(no subject)
Прочитала новую Рубину, "Синдром Петрушки", и расстроилась премного. Нет, читать интересно - это как всегда. Сразу хочется в Прагу, во Львов, в Эйлат - где там еще действие происходит... В кукольный театр хочется. Самой куклу сделать, а не сделать, так поводить...
Но все это так знакомо. Наперед знаешь - будет так. В центре - способный человек, даже нет, талантливый, Богом отмеченный. Невероятная его любовь. Сплетения судеб. С десяток ружей, громко палящих в третьем акте. Щедро все приправлено мистикой.
Текст дробится на части - монологи героев. Прием уже тоже привычный. Это могут быть: письма, дневники, исповедальный рассказ другому человеку и т.п. Хочется крикнуть: "я" бывают разные! что ж тут одним языком - (в скобках скажем - языком сентиментальной женщины с богатым воображением и громаднейшим культурным багажом) - говорят все подряд: врач, циркач, трубач?..
Не знаю, контракт с "Эксмо" у ДР, что ли, кабальный такой? Ни года без романа? Но ощущение - чего-то "невыношенного", несформировавшегося. Непереваренного. Записные книжки писательницы, разросшиеся (им позволили) до нескольких десятков авторских листов. Как если бы: вот записано в блокноте "Рассказать про Львов!" - рассказываем. Восклицательный знак трансформируется в восторженно-лирическую интонацию, с которой весь - не коротенький - рассказ ведется. Нажатая педаль. Уже обреченно ждешь, что кто-нибудь из героев, мельком упомянув место (рынок, магазинчик, кофейню, дворик), сам себя оборвет и скажет: "Нет, вот про это место - надо особо". Далее "особо" на две страницы. Да с нагромождением эпитетов. И непременно весь мир организуется для тематического танца вокруг главного героя. В "Почерке Леонардо" все было зеркальным и цирковым. Именно так, с курсивом. В "Синдроме Петрушке" - мир зловеще кукольный.
Я все так же люблю Рубину, но люблю "скупой" ее период. Когда для слез, смеха, для непременного комка в горле - достаточно было самой простой истории. (Которую, замечу, можно было коротко, но внятно пересказать - "Cиндром Петрушки", с его географическими, мистическими, архитектурными нагромождениями, я пересказать не берусь). Терновник на улице, дворники, сгребающие жухлые листья, красавица Любка, которая уходит в темную южную ночь, Петя на верхней полке плацкартного вагона с томом Вяземского в руках - все это по-прежнему важное.
UPD: А если совсем коротко, самую суть недоумений - поспешная книга.
Еще UPD: Прочитала недавнее интервью ДР, где она говорит, что три последних романа - трилогия. Про одержимых искусством людей и про двоящуюся реальность. Поэтому схожести - это от замысла.
Интервью - вот: http://www.dinarubina.com/interview/mk2010.html
...но очень уж предсказуемая выкройка. Несмотря на причудливость.
Но все это так знакомо. Наперед знаешь - будет так. В центре - способный человек, даже нет, талантливый, Богом отмеченный. Невероятная его любовь. Сплетения судеб. С десяток ружей, громко палящих в третьем акте. Щедро все приправлено мистикой.
Текст дробится на части - монологи героев. Прием уже тоже привычный. Это могут быть: письма, дневники, исповедальный рассказ другому человеку и т.п. Хочется крикнуть: "я" бывают разные! что ж тут одним языком - (в скобках скажем - языком сентиментальной женщины с богатым воображением и громаднейшим культурным багажом) - говорят все подряд: врач, циркач, трубач?..
Не знаю, контракт с "Эксмо" у ДР, что ли, кабальный такой? Ни года без романа? Но ощущение - чего-то "невыношенного", несформировавшегося. Непереваренного. Записные книжки писательницы, разросшиеся (им позволили) до нескольких десятков авторских листов. Как если бы: вот записано в блокноте "Рассказать про Львов!" - рассказываем. Восклицательный знак трансформируется в восторженно-лирическую интонацию, с которой весь - не коротенький - рассказ ведется. Нажатая педаль. Уже обреченно ждешь, что кто-нибудь из героев, мельком упомянув место (рынок, магазинчик, кофейню, дворик), сам себя оборвет и скажет: "Нет, вот про это место - надо особо". Далее "особо" на две страницы. Да с нагромождением эпитетов. И непременно весь мир организуется для тематического танца вокруг главного героя. В "Почерке Леонардо" все было зеркальным и цирковым. Именно так, с курсивом. В "Синдроме Петрушке" - мир зловеще кукольный.
Я все так же люблю Рубину, но люблю "скупой" ее период. Когда для слез, смеха, для непременного комка в горле - достаточно было самой простой истории. (Которую, замечу, можно было коротко, но внятно пересказать - "Cиндром Петрушки", с его географическими, мистическими, архитектурными нагромождениями, я пересказать не берусь). Терновник на улице, дворники, сгребающие жухлые листья, красавица Любка, которая уходит в темную южную ночь, Петя на верхней полке плацкартного вагона с томом Вяземского в руках - все это по-прежнему важное.
UPD: А если совсем коротко, самую суть недоумений - поспешная книга.
Еще UPD: Прочитала недавнее интервью ДР, где она говорит, что три последних романа - трилогия. Про одержимых искусством людей и про двоящуюся реальность. Поэтому схожести - это от замысла.
Интервью - вот: http://www.dinarubina.com/interview/mk2010.html
...но очень уж предсказуемая выкройка. Несмотря на причудливость.