ХУДОЖНИК МАТИС И ИЗЕНГЕЙМСКИЙ АЛТАРЬ
Матис Грюневальд. Распятие. Изенгеймский алтарь. 1512-13
Часть 3. Первая развертка: Распятие
Итак, посмотрим поближе, что же представляет собой Изенгеймский алтарь Матиса Готхарда Нитхардта. По типу это алтарь-складень, который состоит из основной части - короба и двух пар подвижных живописных створок, так что для него возможны три варианта развертки, то есть фактически, он представляет собой три самостоятельных произведения искусства.
На первой (внешней) развёртке центральной является сцена Распятия Христа, на боковых створках изображены святой Себастьян и святой Антоний, покровитель ордена антонитов, а на пределле - сцена Оплакивания Христа (или Положение во гроб). В таком виде алтарь находился во время адвента и постов. Фактически он был закрыт.
«Распятие Христа» Изенгеймского алтаря считается самым большим произведением (размер 269х307 см), написанным на этот сюжет в европейской живописи. Вполне логично, что на картине доминирующим элементом является крест, слегка смещённый от центра вправо. Дугообразная линия его перекладины крест как бы направляет взгляд зрителя вправо и влево, к фигурам святых. Композицию завершает фигурная пределла, на которой изображена сцена Оплакивания, где бездыханное тело Иисуса поддерживает его любимый ученик святой Иоанн.
Интересно, что вплоть до 1960-х гг. боковые панели были размещены наоборот - св. Антоний с левой стороны от «Распятия» по отношению к зрителю, а св. Себастьян - с правой. При таком варианте колонны на створках как бы обрамляли алтарь, а обе фигуры святых были развёрнуты к центральной сцене. Однако в 1965 году створки были переставлены наоборот, и в настоящее время святой Себастьян находится слева, а святой Антоний справа. Это решение было принято после тщательного исследования сохранившихся элементов крепления панелей, а также было найдено подробное описание алтаря, составленное в 1781 г. Францем Христианом Лерзе, где автор отметил соответствующее расположение святых.
Обе створки с изображениями святых углублены относительно центральной части, освобождая место для следующих раскрываемых пар створок алтаря. И святой Себастьян, и святой Антоний помещены на каменные пьедесталы, увитые растениями. Вероятно, эту идею Грюневальд позаимствовал у своих предшественников Яна ван Эйка и Рогира ван дер Вейдена. Однако они изображали святых на постаментах в технике гризайли, а не в цвете.
Матис Грюневальд. Изенгеймский алтарь. Фрагмент. Святой Антоний Великий
Оба святых попали на Изенгеймский алтарь не случайно, и отнюдь не в силу того, что по каким-то причинам были более, чем прочие симпатичны заказчику. Святой Антоний - покровитель антонитов, он изображен в тёмно-красном одеянии, со своим посохом, увенчанный Тау- крестом. Справа над святым из разбитого окошка выглядывает бесёнок, намекая на известную историю с искушением святого бесами во время его пребывания в пустыне. Антоний изображается благородного вида седобородым старцем, погруженным в свои мысли.
Матис Грюневальд. Изенгеймский алтарь. Фрагмент. Святой Себастьян
Святой Себастьян также имеет непосредственное отношение к деятельности ордена антонитов. Он считался святым, исцеляющим от чумы (логика такая: символическим обозначением чумы была стрела, святой Себастьян был расстрелян лучниками, но выжил и исцелился благодаря святой Ирине, так что молитва перед его образом как-то должна помочь), а антониты во время эпидемий весьма милосердно принимали в свои монастыри и зараженных чумой. Согласно жизнеописанию святого, чтобы расстрелять, его привязали к дереву, но в данном случае Грюневальд нарушает канон, и изображает святого привязанным к колонне.
Существует довольно спорная концепция, высказанная немецким искусствоведом К.Цирманном, который предположил, что две колонны на створках рядом со святыми - это аллюзия на медные колонны Яхин и Боаз в храме царя Соломона. Колонна за Антонием - это Боаз, Древо Познания и, следовательно, символ мудрости. Ренессансная капитель рядом со св. Себастьяном символизирует Яхин, Древо Жизни. На мой взгляд, оригинально, но вряд ли Грюневальд и его заказчик Гвидо Гверси зашли так далеко. И колонны, скорее всего, - это просто колонны.
Матис Грюневальд. Изенгеймский алтарь. Фрагмент. Распятие
«Распятие» Грюневальда является одним из самых драматический и пронзительных изображений этой сцены в западном искусстве, благодаря мастерскому и подчеркнуто натуралистичному изображению ужасающих мук распятого Христа. Художник не стремится облагородить Иисуса, его Христос - это так называемый «мужицкий Христос», для которого, возможно, ему позировал какой-то эльзасский простолюдин. Вид его страдающего тела, покрытого язвами, усеянного терновыми занозами, израненные руки и ноги, пронзенные огромными гвоздями, вероятно, ужасали больных, находящихся на попечении антонитов, но также и утешали их в мистическом единении со Спасителем, чью боль они разделяли:
«…Грюневальд изображает тело Иисуса, измученное Распятием, но при этом как бы придает изображению смысл подчеркнуто христианского послания об ужасных страданиях Иисуса; изначально предназначавшаяся для больницы, алтарная картина, возможно, была создана для того, чтобы дать больным утешение и успокоение».
Мария, мать Иисуса, изображена справа от Христа. Закутанная в белое покрывало, она падает в муках на руки Иоанна, любимого ученика Христа. Любопытно, что образы Иоанна и Марии художник сделал контрастными, причем не только по цвету их одеяний (белое - у Марии, красное - у Иоанна, что соответствует модному среди средневековых интеллектуалов сочетанию «кровь на снегу»), но и по эмоциональному наполнению. Скорбь Богоматери так велика, что она уже практически лишилась чувств, а скорбь Иоанна, хотя и не менее сильна, но деятельна.
Также справа от Христа находится Мария Магдалина, стоящая на коленях со сложенными в молитве руками. Ее жест кажется нарочито театральным, но при этом ее скорбь не менее искренна, чем у Марии и Иоанна. Ее фигуру в изысканном розовом одеянии почти полностью скрывают рассыпавшиеся по плечам вьющиеся золотистые волосы. Возле Марии Магдалины находится сосуд с миром, ее узнаваемый атрибут.
Слева от Христа изображен Иоанн Креститель, у ног которого стоит белый агнец, из груди которого в чашу стекает кровь, иллюстрируя слова, произнесенные Иисусом во вермя Тайной Вечери: «пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов», что символизирует сакральную жертву Иисуса. Присутствие Иоанна Крестителя является анахронизмом, поскольку он был обезглавлен по приказу Ирода в 29 г. н. э., и не мог быть свидетелем смерти Христа. Его присутствие в сцене Распятие является исключительно редким вариантом иконографии и указывает на то, что Иоанна Креститель считается последним из пророков, возвестивших о пришествии Мессии.
Композиция картины исключительно лаконична. Ее центром является крест с распятым Иисусом, изображенным значительно крупнее остальных героев (средневековый анахронизм), по сторонам от которого находятся всего четыре персонажа (не считая ягненка) - трое слева и один справа. При этом композиция кажется достаточно уравновешенной. Считается, что художник сознательно отказался от изображения Распятия как реального события, с участием многолюдной толпы, солдат, других казненных, чтобы придать своей картины характер иконы, «окна в другой мир, где все события, уже свершившиеся в истории, свершаются вновь и вновь».
Продолжение следует…