Мемуары. Хохол без лычки...
Бывал ли хохол
Без лычки в армии советской?
Редки примеры
(ироническое солдатское хокку)
Олег Иванович Ионенко весьма уважаемый человек в нашем батальоне.
Он был внештатным помощником комбата и по доброте душевной всегда
помогал и своим боевым товарищам в трудную минуту. За что Олега
высоко ценили (и до сих пор ценят) однокашники. С чувством юмора
у него всегда был порядок. И его рассказы мы слушаем с улыбкой...
Лейтенанты Олег Ионенко (слева) и Сергей Скукин. Новосибирск, 1976.
Приключения хохла без лычки
(Из воспоминаний Олега Ионенко)
1. Увольнительная записка
Помощником командира батальона я стал с лёгкой руки Владимира Малютина. Он, как курсовой офицер, искал себе писаря. Заметил мой хороший почерк, оценил усидчивость, внимательность и сдержанность. Назначил нештатным делопроизводителем первого взвода. Я стал оформлять все ведомости, списки в журналах, разные справки и аналитические записки. По итогам каждого месяца готовил по образцу тезисы доклада курсовому на общем собрании взвода по учёбе и дисциплине.
Сказать, что меня это тяготило - не скажу. На первых порах просто испытывал лёгкий дискомфорт. Мой рабочий стол был в углу комнаты курсовых офицеров. Они приходили, о чём-то беседовали, спорили, ругались, иногда посматривая на меня. Но никогда не выгоняли. Я сам выходил из помещения, когда страсти накалялись. Постепенно офицеры привыкли и перестали обращать на меня внимание.
Но зато обратил внимание комбат, майор Бадеев. Через старшего лейтенанта Малютина он стал давать мне задания по оформлению документов в масштабе батальона. Сами понимаете, отказываться уже не имело смысла. За счёт своего личного времени я с заданиями справлялся и в душе надеялся, что дождусь каких-то преференций. И они появились!
Однажды в моём распоряжении оказались увольнительные записки с печатью и подписью комбата. Целую пачку командир мне оставил для экстренных случаев, когда его не будет на месте. Эти маленькие клочки бумаги долгое время не были востребованы. И я их решил использовать сам. Для чего? Да для похода в театр!
Бывало, сделаю задание побыстрее, выпишу себе записочку увольнительную, доложу командиру группы, что еду в город по делам. А сам смотаюсь на премьеру в театр Ленсовета, где в то время блистала Алиса Бруновна Фрейндлих. Про неё так увлекательно рассказывал питерский эстет Авров, что половина батальона была в Алису заочно влюблена. А я видел игру будущей народной артистки Советского Союза на сцене лично. И цветы ей дарил! Заходил и в Театр музыкальной комедии. Там пела и танцевала несравненная Людмила Сенчина. Помните её в водевиле «Свадьба Кречинского»? Эх, были времена, друзья…
2. Великолепная пятёрка
Да. Не про театр же я хотел рассказать, а про нашу «дружную пятёрку». Извините, отвлёкся. Так вот, в 32-й учебной группе одновременно оказалось 5 весёлых парубков, родом из Украины. Назовём их всех поимённо. Командир группы старший сержант Александр Чечета, ветеран конвойной стражи, сержант сверхсрочной службы Владимир Юрчук, курсанты Николай Зинченко, Борис Сиренко и ваш покорный слуга. Родная земля нас сблизила сильно.
Командир опирался на земляков, как на самых верных помощников. Хотел, чтобы все стали сержантами. А мы старались поддерживать друг друга на занятиях, особенно на полевых, да зимой. В перерывах обязательно Володя Юрчук нам бутерброды с салом предлагал, из термоса чаю горячего наливал. Красота! Сразу вспоминался отчий дом, мамины вареники с вишней. И так на душе становилось тепло, даже если мороз -12 и ветер северный дул с Финского залива…
В общем, вы правильно подумали, что кучковались мы вокруг доброго холостяка сержанта Юрчука. А он и не возражал, пока не женился. Раз в неделю, как правило в субботу, мы выбирались в увольнение. Правда, Саша Чечета компанию нам не составлял. Командир. Дела, понимаешь. Ну, а мы, простые смертные, заходили в магазин, покупали «палку» докторской колбасы за 2.20, решётку яиц по 90 копеек, пару свежих французских булок и шли к Володе на квартиру. И там начинался процесс подготовки «праздничного ужина».
