Подарок проводнику аналогий
Свои три поста на сегодня я уже отбложил, но не могу удержаться.
Бывший френд блогер-сталинист Гусев А.В., известный своими интервью со Сталиным, сравнивает РФ с Римской империей времён упадка, цитируя Теодора Моммзена, вставляя на место слова "Рим" слово "Москва".
Как человек добрый и щедрый от природы, дарю бывшему френду (впрочем, как вы понимаете, скорее вам:)) цитату из предшественника Моммзена в деле написания капитальных трудов об гибели Римской империи Эдуарда Гиббона (цитата приводится по изданию Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. Том V. - СПб.: Наука, 2004)), которую указанный блогер может использовать, заменив "Василий I" на "Иосиф Сталин". Тоже получится прикольно:)
"Различные эпохи в жизни Василия I имеют некоторое сходство с различными эпохами жизни Августа. По своему положению грек не мог в ранней молодости напасть на свою родину во главе армии или подвергнуть проскрипции самых благородных ее сынов, но его честолюбие унижалось до хитростей, приличных рабу; он скрыл свое честолюбие и даже свои добродетели и окровавленными руками убийцы захватил империю, которой он впоследствии управлял с отеческой предусмотрительностью и заботливостью. Интересы частного человека могут не сходиться с его обязанностями, но только вследствие отсутствия здравого смысла или мужества самодержавный монарх может отделять свое благополучие от своей славы или свою славу от общественного благоденствия.
Правда, жизнеописание или панегирик Василия был написан и выпущен в свет под продолжительным владычеством его потомков, но даже прочность их владычества должна быть приписана высоким достоинствам их предка. При описании его характера его внук Константин попытался нарисовать портрет монарха, обладающего всеми совершенствами, но если бы этот слабый монарх не старался подражать невымышленному образцу, он не мог бы подняться так высоко над уровнем своего собственного поведения и своих собственных идей.
Но самой солидной похвалой Василию служит сравнение между той разоренной монархией, которую он вырвал из рук Михаила, и той цветущей монархией, которую он оставил в наследство Македонской династии. Он искусной рукою исправлял злоупотребления, освященные временем и привычкой, и воскресил если не национальное мужество, то по меньшей мере благоустройство и величие Римской империи. Его трудолюбие было неутомимо, его нрав был хладнокровен, его ум был энергичен и решителен, а на практике он выказал ту редкую и благотворную умеренность, которая удерживает каждую добродетель на одинаковом расстоянии от двух противоположных ее крайностей. Его военная служба ограничивалась внутренностью дворца, и он не был одарен мужеством и талантами полководца. Однако в его царствование римские армии снова сделались страшными для варваров. Лишь только он успел создать новую армию введением дисциплины и военных упражнений, он лично появился на берегах Евфрата, смирил гордость сарацинов и подавил опасное, хотя и справедливое, восстание манихеев. В негодовании против мятежника, долго увертывавшегося от его преследований, он молил у Бога одной милости, - чтобы ему удалось вонзить три стрелы в голову Хризохеира. Эта ненавистная голова была добыта скорее изменой, чем храбростью; ее повесили на дереве, и коронованный стрелок три раза испытал над ней свое искусство, - это было низкое мщение над мертвым человеком, более достойное того века, чем характера Василия.
Но его главная заслуга заключалась в управлении финансами и в его законодательной деятельности. Чтобы снова наполнить истощенную государственную казну, ему предложили отобрать подарки, которые его предшественник так щедро раздавал недостойным людям; он был так благоразумен, что уменьшил этот возврат наполовину и таким способом немедленно добыл сумму в 1.000.000 фунт. ст., которая дала ему возможность удовлетворить самые настоятельные государственные нужды и зрело подготовить реформы в государственном хозяйстве. В числе различных проектов, составленных с целью улучшения финансов, ему предложили новый способ поголовного обложения, который ставил плательщиков в слишком большую зависимость от личного произвола сборщиков податей. Министр представил ему список честных и способных агентов, но при тщательном рассмотрении этого списка Василий нашел, что безопасно возложить такие широкие полномочия можно только на двоих, а эти избранники оправдали его уважение тем, что не захотели воспользоваться его доверием.
