ЭТО МАКС!
мучник виктор
Макс был... Черт, не могу писать в прошедшем времени. Из примерно полусотни лучших ТВ-2шных сюжетов, которые у меня в голове во всех деталях добрый десяток- его, максовы. Придет, бывало, ухмыльнется: «А вот, В.М., тут юбилей граненого стакана через неделю. Я хочу снять сюжет про это. - Иди к черту, Макс. Сними что-нибудь актуальное. - Это будет актуальный сюжет, В.М. Поверьте мне.» И он снимал-таки про юбилей стакана. И это было актуально. Актуальнее всего снятого нашими журналистами в эти дни. Потому что он умел разглядеть в любой истории что-то такое, что душу бередило. Умел...
Как-то в преддверии Пасхи снял историю про стариков, которые к Пасхе готовятся. Я часто пересматриваю этот сюжет и пытаюсь понять, почему у меня каждый раз комок в горле, когда его смотрю. Ну, чтобы объяснить молодым - вот так, мол, надо. И понимаю: не объяснишь. Секрет какой-то был у него. Умел что-то такое увидеть, что почувствовать можно, а объяснить - нельзя.
Потом ему стало как-то тесно в Томске. Ушел на Первый канал. У меня и минуты сомнений не было в его умениях. Но почему-то казалось, что долго там он не задержится. Потому что...
Ну так и оказалось. Несвободно ему там было. Ушел на RT. Документальное кино снимать. Но по нынешним временам кому было нужно документальное кино, снятое свободным человеком? Ушел вовсе из телевидения. Искал другое для себя. Найти не успел.
Так случилось, что болезнь его совпала по времени с уничтожением ТВ-2. Кажется не случайно.
Есть такое идиоматическое выражение - «душа компании». Подразумевается - весельчак, забавник, гитарист-песенник... Макс не был этим всем. Хотя умел на гитаре. Он был ироничен, часто резок и категоричен. Он прочитал сотни книжек, совершенно ненужных и даже лишних в его профессии. Но благодаря всему этому в этой профессии он был на голову выше большинства. Потому в нынешнем времени и в нынешних обстоятельствах он был выше и этой профессии тоже. Того, что от нее осталось. Для меня он - часть души ТВ-2. Очень важная часть.
И он был очень храбрым человеком. Болезни своей, которая пришла нежданно, смотрел прямо в глаза. И сражался до последнего. Как подобает.
В последний раз, когда он пришел на ТВ-2, мы проговорили часа два. С ним всегда было интересно разговаривать о многом, к делу не относящемся. Про болезнь его почти не говорили. Говорили про диссертацию, которую он собирается писать. Про лицензию, которую ТВ-2 пытается получить. А еще про странный жанр телевизионных некрологов, которые на федеральных каналах пишут заранее. Завел разговор на эту тему Макс, по обыкновению с легкой ухмылкой. Не думал я , что мне придется писать про него. И уверен, он бы написал лучше. Прямо вижу, как он, усмехаясь, покачивает головой и отмечает стилистические нестыковки в написанном: «Что-то Вы, ВМ, право слово, сегодня пишете несуразное...». Сказал бы прямо. Умел это делать.
Уж не суди строго, Макс. И прощай.
Макс был... Черт, не могу писать в прошедшем времени. Из примерно полусотни лучших ТВ-2шных сюжетов, которые у меня в голове во всех деталях добрый десяток- его, максовы. Придет, бывало, ухмыльнется: «А вот, В.М., тут юбилей граненого стакана через неделю. Я хочу снять сюжет про это. - Иди к черту, Макс. Сними что-нибудь актуальное. - Это будет актуальный сюжет, В.М. Поверьте мне.» И он снимал-таки про юбилей стакана. И это было актуально. Актуальнее всего снятого нашими журналистами в эти дни. Потому что он умел разглядеть в любой истории что-то такое, что душу бередило. Умел...
Как-то в преддверии Пасхи снял историю про стариков, которые к Пасхе готовятся. Я часто пересматриваю этот сюжет и пытаюсь понять, почему у меня каждый раз комок в горле, когда его смотрю. Ну, чтобы объяснить молодым - вот так, мол, надо. И понимаю: не объяснишь. Секрет какой-то был у него. Умел что-то такое увидеть, что почувствовать можно, а объяснить - нельзя.
Потом ему стало как-то тесно в Томске. Ушел на Первый канал. У меня и минуты сомнений не было в его умениях. Но почему-то казалось, что долго там он не задержится. Потому что...
Ну так и оказалось. Несвободно ему там было. Ушел на RT. Документальное кино снимать. Но по нынешним временам кому было нужно документальное кино, снятое свободным человеком? Ушел вовсе из телевидения. Искал другое для себя. Найти не успел.
Так случилось, что болезнь его совпала по времени с уничтожением ТВ-2. Кажется не случайно.
Есть такое идиоматическое выражение - «душа компании». Подразумевается - весельчак, забавник, гитарист-песенник... Макс не был этим всем. Хотя умел на гитаре. Он был ироничен, часто резок и категоричен. Он прочитал сотни книжек, совершенно ненужных и даже лишних в его профессии. Но благодаря всему этому в этой профессии он был на голову выше большинства. Потому в нынешнем времени и в нынешних обстоятельствах он был выше и этой профессии тоже. Того, что от нее осталось. Для меня он - часть души ТВ-2. Очень важная часть.
И он был очень храбрым человеком. Болезни своей, которая пришла нежданно, смотрел прямо в глаза. И сражался до последнего. Как подобает.
В последний раз, когда он пришел на ТВ-2, мы проговорили часа два. С ним всегда было интересно разговаривать о многом, к делу не относящемся. Про болезнь его почти не говорили. Говорили про диссертацию, которую он собирается писать. Про лицензию, которую ТВ-2 пытается получить. А еще про странный жанр телевизионных некрологов, которые на федеральных каналах пишут заранее. Завел разговор на эту тему Макс, по обыкновению с легкой ухмылкой. Не думал я , что мне придется писать про него. И уверен, он бы написал лучше. Прямо вижу, как он, усмехаясь, покачивает головой и отмечает стилистические нестыковки в написанном: «Что-то Вы, ВМ, право слово, сегодня пишете несуразное...». Сказал бы прямо. Умел это делать.
Уж не суди строго, Макс. И прощай.