Воспоминания моей Мамы (дальше-15)
Дуся Герман:
"Приехала, вышла на вокзале, и никто мне не может сказать, где этот завод. Только по почтовому индексу определили, что завод имени Горького.
Добралась до поселка Горького, стоят кругом бараки. Спрашиваю, где барак номер 8, показали. Захожу туда. А перед бараком печь для приготовления еды под открытым небом, около печи я и спросила, куда мне двигаться. От входа в барак кричу: «Здесь Кичигины живут?» Слышу - отзываются. Выходит из одной комнаты молодая, но некрасивая, рябая, круглолицая женщина - Тоня, жена Вани. «Ты кто?» - «Я - Дуся!» - «Правда? А Ваня тебя поехал встречать на вокзал».
Распаковала чемоданы, и Тоня на меня: «О! Как ты одета!» У меня все новое, но все такое - деревенское, неуклюжее. Берет Ваня деньги, ведет меня по магазинам, с нами Тоня, и всю меня одевают, как куколку, во все «модное». Но Тоня мне сказала: «Вот мы тебя приодели, но мои платья чтобы ты не одевала!»
Мне это не понравилось: у нас в деревне раз жили под одной крышей, то платья были общие.
В это время у них жила мать Тони, потому что, вообще-то, комната была Тонина. Она в ней раньше с первым мужем жила, но потом она с Ваней слюбилась. Муж уехал в гости к родным, а она сказала Ване - «живи у меня», до этого Ваня в общежитии жил. Муж вернулся и - что делать - ушел в общежитие. Они с Ваней друзьями были, но Тоня была бездетной, может, он и не очень жалел, что увели у него жену. Он потом женился, и дети пошли, а у Вани так детей и не было.
У Тони там и отец, и мать жили, и отец очень пил, и Тоня взяла мать к себе. Опять же - большая комната в бараке, и все жили в одной комнате.
Когда я приехала, и Тоня сказала, чтобы я шла жить в общежитии, Ваня воспротивился: «Твоя мать тут живет, пусть и моя сестра здесь живет». Повел он меня на завод, хотел к себе в цех устроить, но почему-то меня туда не взяли, и он тогда меня устроил в цех №12, поставили учеником токаря. Дали мне наставника. Молодой парень, черненький, высокий, и тут мне показали - рядом с нашим станком работает на своем станке его девушка.
Но у меня в школе плохо было с геометрией и черчением, никак я не улавливала связи между чертежом и предметом. Поэтому, поняв, что токаря из меня не выйдет, меня перевели ученицей шлифовщика.
Я выучилась на шлифовщика на плоско-шлифовальном станке, но мало было работы, а, значит, и были маленькие заработки. Пошла к начальнику Бутылову, попросилась перевести меня на освободившееся место табельщицы. Не помню, почему именно сюда я попросилась, может, мне станки надоели?
А в это время у меня разладились отношения с Тоней.
Когда я приехала, она мне столько напекла пирожков, пельменей, столько еды, а я с голода к еде была неравнодушна. И я маме писала: «Я второй раз родилась, так меня хорошо приняла Тоня».
Но, наверное, я, молодая, уже была ей не нужна. И комната одна, они тоже молодые, и тесно, и готовить надо было на такую огромную семью, а Тоня тоже работала инструментальщицей на заводе. Короче, не помню, что у нас получилось, что я ушла в общежитие.
Ваня ко мне приходил в общежитие, я с ним на улице разговаривала, но сказала, что "помру - к вам не пойду". Это потому, что я как-то зашла к ним в гости, а Тоня меня не пустила, кричала: «Не пущу, не приходи к нам!». И на меня кидается. Я за руку ее схватила, как толкнула, она аж с крыльца упала.
Ну, а позже мать Тони с мужем уехали в Новосибирск. Отец Тони вскорости умер, а квартира полупустая, и мать позвала Тоню с Ваней ехать в Новосибирск, жить у нее. Ваня и Тоня уволились с завода и уехали в Новосибирск".
