Как я участвовала в выборах
И разило же меня согласиться участвовать в выборах в качестве наблюдателя! Не то, чтобы я на тысячу польстилась, скорее, интересно было посмотреть на это дело поближе. И вот, буквально накануне, 4-го декабря, в субботу меня позвали в здание городской Думы на инструктаж. Как я поняла, это был последний призыв наблюдателей от "Единой России", и напутствие было по-военному коротким: мол, по обстановке, на месте разберётесь. Прилагался, правда, пакет документов, среди которых была инструкция.
"Местом" оказалась Пятая школа на улице Ветошкина, в двух кварталах от моего дома. В половине восьмого утра я входила в чистое, светлое, но явно бедное здание. Для Выборов были предоставлены холлы второго этажа. Вдоль окон, затянутых для тепла толстой полиэтиленовой плёнкой, стояли кабинки для голосования, напротив за ученическими, вытянутыми в один длинный ряд, столами уже сидела избирательная комиссия (учителя этой же школы). Электронные урны для голосования (два больших пластиковых полупрозрачных ящика) стояли в торце холла, рядом были места для наблюдателей.
Меня почему-то притормозили со словами: "От "Единой России" наблюдатель уже есть". Тётенька, заместитель председателя экзаменационной, то есть, избирательной комиссии, заставила меня ждать, потом всё-таки куда-то сбегала, что-то выяснила и записала меня на бумажку - я была допущена. Оказалось, что от "Россий", "Единой" и "Справедливой", было по два наблюдателя, а от КПРФ и ЛДПР - по одному.
Как бедные родственники, все мы устроились на двух лавках в пределах видимости ящиков для бюллетеней, но без комфорта и без должного почёта. После над нами сжалились и к нашим скамьям пристроили школьную парту - у всех у нас на коленях были некие поминальники - листы с отпечатанными цифрами, где требовалось отмечать каждого проголосовавшего и вести им счёт, чтобы время от времени рапортовать по телефону.
Ровно в восемь утра председатель, она же директор школы, продемонстрировала нам пустое нутро ящиков, поставила на каждый пломбы, и голосование началось, тем более, стояла уже очередь из желающих...
Всё утро народ шёл бойко. Я удивлялась, насколько бессонный у нас люд - воскресное утро - а им не спится. Скорее, это были те, кто возвращался из ночной смены. Потом пошли пенсионеры, в 12-ть дня к двум урнам стояла очередь. Правда, она быстро двигалась, но не иссякала. Парень и девушка, стоявшие, как часовые, у ящиков, не уставали инструктировать голосующих. Вот этими ребятами я восхищена: двенадцать часов на ногах, тысяча двести людей, прошедших перед ними, значит, три тысячи шестьсот бюллетеней с их помощью были благополучно, а то и с заминками, опущены. Каждому они говорили: "Спасибо, что проголосовали!".
Молодые избиратели появились к вечеру, но их было немного. Шли глубокие старики и немощные старухи - под руку с немолодыми тоже детьми. Потрясал вид инвалидов, их было немало: старушка на двух костылях, без сопровождения - поднявшаяся на второй этаж, чтобы проголосовать. Мужчина после инсульта, не владеющий руками. Эти избиратели - убогие и калеки - особенно запомнились, потому что обязанностью наблюдателей было не допускать в кабинки по двое - делать выбор полагается наедине с собой и совестью. Конечно, для инвалидов, больных и плохо видящих делались исключения, но каждый случай рассматривался по факту, поэтому я больше бегала, чем сидела. Почему-то мои сотоварищи не желали этим заниматься, даже получили не одно замечание от председательши. Не хотелось доводить до конфликта, поэтому я исправно следила, одна ли пара ног видна из каждой кабинки... Выслушала множество обид: мол, мы семья - это моя дочка, жена, сестра... мы не хотим по разным кабинкам, мы должны посовещаться...
Моя напарница уехала с переносной урной по квартирам. Было достаточно лежачих больных, желавших проголосовать. Пожалуй что, пенсионеры проголосовали все. Вот, двадцати- и тридцатилетних - пришли единицы.
В результате на нашем избирательном участке "Справедливая Россия" опередила "Единую" на два голоса, и чуть отстала Компартия. Машина после голосования долго не хотела печатать документы, мы уже испугались, что придётся пересчитывать бюллетени вручную. Весь день оба ящика вещали человечьим голосами: "Спасибо, голос учтён" - по три раза каждому голосовавшему. Люди пугались, смеялись, ругались, совали "бумажки" в руки детей, те вовсю развлекались. Многие пытались протолкнуть бюллетени пачкой, чуть ли не рулоном. Машина сопротивлялась и выдавала целые тирады, порой с интонациями. Были поводы испугаться, не подвинулась ли она "рассудком", в конце концов. Ещё три томительных часа, в ожидании документов. Школа жила своей жизнью, члены комиссии уже чувствовали себя учителями, у которых завтра уроки. Столы и стулья живо растаскивались по классам, богатая зелёная растительнось с подоконников уносилась в учительскую. В голом холле слонялись неприкаянные наблюдатели, документы явно задерживались. Наконец были отловлены все - для многочисленных подписей, поставлены печати. Я вырвалась первой, но убежать не успела, хотя оделась - не расписалась, оказывается, в двух важных бумагах. Расписалась, попрощалась, была звана приходить ещё. Но больше на выборы не пойду. Во всяком случае, наблюдателем. Тем более, за тысячу рублей.