Но серьезное и успешное усердие императора мало-помалу установило правильное равновесие между собственностью и налогами, между доходами и расходами; для каждой отрасли государственного управления был назначен особый источник доходов, и твердо установленная система обеспечила и интересы монарха, и собственность народа. Уменьшив роскошь императорского стола, Василий назначил доходы с двух родовых имений на то, чтобы в его дворце был приличный достаток; налоги, собиравшиеся с его подданных, употреблялись на их защиту, а все, что оставалось, шло на украшение столицы и провинций. Хотя склонность к постройкам обходится дорого, она может быть в некоторых случаях похвальной и может находить много мотивов для своего оправдания; она возбуждает предприимчивость, поощряет искусства и в некоторой мере доставляет обществу пользу или удовольствие; польза большой дороги, водопровода или госпиталя очевидна и бесспорна, а сотня церквей, воздвигнутых по приказанию Василия, удовлетворяла благочестие того времени.
В качестве верховного судьи Василий был и рачителен и беспристрастен; он старался спасать виновных, но и не боялся карать их; кто угнетал народ, тот подвергался строгим наказаниям, но личные враги императора, прощать которых было не безопасно, лишались зрения и должны были проводить остальную жизнь в уединении и в покаянии. Перемены, происшедшие и в языке и в нравах, требовали пересмотра устарелой Юстиниановой юриспруденции: объемистые тома его Институтов, Пандектов, Кодекса и Новелл были переделаны на греческий язык под сорока титулами, и исправленные и дополненные сыном и внуком императора Василики должны считаться за самобытное произведение основателя их династии.
Этому славному царствованию положило конец несчастье, случившееся на охоте. Рассвирепевший олень зацепил своими рогами за перевязь императора и стащил его с лошади; Василия спас один из его служителей, обрезавший перевязь и убивший зверя, но от падения или от лихорадки силы престарелого монарха истощились, и он испустил дух во дворце среди плача и своих родственников, и своих подданных. Если правда, что он приказал отрубить голову верному служителю, осмелившемуся занести свой меч над особой государя, то следует полагать, что гордость деспота, которую он сдерживал в течение своей жизни, ожила в нем в последние минуты, когда уже не оставалось никакой надежды и когда он уже не нуждался в общественном мнении или уже не придавал ему никакой цены."
(Понятно, что между Василием и Сталиным больше различий, чем сходства, но в рамках того медиа-портрета, который рисуют для себя - и для других - всякие блогеры-сталинисты, цитата вполне употребима/переделываема:))
Бывший френд блогер-сталинист Гусев А.В., известный своими интервью со Сталиным, сравнивает РФ с Римской империей времён упадка, цитируя Теодора Моммзена, вставляя на место слова "Рим" слово "Москва".
Как человек добрый и щедрый от природы, дарю бывшему френду (впрочем, как вы понимаете, скорее вам:)) цитату из предшественника Моммзена в деле написания капитальных трудов об гибели Римской империи Эдуарда Гиббона (цитата приводится по изданию Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. Том V. - СПб.: Наука, 2004)), которую указанный блогер может использовать, заменив "Василий I" на "Иосиф Сталин". Тоже получится прикольно:)
"Различные эпохи в жизни Василия I имеют некоторое сходство с различными эпохами жизни Августа. По своему положению грек не мог в ранней молодости напасть на свою родину во главе армии или подвергнуть проскрипции самых благородных ее сынов, но его честолюбие унижалось до хитростей, приличных рабу; он скрыл свое честолюбие и даже свои добродетели и окровавленными руками убийцы захватил империю, которой он впоследствии управлял с отеческой предусмотрительностью и заботливостью. Интересы частного человека могут не сходиться с его обязанностями, но только вследствие отсутствия здравого смысла или мужества самодержавный монарх может отделять свое благополучие от своей славы или свою славу от общественного благоденствия.
Правда, жизнеописание или панегирик Василия был написан и выпущен в свет под продолжительным владычеством его потомков, но даже прочность их владычества должна быть приписана высоким достоинствам их предка. При описании его характера его внук Константин попытался нарисовать портрет монарха, обладающего всеми совершенствами, но если бы этот слабый монарх не старался подражать невымышленному образцу, он не мог бы подняться так высоко над уровнем своего собственного поведения и своих собственных идей.