"Приехала, вышла на вокзале, и никто мне не может сказать, где этот завод. Только по почтовому индексу определили, что завод имени Горького.
Добралась до поселка Горького, стоят кругом бараки. Спрашиваю, где барак номер 8, показали. Захожу туда. А перед бараком печь для приготовления еды под открытым небом, около печи я и спросила, куда мне двигаться. От входа в барак кричу: «Здесь Кичигины живут?» Слышу - отзываются. Выходит из одной комнаты молодая, но некрасивая, рябая, круглолицая женщина - Тоня, жена Вани. «Ты кто?» - «Я - Дуся!» - «Правда? А Ваня тебя поехал встречать на вокзал».
Распаковала чемоданы, и Тоня на меня: «О! Как ты одета!» У меня все новое, но все такое - деревенское, неуклюжее. Берет Ваня деньги, ведет меня по магазинам, с нами Тоня, и всю меня одевают, как куколку, во все «модное». Но Тоня мне сказала: «Вот мы тебя приодели, но мои платья чтобы ты не одевала!»
Мне это не понравилось: у нас в деревне раз жили под одной крышей, то платья были общие.
В это время у них жила мать Тони, потому что, вообще-то, комната была Тонина. Она в ней раньше с первым мужем жила, но потом она с Ваней слюбилась. Муж уехал в гости к родным, а она сказала Ване - «живи у меня», до этого Ваня в общежитии жил. Муж вернулся и - что делать - ушел в общежитие. Они с Ваней друзьями были, но Тоня была бездетной, может, он и не очень жалел, что увели у него жену. Он потом женился, и дети пошли, а у Вани так детей и не было.
У Тони там и отец, и мать жили, и отец очень пил, и Тоня взяла мать к себе. Опять же - большая комната в бараке, и все жили в одной комнате.
Когда я приехала, и Тоня сказала, чтобы я шла жить в общежитии, Ваня воспротивился: «Твоя мать тут живет, пусть и моя сестра здесь живет». Повел он меня на завод, хотел к себе в цех устроить, но почему-то меня туда не взяли, и он тогда меня устроил в цех №12, поставили учеником токаря. Дали мне наставника. Молодой парень, черненький, высокий, и тут мне показали - рядом с нашим станком работает на своем станке его девушка.
Но у меня в школе плохо было с геометрией и черчением, никак я не улавливала связи между чертежом и предметом. Поэтому, поняв, что токаря из меня не выйдет, меня перевели ученицей шлифовщика.
Я выучилась на шлифовщика на плоско-шлифовальном станке, но мало было работы, а, значит, и были маленькие заработки. Пошла к начальнику Бутылову, попросилась перевести меня на освободившееся место табельщицы. Не помню, почему именно сюда я попросилась, может, мне станки надоели?
А в это время у меня разладились отношения с Тоней.
Когда я приехала, она мне столько напекла пирожков, пельменей, столько еды, а я с голода к еде была неравнодушна. И я маме писала: «Я второй раз родилась, так меня хорошо приняла Тоня».
Но, наверное, я, молодая, уже была ей не нужна. И комната одна, они тоже молодые, и тесно, и готовить надо было на такую огромную семью, а Тоня тоже работала инструментальщицей на заводе. Короче, не помню, что у нас получилось, что я ушла в общежитие.
Ваня ко мне приходил в общежитие, я с ним на улице разговаривала, но сказала, что "помру - к вам не пойду". Это потому, что я как-то зашла к ним в гости, а Тоня меня не пустила, кричала: «Не пущу, не приходи к нам!». И на меня кидается. Я за руку ее схватила, как толкнула, она аж с крыльца упала.
Ну, а позже мать Тони с мужем уехали в Новосибирск. Отец Тони вскорости умер, а квартира полупустая, и мать позвала Тоню с Ваней ехать в Новосибирск, жить у нее. Ваня и Тоня уволились с завода и уехали в Новосибирск".