"Местом" оказалась Пятая школа на улице Ветошкина, в двух кварталах от моего дома. В половине восьмого утра я входила в чистое, светлое, но явно бедное здание. Для Выборов были предоставлены холлы второго этажа. Вдоль окон, затянутых для тепла толстой полиэтиленовой плёнкой, стояли кабинки для голосования, напротив за ученическими, вытянутыми в один длинный ряд, столами уже сидела избирательная комиссия (учителя этой же школы). Электронные урны для голосования (два больших пластиковых полупрозрачных ящика) стояли в торце холла, рядом были места для наблюдателей.
Меня почему-то притормозили со словами: "От "Единой России" наблюдатель уже есть". Тётенька, заместитель председателя экзаменационной, то есть, избирательной комиссии, заставила меня ждать, потом всё-таки куда-то сбегала, что-то выяснила и записала меня на бумажку - я была допущена. Оказалось, что от "Россий", "Единой" и "Справедливой", было по два наблюдателя, а от КПРФ и ЛДПР - по одному.
Как бедные родственники, все мы устроились на двух лавках в пределах видимости ящиков для бюллетеней, но без комфорта и без должного почёта. После над нами сжалились и к нашим скамьям пристроили школьную парту - у всех у нас на коленях были некие поминальники - листы с отпечатанными цифрами, где требовалось отмечать каждого проголосовавшего и вести им счёт, чтобы время от времени рапортовать по телефону.
Ровно в восемь утра председатель, она же директор школы, продемонстрировала нам пустое нутро ящиков, поставила на каждый пломбы, и голосование началось, тем более, стояла уже очередь из желающих...
Всё утро народ шёл бойко. Я удивлялась, насколько бессонный у нас люд - воскресное утро - а им не спится. Скорее, это были те, кто возвращался из ночной смены. Потом пошли пенсионеры, в 12-ть дня к двум урнам стояла очередь. Правда, она быстро двигалась, но не иссякала. Парень и девушка, стоявшие, как часовые, у ящиков, не уставали инструктировать голосующих. Вот этими ребятами я восхищена: двенадцать часов на ногах, тысяча двести людей, прошедших перед ними, значит, три тысячи шестьсот бюллетеней с их помощью были благополучно, а то и с заминками, опущены. Каждому они говорили: "Спасибо, что проголосовали!".
Молодые избиратели появились к вечеру, но их было немного. Шли глубокие старики и немощные старухи - под руку с немолодыми тоже детьми. Потрясал вид инвалидов, их было немало: старушка на двух костылях, без сопровождения - поднявшаяся на второй этаж, чтобы проголосовать. Мужчина после инсульта, не владеющий руками. Эти избиратели - убогие и калеки - особенно запомнились, потому что обязанностью наблюдателей было не допускать в кабинки по двое - делать выбор полагается наедине с собой и совестью. Конечно, для инвалидов, больных и плохо видящих делались исключения, но каждый случай рассматривался по факту, поэтому я больше бегала, чем сидела. Почему-то мои сотоварищи не желали этим заниматься, даже получили не одно замечание от председательши. Не хотелось доводить до конфликта, поэтому я исправно следила, одна ли пара ног видна из каждой кабинки... Выслушала множество обид: мол, мы семья - это моя дочка, жена, сестра... мы не хотим по разным кабинкам, мы должны посовещаться...
Моя напарница уехала с переносной урной по квартирам. Было достаточно лежачих больных, желавших проголосовать. Пожалуй что, пенсионеры проголосовали все. Вот, двадцати- и тридцатилетних - пришли единицы.
В результате на нашем избирательном участке "Справедливая Россия" опередила "Единую" на два голоса, и чуть отстала Компартия. Машина после голосования долго не хотела печатать документы, мы уже испугались, что придётся пересчитывать бюллетени вручную. Весь день оба ящика вещали человечьим голосами: "Спасибо, голос учтён" - по три раза каждому голосовавшему. Люди пугались, смеялись, ругались, совали "бумажки" в руки детей, те вовсю развлекались. Многие пытались протолкнуть бюллетени пачкой, чуть ли не рулоном. Машина сопротивлялась и выдавала целые тирады, порой с интонациями. Были поводы испугаться, не подвинулась ли она "рассудком", в конце концов. Ещё три томительных часа, в ожидании документов. Школа жила своей жизнью, члены комиссии уже чувствовали себя учителями, у которых завтра уроки. Столы и стулья живо растаскивались по классам, богатая зелёная растительнось с подоконников уносилась в учительскую. В голом холле слонялись неприкаянные наблюдатели, документы явно задерживались. Наконец были отловлены все - для многочисленных подписей, поставлены печати. Я вырвалась первой, но убежать не успела, хотя оделась - не расписалась, оказывается, в двух важных бумагах. Расписалась, попрощалась, была звана приходить ещё. Но больше на выборы не пойду. Во всяком случае, наблюдателем. Тем более, за тысячу рублей.