Владимир Артёмович, как заправский повар, надевал фартук, на плечо набрасывал «рушник вышиваный» и резал острым ножичком мелкими кусочками сало, много сала. Бросал его на горячую сковороду, и оно начинало шкворчать, покрываться золотистой корочкой, испуская до боли знакомый аромат детства! На готовые шкварки я аккуратно и бережно раскладывал толстые полоски колбасы. И, когда она обжаривалась с обеих сторон, Николай вбивал в шипящую сковородку десяток яиц. Борису, как будущему генералу (шутка), доверяли снимать пробу, добавлять соль и перец. Через пять минут холостяцкий ужин был готов.
Мы садились вокруг стола. Сковорода с яичницей водружалась в самый центр. Булки ломали руками - нам нравился их хруст. Хозяин доставал из холодильника водочку - каждому по запотевшей «чекушке». Этой лёгкой дозы нам хватало для улучшения аппетита.
После праздничной трапезы не торопясь, без суеты собирались на танцы. Чистили бляхи, ботинки и душились «Шипром» или «Красной Москвой». Известное и тихое танцевальное место было рядом - ДК имени Горького, возле знаменитой Триумфальной Арки. Иногда мы ездили подальше, во Дворец культуры работников просвещения. Он располагался на Мойке. Там «тусовались» юные училки, что вполне нам подходили по возрасту и по роду занятий. Вечера в их обществе всегда проходили интересно! Площадки, где наши дрались из-за девчонок с «пожарниками» или «лаушниками» - мы обходили стороной, конфликты нам были ни к чему.
Так прошёл год. На втором курсе мечта Чечеты стала сбываться. По его рекомендации Николай Зинченко и Борис Сиренко были назначены командирами отделений и получили по две лычки на погоны. Оставался без сержантского звания только я… Да, Володя Юрчук женился, теперь заходить к нему «на ужин» было неудобно. Каждый член нашей пятёрки искал уже другие варианты...
3. Три облома
Бывают в жизни огорчения. Мы их называем иногда «обломы».
Вот как произошёл первый облом в моей курсантской жизни. Командир группы и курсовой офицер решили заменить слабого командира отделения. Предложили комбату утвердить кандидатуру нового. Принесли соответствующий рапорт. Когда майор Бадеев прочитал фамилию «Ионенко», сразу отложил бумагу и сказал без раздумий: «Нет. Он мне нужен здесь, на своём привычном месте!» Анатолий Трофимович за год так привык ко мне, что не мог себе представить, что в кабинете появится кто-то другой вместо курсанта Ионенко… Мне, конечно, было приятно такое доверие, но и сержантом стать, как истинный хохол, я был не против!
Второй облом случился в конце второго курса.
В июне 1973 года шёл отбор добровольцев в первый курсантский стройотряд. Из нашей пятёрки мы с Борей Сиренко записались, ибо имели строительные специальности. Нас включили в проект приказа на досрочную сдачу сессии. Документ принесли на согласование комбату. Как же Бадеев удивился, увидев мою фамилию в приложенном списке:
- А кто будет оформлять ведомости и документы в отпуск на весь батальон? Вы что-ли, товарищ Малютин!? У меня другого человека, обученного всеми тонкостями этого дела, нет в запасе!? - И красным карандашом вычеркнул фамилию из приказа…
Третий облом был более ощутим и случился перед окончанием учёбы. Сейчас можно об этом говорить открыто. А тогда пришёл начальнику училища закрытый запрос из Комитета госбезопасности об отборе кандидатов для службы в войсках Правительственной связи. Знал об этом командир батальона. Нужно было 10 человек. Комбат лично вёл отбор среди курсантов и писал сам на каждого характеристики. Я знаю об этом лишь потому, что вместе с Володей Турковым по ночам мы печатали эти тексты на специальных бланках в кабинете подполковника Бадеева. Была написана подробная характеристика и на меня! Я её читал и перепечатывал на машинке. Документы ушли в Москву. Потом приехали «люди в чёрном» и беседовали с каждым из кандидатов отдельно. Пригласили на беседу и меня.
