Ивану Трыкину посвящается...
Ко Льву Николаевичу Толстому в Ясную Поляну кто только не захаживал: и вольнодумные странники, и бывалые философы, и всеми гонимые юродивые. Ничего уже не удивляло Льва Николаевича. На свете он повидал много всего, обо всем самом главном успел подумать, написал «Войну и мир» да «Анну Каренину», нарожал детей. Даже уже привык к своему статусу морального авторитета, хотя сам таковым себя не считал. Гордыня была яснополянскому мудрецу не присуща, а потому он на равных общался со всеми, кто любезно соглашался его навестить.
Софья Андреевна перестала обращать внимание на причуды мужа - ждала, когда перебесится. Но Толстой всем своим существом давал понять, что этого никогда не произойдет: пока я жив, - говорил он, - буду служить народу. А каков он народ - одному Богу было известно. Так, однажды посетил Льва Николаевича весьма необыкновенный человек: и как таких народ рожает? Крестьянская рубаха, растрепанная голова, босые ноги - разве этим удивишь? А вот его отсутствующая мимика на лице отталкивала. Уж какой-то он был не свой, да и чужим его было трудно назвать. Вроде не европеец, вроде не русский. Словно не адамовым родом рожденный.
- Меня зовут Иван, - учтиво поклонился чужеземец перед великим писателем земли русской, - Лев Николаевич, я к вам за советом.
- Да ты садись, садись, Ваня, ты, верно, устал...
- А куда же садиться, Лев Николаевич? - развел руками он.
- Здесь много места. Садись, где хочешь, - отвечал Толстой и сам весело плюхнулся на землю. Стояло на дворе лето - Ясная Поляна светилась каким-то ярко-белым ангельским светом, и создавалось впечатление, что время тут таинственно замирает в ожидании гостей.
Увидев столь легкомысленный и бесцеремонный поступок великого писателя - а Толстой и вправду недолюбливал всякого рода официозные церемониалы, - Иван тоже присел на землю, но чувствовал себя, впрочем, весьма дискомфортно.
- И что же привело тебя ко мне?
- Я долго ждал этой встречи. Мне нужно разобраться в своих силах. Энергии... Они повсюду нас обволакивают. С недавних пор я начал это видеть и слышать. Таинственные энергии нашего мира. Мне кажется, что это духи со мной разговаривают.
Лев Николаевич нахмурился. Не любил он истории о потустороннем, ой, не любил.
- Ваня, а зачем же ты ко мне пришел? Чем я тебе буду полезен?
- У вас здесь, в Ясной Поляне, спокойно. Можно расслабиться. Я пока еще не понял, с чем имею дело. Вы для всех - учитель. У нас другого царя нет, кроме совести.
Обыкновенно Толстой в любом разговоре досиживал до конца, но на этот раз он усидеть на месте не мог физически. Холодок пробежал по его позвоночнику от слов Ивана. Его изречения веяли мрачным холодом, как и весь облик Ивана. Лицо гостя, подобно морде медведя, было безэмоционально и непредсказуемо. О чем он думает? Лукавит или издевается?
- Я, пожалуй, дорогой Ваня, пойду сделаю чаю. Ты какой любишь?
- С сахаром чтобы...
- Вот я тебе и сделаю сейчас с сахаром. А ты подожди меня здесь с минуту. Я вернусь.
Глубоко встревоженный Толстой вошел в свой дом, где его нерадушно встретила Софья Андреевна.
- Ты опять обо мне мерзость какую-то написал? - набросилась с кулаками она на мужа. «Нашла, наверняка, дневник, где я писал о женском вопросе», - подумал Толстой.
- Да погоди ты! - лихорадочно отпрянул он от жены, - тут такое происходит, а ты все о «мерзостях».
- Левушка, да ты лицом изменился! Что произошло?
- Странный, странный человек к нам явился. Пугает меня.
- Да кто к тебе только не наведывался? Привык бы уже.
- Это не то. Другое.
Левушка тотчас же убежал от жены, а Софья Андреевна, со свойственным женским любопытством, выглянула на улицу. Если что-то еще в этой жизни изумляет Толстого, стало быть, на это стоит взглянуть. Но на улице Софью Андреевну ожидало лишь разочарование: Левушка, должно быть, сильно устал сегодня, что видит сплошные наваждения.
- Ну что? Ты видела его? - вернувшись, накинулся на жену озабоченный граф.
- Ничего я не видела. Ты сегодня плохо спал. Вот что я скажу.
- Да как же? Э-эх, женщина есть женщина.
Стремглав ринувшись к месту встречи, Толстой с известным недоумением ничего не обнаружил. Даже неловко стало в глазах женщины: неужели она права, и граф просто-напросто переутомился?
- Пойдем в дом, Левушка, на чай...
- Но там был человек. Точно был.
