(no subject)
И сны. И веками мерить реальность.
И слушать дрожание чутких ресниц.
Касаясь вершин, постигать триумфальность,
Чтоб вновь возродить её, падая ниц.
Бесшумно. До слёз. До щемящего стона
На клочья взрывать сеть материй внутри.
И чувствовать крылья - но болью фантома,
И вальс танцевать - но под счёт раз-два-три...
Движенья. Моя безысходность движений -
Визжать каблуками о скользкий паркет.
Касаться - сплетеньями солнца и шеей.
В рисунке шагов шифровать свой секрет.
И сладко вслепую, лишь слушая кожу,
Играть в пантомиму, неровно дыша...
Я тело своё всё равно уничтожу,
Когда бесконечность постигнет душа.
Устать. Простудиться. Закрыться. Очнуться.
Вдохнуть. Поперхнуться пылинкой в луче.
Ворчать. И лениво по-детски свернуться.
И утренний запах словить на плече.
И рушатся стены. И окна в осколки.
И сны врассыпную, по тёмным углам.
И только жужжанье моей кофемолки
Порвёт эти сутки напополам.
И слушать дрожание чутких ресниц.
Касаясь вершин, постигать триумфальность,
Чтоб вновь возродить её, падая ниц.
Бесшумно. До слёз. До щемящего стона
На клочья взрывать сеть материй внутри.
И чувствовать крылья - но болью фантома,
И вальс танцевать - но под счёт раз-два-три...
Движенья. Моя безысходность движений -
Визжать каблуками о скользкий паркет.
Касаться - сплетеньями солнца и шеей.
В рисунке шагов шифровать свой секрет.
И сладко вслепую, лишь слушая кожу,
Играть в пантомиму, неровно дыша...
Я тело своё всё равно уничтожу,
Когда бесконечность постигнет душа.
Устать. Простудиться. Закрыться. Очнуться.
Вдохнуть. Поперхнуться пылинкой в луче.
Ворчать. И лениво по-детски свернуться.
И утренний запах словить на плече.
И рушатся стены. И окна в осколки.
И сны врассыпную, по тёмным углам.
И только жужжанье моей кофемолки
Порвёт эти сутки напополам.