Представитель «заказчика» рассказал обо мне и моих близких даже больше, чем я знал сам. Досье было обширным. И в нём имелись документы, подтверждающие, что мои родители до заключения брака проживали на оккупированной территории. Этого оказалось достаточно для отказа мне в службе в органах госбезопасности. Командир батальона был здесь не виноват...
Узнав об отказе, Анатолий Трофимович сильно расстроился. И в качестве компенсации предложил мне пойти служить в специальные части внутренних войск. Мы уже понимали разницу между Красноярской конвойной дивизией и Новосибирским соединением по охране особо важных государственных объектов. Я согласился.
4. Медовый месяц… в Кизеле
Последняя стажировка начиналась сразу после зимних каникул. А я именно на каникулах решил жениться. Свадьба была назначена на 7 февраля 1975 года - в день моего рождения. В Киевском дворце бракосочетаний почему-то именно на эту дату «случайно» оказалось окошко. Другие дни не подходили, так как до окончания зимнего отпуска оставалось каких-то шесть суток. Всё прошло по плану. Чинно, благородно мы с Людмилой Николаевной вступили в законный брак и приехали в Питер. Сняли квартиру. Жена пошла устраиваться на работу, а я… уехал на полтора месяца в Пермскую конвойную дивизию на стажировку. Так оригинально начался наш «медовый месяц».
Рота, где я стажировался в качестве заместителя командира по политической части, располагалась на окраине города Кизела. Шахтёрский край. Его называли не иначе, как «Уральская кочегарка». Газету с таким логотипом я купил в первый же день по приезду. Вокруг города я заметил больше десятка шахт - их выдавали терриконы с отработанной породой. Добывали ценный коксующийся уголь. Мелкая фракция уголька шла на отопление. Все котельные были «заточены» на этот вид горючего. Коптили страшно! Белого снега в городе и его окрестностях просто не было…
Рядом с тремя шахтами обычно ставили колонию и лесобиржу, чтобы «не отходя от кассы», как говорится, готовить для горняков необходимые пиломатериалы. Да и дешевая рабочая сила могла пригодиться для подсобных и авральных работ. «Моя» рота и охраняла такую ИТК и смежную с ней производственную зону. Ничего интересного или весёлого мне за стажировку не запомнилось. Да и думал я о жене чаще, чем о тонкостях партполитработы в условиях Приуралья. Рутина конвоя меня не возбуждала.
Ротный сильно не нагружал добросовестного стажёра. Но все виды нарядов и караулов я изучил. Боевую службу проверял днём и ночью. Актив караулов инструктировал ежедневно. У контролёров впервые попробовал настоящий «чифирь». Он мне не понравился. А вот строганина из оленины и лосятины мне пришлась по душе! Жаль, что рядом не было Володи Юрчука и Коли Зинченко - мы бы с ними устроили «праздничный ужин» с пельменями из дичи и строганиной под местную водочку! Однажды со штатным замполитом мы её, голубушку, продегустировали. Должен отметить, что совсем не плохо в ту пору делали уральцы русский национальный напиток.
Осуждённые работали в три смены. Среди них были уникальные мастера по дереву. У командира роты в кабинете я увидел целый «музей» сувенирной продукции «зековского производства». По окончании стажировки он мне вручил два ценных подарка из своей коллекции: резные шахматы из кедра и деревянную инкрустированную вазу для цветов.
Шахматы до сих пор живы. Представляете, друзья, какое качество! Иногда мы с Николаем Ивановичем Зинченко играем блиц за этой старой доской… А вот ваза со временем куда-то подевалась. Я её вручил жене, как награду, за долгое ожидание продолжения медового месяца.
5. Сибирь
Вместе с Сергеем Скукиным мы попали после выпуска в Новосибирскую дивизию управления спецчастей. Начинали замполитами рот в учебном полку в столице Западной Сибири. Должности капитанские, оклады повышенные. Учебный процесс отлажен до минуты. Всё по уставу и расписанию занятий. В 8.30. - развод, в 18.30. - убытие домой. Служить в таких условиях одно удовольствие!
Но к концу недели нервы были на пределе. Хотелось расслабиться и снять напряжение, накопившееся от постоянного общения с будущими младшими командирами. У нас был любимый ресторан «Садко», что на Красном проспекте. Мы уезжали ужинать прямо туда, не заглядывая домой. Жёны постепенно с этим смирились.
