатый! Я сказал - Горррбатый!...»). Пытаться копировать. И свою энергетику, свою природу этот актер гасит - а энергетику Высоцкого и близко не передает.
Иногда казалось, что у него на всем теле сложный пластический грим, не только на лице - так скованно он выглядел.
Вот как тут ругаться? Когда фильм о том, как он умирал, но выжил. А через год умер - и об этом последний титр фильма. Как тут можно что-то говорить критически, когда тебе сначала под дых этим противоестественным портретным сходством, а потом фразой про «умер через год» - кувалдой по затылку. Запрещенные какие-то приемы.
Даже не хочется - и не нужно - разбирать сюжетные, логические ляпы фильма. Их отсутствие не сделало бы фильм принципиально другим. Все равно это был бы кино про "человека, похожего на Владимира Семеновича Высоцкого". Не желание рассказать новую правду. Не стремление понять героя. Даже не сумбурное признание в любви к. А осторожная ходьба в сложном пластическом гриме.
И вот "человек, похожий на Владимира Семеновича Высоцкого" ходит. Любит далекую женщину, которая голос с акцентом по телефону, и близкую женщину, которая юная и самоотверженная. Мучается. Стоически переносит ломки (стиснутые зубы, крупные, а иногда и очень крупные капли пота. Кстати, о поте в этом фильме: «Потеют все!» - часто, обильно, изображая гнев, страх, горе, беспокойство, облегчение…). Несколько раз говорит о близкой смерти - «жизни на две затяжки осталось». Курит. Гоняет за рулем, презрев правила и ограничения. Словом, показаны все внешние составляющие глубокого творческого кризиса (как писал дружественный Андрей, Андрей Андреич Вознесенский, «я в кризисе. Душа нема»). Потом умирает. Оживает. Спасает близкую женщину. Показывает сотруднику КГБ, что такое подлинные смелость и благородство. Сидя в самолете, на изнанке сигаретной пачки пишет стихотворение - так начинается последний год его жизни.
Ну а расставляет все по своим местам звучащая после неуместно драматического взлета самолета (какой-то привет фильму «Кандагар»), после титров (где значится прямо-таки кощунственное «Владимир Высоцкий») «Баллада об уходе в рай».
Вот твой билет, вот твой вагон -
Всё в лучшем виде: одному тебе дано
В цветном раю увидеть сон -
Трёхвековое непрерывное кино.
Такой живой голос. Как ветер после духоты. И самое настоящее в фильме - вот эта песня, написанная и спетая совсем для другого фильма. Человеком, которого нет уже больше тридцати лет. И совершенно незачем его оживлять, потому что живой.
(простите, простите за пафос)