[Тарантул] В небе курят тучи, Мисс Луна бела и томна. В пасти неба черной, будто бы большая пломба. Вижу звезды рассыпаны по небу произвольно. Я лежу в кровавой луже, мне давно уже не больно. История проста моя, стара как мир она, Как старое исподнее, исправно перестирано до дыр, затёрто, Избито рецидивами, её не рассказать слезливо, фразами красивыми.
[Озяб] Я был убит выстрелом в грудь, в этом суть. В этом черствая правда, голые факты как ртуть. Мои надежды растеклись по тротуару липкой струйкой крови, Их было четверо в черном джипе Range Rover. Каждый был скользок, был бел, как медуза, Каждый был вооружен тривиальным узи. Эти шавки были посланы одной корявой мордой, Он знал точно, что я буду ночью в этом месте города.
[Тарантул] Дюжина очередей - людей никого мимо, Шавки расстреляли в меня все магазины. И напрасно, смертельной стала пуля номер 2! Выкорчевала разум из расширенного глаза. Я едва-едва понял, что двинул кони. Что я будущий гвоздь похоронной церемонии. Беснуясь, в агонии, я подумал весело Им будет в морге собирать мое гнилое месиво.
[Озяб] Неестественно распластанный, металлом нашпигованный. Я будто бы красной краской на асфальте намалёванный. Лежу, жду карету скорой помощи, Они там приберут к рукам мои младые мощи. Очень красиво небо, очень бледна луна, Чувствую становится вселенная мне вся видна. Она напоминает сахарную вату, розовая, мягкая немного липковатая.
[Тарантул] Йоу! Приторная, пустая новый ракурс постигая, Я пишу кровавым сердцем жизнь с чистого листа. Я битый червовый туз, свой последний блюз напеваю, Ожидая когда Бог откроет шлюз В тот мир, мой мир уже страсти плоти, миражи. Бледные химеры, фантомы странны и чужи. Боже, гложет страх, в небе целом непонятно, Как я буду отмывать все те тёмные пятна в биографии, на Страшном Суде. В этой эпитафии самому себе, Я упустил момент расплаты за грешки земные, По всей строгости закона божьего забыл я, Что нет мазы рыпаться на Большого Папу, Что Богу не позеленишь, жилистую лапу. Странно верить в независимость прокурора Господа, Чую предстоит байда, покруче Холокоста мне...
[Озяб] Просто, я одинокий остров В море, что раскинулось от жизни, до погоста, Как Андрей Болконский, всматриваюсь в серое небо Как в пустые лица,мое небо безучастней раз в двадцать неба под Аустерлицем. Милиция и скорая помощь прибывают с флангов. Медленно, славно, как будто бы в ритме танго, Человек двадцать в общей сложности по мое тело. Обращаются умело, сразу видно, знают свое дело. Люди в форме, что-то пишут в протоколах. Перетряхивают карманы, подбирают гильз ворох. Люди в белых халатах накрывают простыней глаза, Но я знаю, там, сверху, в аппатичных небесах. Дымно курят тучи, Мисс Луна бела и томна. В пасти неба черной, будто бы большая пломба. Вижу, звезды рассыпаны по небу произвольно, Я лежу в кровавой луже, мне давно уже не больно...
В небе курят тучи, Мисс Луна бела и томна.
В пасти неба черной, будто бы большая пломба.
Вижу звезды рассыпаны по небу произвольно.
Я лежу в кровавой луже, мне давно уже не больно.
История проста моя, стара как мир она,
Как старое исподнее, исправно перестирано до дыр, затёрто,
Избито рецидивами, её не рассказать слезливо, фразами красивыми.
[Озяб]
Я был убит выстрелом в грудь, в этом суть.
В этом черствая правда, голые факты как ртуть.
Мои надежды растеклись по тротуару липкой струйкой крови,
Их было четверо в черном джипе Range Rover.
Каждый был скользок, был бел, как медуза,
Каждый был вооружен тривиальным узи.
Эти шавки были посланы одной корявой мордой,
Он знал точно, что я буду ночью в этом месте города.
[Тарантул]
Дюжина очередей - людей никого мимо,
Шавки расстреляли в меня все магазины.
И напрасно, смертельной стала пуля номер 2!
Выкорчевала разум из расширенного глаза.
Я едва-едва понял, что двинул кони.
Что я будущий гвоздь похоронной церемонии.
Беснуясь, в агонии, я подумал весело
Им будет в морге собирать мое гнилое месиво.
[Озяб]
Неестественно распластанный, металлом нашпигованный.
Я будто бы красной краской на асфальте намалёванный.
Лежу, жду карету скорой помощи,
Они там приберут к рукам мои младые мощи.
Очень красиво небо, очень бледна луна,
Чувствую становится вселенная мне вся видна.
Она напоминает сахарную вату, розовая, мягкая немного липковатая.
[Тарантул]
Йоу! Приторная, пустая новый ракурс постигая,
Я пишу кровавым сердцем жизнь с чистого листа.
Я битый червовый туз, свой последний блюз напеваю,
Ожидая когда Бог откроет шлюз
В тот мир, мой мир уже страсти плоти, миражи.
Бледные химеры, фантомы странны и чужи.
Боже, гложет страх, в небе целом непонятно,
Как я буду отмывать все те тёмные пятна в биографии, на Страшном Суде.
В этой эпитафии самому себе,
Я упустил момент расплаты за грешки земные,
По всей строгости закона божьего забыл я,
Что нет мазы рыпаться на Большого Папу,
Что Богу не позеленишь, жилистую лапу.
Странно верить в независимость прокурора Господа,
Чую предстоит байда, покруче Холокоста мне...
[Озяб]
Просто, я одинокий остров
В море, что раскинулось от жизни, до погоста,
Как Андрей Болконский, всматриваюсь в серое небо
Как в пустые лица,мое небо безучастней раз в двадцать неба под Аустерлицем.
Милиция и скорая помощь прибывают с флангов.
Медленно, славно, как будто бы в ритме танго,
Человек двадцать в общей сложности по мое тело.
Обращаются умело, сразу видно, знают свое дело.
Люди в форме, что-то пишут в протоколах.
Перетряхивают карманы, подбирают гильз ворох.
Люди в белых халатах накрывают простыней глаза,
Но я знаю, там, сверху, в аппатичных небесах.
Дымно курят тучи, Мисс Луна бела и томна.
В пасти неба черной, будто бы большая пломба.
Вижу, звезды рассыпаны по небу произвольно,
Я лежу в кровавой луже, мне давно уже не больно...
Reply
Leave a comment