Сергей брал бутылку водки сразу. Я пил апельсиновый сок и ждал горячего. Скукин заказывал цыплёнка табака. Пил водку, с чувством, толком, расстановкой закусывал, и высматривал «жертву». Когда бутылка заканчивалась, Сергей вставал, подходил к выбранному столику и «устраивал конфликт». Потом местному бугаю бил морду и получал от этого моральное и физическое удовлетворение! Садился в такси и, не дожидаясь, когда приедет милиция, отбывал домой. Этот «фокус» он демонстрировал еженедельно. Пока не потерял в драке партийный билет. Ему объявили строгое партийное взыскание, сняли с должности и отправили командиром взвода в Искитим. Но этому я свидетелем не был...
Мне нравилось отдыхать трезвому. Я наблюдал за весёлой толпой. Выбирал красивую девушку и приглашал её на медленный танец. Если мы находили общий язык, то танцевали до закрытия ресторана. В компании красивой дамы я действительно расслаблялся, забывал о тяготах военной службы… Такова была моя релаксация. Драться никогда не любил.
Через четыре года службы в учебном полку меня перевели в Краснокаменск, что в далеком Забайкалье, инструктором политотдела отдельного батальона. Знаменитой эта часть была по нескольким причинам. Во-первых, она располагалась в 22-х километрах от советско-китайской границы. Во-вторых, её окружало кольцо укрепрайонов, выдававших себя среди степи только торчащими башнями закопанных в землю танков, да палаточными городками мотострелков и танкистов поблизости. В-третьих, батальон охранял очень своеобразные объекты: карьер по добыче урановой руды и горно-обогатительный комбинат, где эту руду обогащали открытым способом.
Офицеры и прапорщики части, хорошо зная особенности объектов, регулярно защищались от радиационного облучения известным на Руси способом - крепкими напитками. Поэтому кафе и рестораны закрытого приграничного города, никогда не испытывали недостатка в посетителях в военной форме. И для меня, как секретаря парткома, «работы» в связи с этим, хватало всегда. Но, с другой стороны, именно таким образом радиация была «побеждена». Во всяком случае, многие спаслись от облысения и ранней импотенции...
Что еще запомнилось из «забайкальской» страницы моей биографии, так это довольно непростые отношения с новым командиром батальона майором Валерием Кисловым. Мы с ним были знакомы ещё в Новосибирске. Из учебного батальона он приехал в Краснокаменск на повышение через год после меня. И, конечно, стал показывать, «кто в доме хозяин».
Например, вызывает меня к себе в кабинет и говорит:
- Я больше не вижу вас, Олег Иванович, в этой широкополой, сшитой в ателье, фуражке. А чернилами черного цвета в части может писать только командир.
Да, у меня к широкополым фуражкам с высокой тульей была своеобразная любовь, ибо только они подходили к моей округлой и широковатой физиономии. Ну, а с чёрными чернилами я дружил ещё с курсантских времён. Привык. И даже Пушкин понимал, что «привычка - вторая натура». Жаль, что командир стал резко бороться с маленькими слабостями и привычками подчинённых. Ведь они не влияли на состояние дисциплины и качество боевой службы, только создавали дискомфорт в отношениях.
Потом был алтайский город Бийск, куда я с удовольствием отправился на должность замполита батальона. Появилась, хоть и призрачная, но возможность поступления в ближайшие год-два в ВПА имени Ленина. Что такое линейный батальон, через сутки заступающий в караул с оружием, рассказывать не буду. Вот только один «штрих» к его портрету.
Когда мой рапорт о направлении в академию был уже подписан, в батальоне из караула ушли четыре вооруженных солдата!? Что у них на уме, наверное, в то время одному Богу было известно. Первая мысль была простая, как три рубля: «Ну вот и «накрылась» моя академия медным тазом!?» Но победила вторая мысль, которая требовала как можно быстрее отыскать беглецов! Общими усилиями офицеров батальона это удалось сделать в течение первых суток. Ничего плохого бойцы не замышляли, просто заблудились. И я уехал с чистой душой и лёгким сердцем в Москву, а точнее - в учебный центр ВПА в Кубинке, с надеждой никогда больше не возвратиться в такую далёкую и неприветливую Сибирь.
Подполковник в отставке Ионенко О.И.
5 мая 2020 года, Ленинград - Москва.