- Ты, наверное, обчитался английских романов. Приведения, призраки... Все это они неспроста пишут - чувствуют англичане, что близится конец чего-то, вот и выдумывают всякую нечисть.
- Куда же он делся? - повторял Толстой, - вдруг ушел и заблудился? А я ему даже доброго слова не сказал...
Софья Андреевна перестала обращать внимание на причуды мужа - ждала, когда перебесится. Но Толстой всем своим существом давал понять, что этого никогда не произойдет: пока я жив, - говорил он, - буду служить народу. А каков он народ - одному Богу было известно. Так, однажды посетил Льва Николаевича весьма необыкновенный человек: и как таких народ рожает? Крестьянская рубаха, растрепанная голова, босые ноги - разве этим удивишь? А вот его отсутствующая мимика на лице отталкивала. Уж какой-то он был не свой, да и чужим его было трудно назвать. Вроде не европеец, вроде не русский. Словно не адамовым родом рожденный.
- Меня зовут Иван, - учтиво поклонился чужеземец перед великим писателем земли русской, - Лев Николаевич, я к вам за советом.
- Да ты садись, садись, Ваня, ты, верно, устал...
- А куда же садиться, Лев Николаевич? - развел руками он.
- Здесь много места. Садись, где хочешь, - отвечал Толстой и сам весело плюхнулся на землю. Стояло на дворе лето - Ясная Поляна светилась каким-то ярко-белым ангельским светом, и создавалось впечатление, что время тут таинственно замирает в ожидании гостей.
Увидев столь легкомысленный и бесцеремонный поступок великого писателя - а Толстой и вправду недолюбливал всякого рода официозные церемониалы, - Иван тоже присел на землю, но чувствовал себя, впрочем, весьма дискомфортно.
- И что же привело тебя ко мне?
- Я долго ждал этой встречи. Мне нужно разобраться в своих силах. Энергии... Они повсюду нас обволакивают. С недавних пор я начал это видеть и слышать. Таинственные энергии нашего мира. Мне кажется, что это духи со мной разговаривают.
Лев Николаевич нахмурился. Не любил он истории о потустороннем, ой, не любил.
- Ваня, а зачем же ты ко мне пришел? Чем я тебе буду полезен?
- У вас здесь, в Ясной Поляне, спокойно. Можно расслабиться. Я пока еще не понял, с чем имею дело. Вы для всех - учитель. У нас другого царя нет, кроме совести.
Обыкновенно Толстой в любом разговоре досиживал до конца, но на этот раз он усидеть на месте не мог физически. Холодок пробежал по его позвоночнику от слов Ивана. Его изречения веяли мрачным холодом, как и весь облик Ивана. Лицо гостя, подобно морде медведя, было безэмоционально и непредсказуемо. О чем он думает? Лукавит или издевается?
- Я, пожалуй, дорогой Ваня, пойду сделаю чаю. Ты какой любишь?
- С сахаром чтобы...
- Вот я тебе и сделаю сейчас с сахаром. А ты подожди меня здесь с минуту. Я вернусь.
Глубоко встревоженный Толстой вошел в свой дом, где его нерадушно встретила Софья Андреевна.
- Ты опять обо мне мерзость какую-то написал? - набросилась с кулаками она на мужа. «Нашла, наверняка, дневник, где я писал о женском вопросе», - подумал Толстой.
- Да погоди ты! - лихорадочно отпрянул он от жены, - тут такое происходит, а ты все о «мерзостях».
- Левушка, да ты лицом изменился! Что произошло?
- Странный, странный человек к нам явился. Пугает меня.
- Да кто к тебе только не наведывался? Привык бы уже.
- Это не то. Другое.
Левушка тотчас же убежал от жены, а Софья Андреевна, со свойственным женским любопытством, выглянула на улицу. Если что-то еще в этой жизни изумляет Толстого, стало быть, на это стоит взглянуть. Но на улице Софью Андреевну ожидало лишь разочарование: Левушка, должно быть, сильно устал сегодня, что видит сплошные наваждения.
- Ну что? Ты видела его? - вернувшись, накинулся на жену озабоченный граф.
- Ничего я не видела. Ты сегодня плохо спал. Вот что я скажу.
- Да как же? Э-эх, женщина есть женщина.
Стремглав ринувшись к месту встречи, Толстой с известным недоумением ничего не обнаружил. Даже неловко стало в глазах женщины: неужели она права, и граф просто-напросто переутомился?
- Пойдем в дом, Левушка, на чай...
- Но там был человек. Точно был.
- Ты, наверное, обчитался английских романов. Приведения, призраки... Все это они неспроста пишут - чувствуют англичане, что близится конец чего-то, вот и выдумывают всякую нечисть.
- Куда же он делся? - повторял Толстой, - вдруг ушел и заблудился? А я ему даже доброго слова не сказал...