Схимница
На службах в монастыре справа от входа всегда сидела в инавлидном кресле старая-старая монахиня в схиме. Её привозила келейница - тоже очень пожилая, и оставляла. На вечернях нам в качестве послушания раздавали синодики - поминальные книжечки и мы про себя читали их. "Помяни, Господи, души усопших раб твоих Иоанна, Валентина со чадами, воина Никиты со сродниками..." Я старалась за каждым именем представить человека и потому читала долго... Я боялась, что плохо выполню послушание и Бог не услышит этих имён.
Схимонахиня молилась сидя, читала свои синодики с маленькой свечой. Вздыхала, о чём-то сокрушалась. Когда хор пел - "Господи, помилуй!", она крестилась и кланялась - склонялась к коленям головой, потом с трудом распрямлялась.
Синодик у неё был толстый, измятый, рукописный - и она читала его почти всю вечернюю службу, каждый день - поминала живых и умерших. Иногда, я видела, она ближе подносила истрёпанную страничку к глазам и долго-долго её читала, словно бы молилась за какого-то человека больше и дольше, чем за других.
Бывало, по выходным приезжали из города люди с детьми, и она просила дать её какого-нибудь ребёнка на руки. Малыш охотно садился к ней на колени и она начинала агукать с ним, как простая бабушка, доставала из чёрного мешочка конфету или карамель, угощала его. Малыш нисколько не боялся её чёрной мантии, длинного старушечьего носа, он улыбался в ответ и тут же хрустел фантиком, иные монахини недовольно морщились и оборачивались, а схимницу ничего не смущало.
Однажды привели бесноватого. Красивый парень лет тридцати, с ним был отец и годовалая дочка. Парень обливался потом, ходил по церкви, не мог подолгу стоять. То падал на колени и начинал креститься, плакать. Когда выходил священник, он принимался злобно кричать - Батюшка, постись! Батюшка, постись! После подошёл к схимнице, поцеловал руку и стал просить прощения - Матушка, простите меня, что я такой! Стал плакать, а она перекрестила его и сказала, когда его увели - Ничего, ничего, не смущайся, я с самого начала увидела, что ты такой, ничего, Бог милостив...
После я узнала, что зовут её Иоасафа. Несколько дней я набиралась смелости, а в конце одной службы, за пару дней до отъезда, встала около неё на колени и попросила - Матушка Иоасафа, помолитесь за меня, пожалуйста, моё имя Ольга. Она улыбнулась, сразу взяла мою руку и крепко-крепко её поцеловала. Я растерялась, ведь это я бы должна целовать ей руку... А она погладила меня по голове и радостно, весело сказала - Я уже молюсь, детка, и ты не бойся ничего, Господь всех простит, иди, иди с миром, я не забуду про тебя.
Я поблагодарила и пошла, и слышала, как она со вздохом сказала - Господь всех простит, всех до единого, всех до единого, вот увидите...
Схимонахиня молилась сидя, читала свои синодики с маленькой свечой. Вздыхала, о чём-то сокрушалась. Когда хор пел - "Господи, помилуй!", она крестилась и кланялась - склонялась к коленям головой, потом с трудом распрямлялась.
Синодик у неё был толстый, измятый, рукописный - и она читала его почти всю вечернюю службу, каждый день - поминала живых и умерших. Иногда, я видела, она ближе подносила истрёпанную страничку к глазам и долго-долго её читала, словно бы молилась за какого-то человека больше и дольше, чем за других.
Бывало, по выходным приезжали из города люди с детьми, и она просила дать её какого-нибудь ребёнка на руки. Малыш охотно садился к ней на колени и она начинала агукать с ним, как простая бабушка, доставала из чёрного мешочка конфету или карамель, угощала его. Малыш нисколько не боялся её чёрной мантии, длинного старушечьего носа, он улыбался в ответ и тут же хрустел фантиком, иные монахини недовольно морщились и оборачивались, а схимницу ничего не смущало.
Однажды привели бесноватого. Красивый парень лет тридцати, с ним был отец и годовалая дочка. Парень обливался потом, ходил по церкви, не мог подолгу стоять. То падал на колени и начинал креститься, плакать. Когда выходил священник, он принимался злобно кричать - Батюшка, постись! Батюшка, постись! После подошёл к схимнице, поцеловал руку и стал просить прощения - Матушка, простите меня, что я такой! Стал плакать, а она перекрестила его и сказала, когда его увели - Ничего, ничего, не смущайся, я с самого начала увидела, что ты такой, ничего, Бог милостив...
После я узнала, что зовут её Иоасафа. Несколько дней я набиралась смелости, а в конце одной службы, за пару дней до отъезда, встала около неё на колени и попросила - Матушка Иоасафа, помолитесь за меня, пожалуйста, моё имя Ольга. Она улыбнулась, сразу взяла мою руку и крепко-крепко её поцеловала. Я растерялась, ведь это я бы должна целовать ей руку... А она погладила меня по голове и радостно, весело сказала - Я уже молюсь, детка, и ты не бойся ничего, Господь всех простит, иди, иди с миром, я не забуду про тебя.
Я поблагодарила и пошла, и слышала, как она со вздохом сказала - Господь всех простит, всех до единого, всех до единого, вот увидите...