Пусть понедельник будет лёгким!
Без лычки в армии советской?
Редки примеры
(ироническое солдатское хокку)
Олег Иванович Ионенко весьма уважаемый человек в нашем батальоне.
Он был внештатным помощником комбата и по доброте душевной всегда
помогал и своим боевым товарищам в трудную минуту. За что Олега
высоко ценили (и до сих пор ценят) однокашники. С чувством юмора
у него всегда был порядок. И его рассказы мы слушаем с улыбкой...
Лейтенанты Олег Ионенко (слева) и Сергей Скукин. Новосибирск, 1976.
Приключения хохла без лычки
(Из воспоминаний Олега Ионенко)
1. Увольнительная записка
Помощником командира батальона я стал с лёгкой руки Владимира Малютина. Он, как курсовой офицер, искал себе писаря. Заметил мой хороший почерк, оценил усидчивость, внимательность и сдержанность. Назначил нештатным делопроизводителем первого взвода. Я стал оформлять все ведомости, списки в журналах, разные справки и аналитические записки. По итогам каждого месяца готовил по образцу тезисы доклада курсовому на общем собрании взвода по учёбе и дисциплине.
Сказать, что меня это тяготило - не скажу. На первых порах просто испытывал лёгкий дискомфорт. Мой рабочий стол был в углу комнаты курсовых офицеров. Они приходили, о чём-то беседовали, спорили, ругались, иногда посматривая на меня. Но никогда не выгоняли. Я сам выходил из помещения, когда страсти накалялись. Постепенно офицеры привыкли и перестали обращать на меня внимание.
Но зато обратил внимание комбат, майор Бадеев. Через старшего лейтенанта Малютина он стал давать мне задания по оформлению документов в масштабе батальона. Сами понимаете, отказываться уже не имело смысла. За счёт своего личного времени я с заданиями справлялся и в душе надеялся, что дождусь каких-то преференций. И они появились!
Однажды в моём распоряжении оказались увольнительные записки с печатью и подписью комбата. Целую пачку командир мне оставил для экстренных случаев, когда его не будет на месте. Эти маленькие клочки бумаги долгое время не были востребованы. И я их решил использовать сам. Для чего? Да для похода в театр!
Бывало, сделаю задание побыстрее, выпишу себе записочку увольнительную, доложу командиру группы, что еду в город по делам. А сам смотаюсь на премьеру в театр Ленсовета, где в то время блистала Алиса Бруновна Фрейндлих. Про неё так увлекательно рассказывал питерский эстет Авров, что половина батальона была в Алису заочно влюблена. А я видел игру будущей народной артистки Советского Союза на сцене лично. И цветы ей дарил! Заходил и в Театр музыкальной комедии. Там пела и танцевала несравненная Людмила Сенчина. Помните её в водевиле «Свадьба Кречинского»? Эх, были времена, друзья…
2. Великолепная пятёрка
Да. Не про театр же я хотел рассказать, а про нашу «дружную пятёрку». Извините, отвлёкся. Так вот, в 32-й учебной группе одновременно оказалось 5 весёлых парубков, родом из Украины. Назовём их всех поимённо. Командир группы старший сержант Александр Чечета, ветеран конвойной стражи, сержант сверхсрочной службы Владимир Юрчук, курсанты Николай Зинченко, Борис Сиренко и ваш покорный слуга. Родная земля нас сблизила сильно.
Командир опирался на земляков, как на самых верных помощников. Хотел, чтобы все стали сержантами. А мы старались поддерживать друг друга на занятиях, особенно на полевых, да зимой. В перерывах обязательно Володя Юрчук нам бутерброды с салом предлагал, из термоса чаю горячего наливал. Красота! Сразу вспоминался отчий дом, мамины вареники с вишней. И так на душе становилось тепло, даже если мороз -12 и ветер северный дул с Финского залива…
В общем, вы правильно подумали, что кучковались мы вокруг доброго холостяка сержанта Юрчука. А он и не возражал, пока не женился. Раз в неделю, как правило в субботу, мы выбирались в увольнение. Правда, Саша Чечета компанию нам не составлял. Командир. Дела, понимаешь. Ну, а мы, простые смертные, заходили в магазин, покупали «палку» докторской колбасы за 2.20, решётку яиц по 90 копеек, пару свежих французских булок и шли к Володе на квартиру. И там начинался процесс подготовки «праздничного ужина».
