40 дней
Сорок дней, как нет Дениса.
Наверное, это как-то объяснимо - что именно перед этим днем накатывает тоска, тоска смертная. Хочется бросить все, что в руках, и завыть. Даже не по нему. Даже не по себе. А просто - от какого-то общего ужаса. От того, что жизнь наша, маленькая и теплая - конечна, конечна.
А сегодня легче. С утра ходила на литургию - не в наш храм, в нашем не служили - вошла как раз на словах священника: "За что? и почему я? - эти вопросы бессмысленны".
За него не больно. Он уже все это прожил: страх, отчаяние, одиночество, боль, потерю надежд. Он прожил, пережил, перенес; вот нас без него - жалко.
Сотни слов, но все они какие-то слабые.
Боль не уходит, но к ней привыкаешь - правда. Она не отдельное что-то, а часть внутреннего рельефа.
Его больше нет - правда. Не проводить больше на вокзал, не погладить хирургическую форму, не позвонить.
Но он есть - тоже правда. Как может быть иначе, когда я помню о нем всегда. Это общение, которое продолжается. И, если сухо, методически посчитать - он оставил больше, чем забрал.
(У нас мало фотографий втроем, Где Ф взрослый - даже и вообще нет, наверное. Если есть - то вроде этой - мелко, нечетко: в центре Д, справа Ф, а я слева в виде тени. Это лето 2008, Шевардинский редут)
Наверное, это как-то объяснимо - что именно перед этим днем накатывает тоска, тоска смертная. Хочется бросить все, что в руках, и завыть. Даже не по нему. Даже не по себе. А просто - от какого-то общего ужаса. От того, что жизнь наша, маленькая и теплая - конечна, конечна.
А сегодня легче. С утра ходила на литургию - не в наш храм, в нашем не служили - вошла как раз на словах священника: "За что? и почему я? - эти вопросы бессмысленны".
За него не больно. Он уже все это прожил: страх, отчаяние, одиночество, боль, потерю надежд. Он прожил, пережил, перенес; вот нас без него - жалко.
Сотни слов, но все они какие-то слабые.
Боль не уходит, но к ней привыкаешь - правда. Она не отдельное что-то, а часть внутреннего рельефа.
Его больше нет - правда. Не проводить больше на вокзал, не погладить хирургическую форму, не позвонить.
Но он есть - тоже правда. Как может быть иначе, когда я помню о нем всегда. Это общение, которое продолжается. И, если сухо, методически посчитать - он оставил больше, чем забрал.
(У нас мало фотографий втроем, Где Ф взрослый - даже и вообще нет, наверное. Если есть - то вроде этой - мелко, нечетко: в центре Д, справа Ф, а я слева в виде тени. Это лето 2008, Шевардинский редут)