Но самой солидной похвалой Василию служит сравнение между той разоренной монархией, которую он вырвал из рук Михаила, и той цветущей монархией, которую он оставил в наследство Македонской династии. Он искусной рукою исправлял злоупотребления, освященные временем и привычкой, и воскресил если не национальное мужество, то по меньшей мере благоустройство и величие Римской империи. Его трудолюбие было неутомимо, его нрав был хладнокровен, его ум был энергичен и решителен, а на практике он выказал ту редкую и благотворную умеренность, которая удерживает каждую добродетель на одинаковом расстоянии от двух противоположных ее крайностей. Его военная служба ограничивалась внутренностью дворца, и он не был одарен мужеством и талантами полководца. Однако в его царствование римские армии снова сделались страшными для варваров. Лишь только он успел создать новую армию введением дисциплины и военных упражнений, он лично появился на берегах Евфрата, смирил гордость сарацинов и подавил опасное, хотя и справедливое, восстание манихеев. В негодовании против мятежника, долго увертывавшегося от его преследований, он молил у Бога одной милости, - чтобы ему удалось вонзить три стрелы в голову Хризохеира. Эта ненавистная голова была добыта скорее изменой, чем храбростью; ее повесили на дереве, и коронованный стрелок три раза испытал над ней свое искусство, - это было низкое мщение над мертвым человеком, более достойное того века, чем характера Василия.
Но его главная заслуга заключалась в управлении финансами и в его законодательной деятельности. Чтобы снова наполнить истощенную государственную казну, ему предложили отобрать подарки, которые его предшественник так щедро раздавал недостойным людям; он был так благоразумен, что уменьшил этот возврат наполовину и таким способом немедленно добыл сумму в 1.000.000 фунт. ст., которая дала ему возможность удовлетворить самые настоятельные государственные нужды и зрело подготовить реформы в государственном хозяйстве. В числе различных проектов, составленных с целью улучшения финансов, ему предложили новый способ поголовного обложения, который ставил плательщиков в слишком большую зависимость от личного произвола сборщиков податей. Министр представил ему список честных и способных агентов, но при тщательном рассмотрении этого списка Василий нашел, что безопасно возложить такие широкие полномочия можно только на двоих, а эти избранники оправдали его уважение тем, что не захотели воспользоваться его доверием.
Но серьезное и успешное усердие императора мало-помалу установило правильное равновесие между собственностью и налогами, между доходами и расходами; для каждой отрасли государственного управления был назначен особый источник доходов, и твердо установленная система обеспечила и интересы монарха, и собственность народа. Уменьшив роскошь императорского стола, Василий назначил доходы с двух родовых имений на то, чтобы в его дворце был приличный достаток; налоги, собиравшиеся с его подданных, употреблялись на их защиту, а все, что оставалось, шло на украшение столицы и провинций. Хотя склонность к постройкам обходится дорого, она может быть в некоторых случаях похвальной и может находить много мотивов для своего оправдания; она возбуждает предприимчивость, поощряет искусства и в некоторой мере доставляет обществу пользу или удовольствие; польза большой дороги, водопровода или госпиталя очевидна и бесспорна, а сотня церквей, воздвигнутых по приказанию Василия, удовлетворяла благочестие того времени.
В качестве верховного судьи Василий был и рачителен и беспристрастен; он старался спасать виновных, но и не боялся карать их; кто угнетал народ, тот подвергался строгим наказаниям, но личные враги императора, прощать которых было не безопасно, лишались зрения и должны были проводить остальную жизнь в уединении и в покаянии. Перемены, происшедшие и в языке и в нравах, требовали пересмотра устарелой Юстиниановой юриспруденции: объемистые тома его Институтов, Пандектов, Кодекса и Новелл были переделаны на греческий язык под сорока титулами, и исправленные и дополненные сыном и внуком императора Василики должны считаться за самобытное произведение основателя их династии.
Этому славному царствованию положило конец несчастье, случившееся на охоте. Рассвирепевший олень зацепил своими рогами за перевязь императора и стащил его с лошади; Василия спас один из его служителей, обрезавший перевязь и убивший зверя, но от падения или от лихорадки силы престарелого монарха истощились, и он испустил дух во дворце среди плача и своих родственников, и своих подданных. Если правда, что он приказал отрубить голову верному служителю, осмелившемуся занести свой меч над особой государя, то следует полагать, что гордость деспота, которую он сдерживал в течение своей жизни, ожила в нем в последние минуты, когда уже не оставалось никакой надежды и когда он уже не нуждался в общественном мнении или уже не придавал ему никакой цены."
(Понятно, что между Василием и Сталиным больше различий, чем сходства, но в рамках того медиа-портрета, который рисуют для себя - и для других - всякие блогеры-сталинисты, цитата вполне употребима/переделываема:))