Владимир Артёмович, как заправский повар, надевал фартук, на плечо набрасывал «рушник вышиваный» и резал острым ножичком мелкими кусочками сало, много сала. Бросал его на горячую сковороду, и оно начинало шкворчать, покрываться золотистой корочкой, испуская до боли знакомый аромат детства! На готовые шкварки я аккуратно и бережно раскладывал толстые полоски колбасы. И, когда она обжаривалась с обеих сторон, Николай вбивал в шипящую сковородку десяток яиц. Борису, как будущему генералу (шутка), доверяли снимать пробу, добавлять соль и перец. Через пять минут холостяцкий ужин был готов.
Мы садились вокруг стола. Сковорода с яичницей водружалась в самый центр. Булки ломали руками - нам нравился их хруст. Хозяин доставал из холодильника водочку - каждому по запотевшей «чекушке». Этой лёгкой дозы нам хватало для улучшения аппетита.
После праздничной трапезы не торопясь, без суеты собирались на танцы. Чистили бляхи, ботинки и душились «Шипром» или «Красной Москвой». Известное и тихое танцевальное место было рядом - ДК имени Горького, возле знаменитой Триумфальной Арки. Иногда мы ездили подальше, во Дворец культуры работников просвещения. Он располагался на Мойке. Там «тусовались» юные училки, что вполне нам подходили по возрасту и по роду занятий. Вечера в их обществе всегда проходили интересно! Площадки, где наши дрались из-за девчонок с «пожарниками» или «лаушниками» - мы обходили стороной, конфликты нам были ни к чему.
Так прошёл год. На втором курсе мечта Чечеты стала сбываться. По его рекомендации Николай Зинченко и Борис Сиренко были назначены командирами отделений и получили по две лычки на погоны. Оставался без сержантского звания только я… Да, Володя Юрчук женился, теперь заходить к нему «на ужин» было неудобно. Каждый член нашей пятёрки искал уже другие варианты...
3. Три облома
Бывают в жизни огорчения. Мы их называем иногда «обломы».
Вот как произошёл первый облом в моей курсантской жизни. Командир группы и курсовой офицер решили заменить слабого командира отделения. Предложили комбату утвердить кандидатуру нового. Принесли соответствующий рапорт. Когда майор Бадеев прочитал фамилию «Ионенко», сразу отложил бумагу и сказал без раздумий: «Нет. Он мне нужен здесь, на своём привычном месте!» Анатолий Трофимович за год так привык ко мне, что не мог себе представить, что в кабинете появится кто-то другой вместо курсанта Ионенко… Мне, конечно, было приятно такое доверие, но и сержантом стать, как истинный хохол, я был не против!
Второй облом случился в конце второго курса.
В июне 1973 года шёл отбор добровольцев в первый курсантский стройотряд. Из нашей пятёрки мы с Борей Сиренко записались, ибо имели строительные специальности. Нас включили в проект приказа на досрочную сдачу сессии. Документ принесли на согласование комбату. Как же Бадеев удивился, увидев мою фамилию в приложенном списке:
- А кто будет оформлять ведомости и документы в отпуск на весь батальон? Вы что-ли, товарищ Малютин!? У меня другого человека, обученного всеми тонкостями этого дела, нет в запасе!? - И красным карандашом вычеркнул фамилию из приказа…
Третий облом был более ощутим и случился перед окончанием учёбы. Сейчас можно об этом говорить открыто. А тогда пришёл начальнику училища закрытый запрос из Комитета госбезопасности об отборе кандидатов для службы в войсках Правительственной связи. Знал об этом командир батальона. Нужно было 10 человек. Комбат лично вёл отбор среди курсантов и писал сам на каждого характеристики. Я знаю об этом лишь потому, что вместе с Володей Турковым по ночам мы печатали эти тексты на специальных бланках в кабинете подполковника Бадеева. Была написана подробная характеристика и на меня! Я её читал и перепечатывал на машинке. Документы ушли в Москву. Потом приехали «люди в чёрном» и беседовали с каждым из кандидатов отдельно. Пригласили на беседу и меня.
Представитель «заказчика» рассказал обо мне и моих близких даже больше, чем я знал сам. Досье было обширным. И в нём имелись документы, подтверждающие, что мои родители до заключения брака проживали на оккупированной территории. Этого оказалось достаточно для отказа мне в службе в органах госбезопасности. Командир батальона был здесь не виноват...
Узнав об отказе, Анатолий Трофимович сильно расстроился. И в качестве компенсации предложил мне пойти служить в специальные части внутренних войск. Мы уже понимали разницу между Красноярской конвойной дивизией и Новосибирским соединением по охране особо важных государственных объектов. Я согласился.
4. Медовый месяц… в Кизеле
Последняя стажировка начиналась сразу после зимних каникул. А я именно на каникулах решил жениться. Свадьба была назначена на 7 февраля 1975 года - в день моего рождения. В Киевском дворце бракосочетаний почему-то именно на эту дату «случайно» оказалось окошко. Другие дни не подходили, так как до окончания зимнего отпуска оставалось каких-то шесть суток. Всё прошло по плану. Чинно, благородно мы с Людмилой Николаевной вступили в законный брак и приехали в Питер. Сняли квартиру. Жена пошла устраиваться на работу, а я… уехал на полтора месяца в Пермскую конвойную дивизию на стажировку. Так оригинально начался наш «медовый месяц».
Рота, где я стажировался в качестве заместителя командира по политической части, располагалась на окраине города Кизела. Шахтёрский край. Его называли не иначе, как «Уральская кочегарка». Газету с таким логотипом я купил в первый же день по приезду. Вокруг города я заметил больше десятка шахт - их выдавали терриконы с отработанной породой. Добывали ценный коксующийся уголь. Мелкая фракция уголька шла на отопление. Все котельные были «заточены» на этот вид горючего. Коптили страшно! Белого снега в городе и его окрестностях просто не было…
Рядом с тремя шахтами обычно ставили колонию и лесобиржу, чтобы «не отходя от кассы», как говорится, готовить для горняков необходимые пиломатериалы. Да и дешевая рабочая сила могла пригодиться для подсобных и авральных работ. «Моя» рота и охраняла такую ИТК и смежную с ней производственную зону. Ничего интересного или весёлого мне за стажировку не запомнилось. Да и думал я о жене чаще, чем о тонкостях партполитработы в условиях Приуралья. Рутина конвоя меня не возбуждала.
Ротный сильно не нагружал добросовестного стажёра. Но все виды нарядов и караулов я изучил. Боевую службу проверял днём и ночью. Актив караулов инструктировал ежедневно. У контролёров впервые попробовал настоящий «чифирь». Он мне не понравился. А вот строганина из оленины и лосятины мне пришлась по душе! Жаль, что рядом не было Володи Юрчука и Коли Зинченко - мы бы с ними устроили «праздничный ужин» с пельменями из дичи и строганиной под местную водочку! Однажды со штатным замполитом мы её, голубушку, продегустировали. Должен отметить, что совсем не плохо в ту пору делали уральцы русский национальный напиток.
Осуждённые работали в три смены. Среди них были уникальные мастера по дереву. У командира роты в кабинете я увидел целый «музей» сувенирной продукции «зековского производства». По окончании стажировки он мне вручил два ценных подарка из своей коллекции: резные шахматы из кедра и деревянную инкрустированную вазу для цветов.
Шахматы до сих пор живы. Представляете, друзья, какое качество! Иногда мы с Николаем Ивановичем Зинченко играем блиц за этой старой доской… А вот ваза со временем куда-то подевалась. Я её вручил жене, как награду, за долгое ожидание продолжения медового месяца.
5. Сибирь
Вместе с Сергеем Скукиным мы попали после выпуска в Новосибирскую дивизию управления спецчастей. Начинали замполитами рот в учебном полку в столице Западной Сибири. Должности капитанские, оклады повышенные. Учебный процесс отлажен до минуты. Всё по уставу и расписанию занятий. В 8.30. - развод, в 18.30. - убытие домой. Служить в таких условиях одно удовольствие!
Но к концу недели нервы были на пределе. Хотелось расслабиться и снять напряжение, накопившееся от постоянного общения с будущими младшими командирами. У нас был любимый ресторан «Садко», что на Красном проспекте. Мы уезжали ужинать прямо туда, не заглядывая домой. Жёны постепенно с этим смирились.
Сергей брал бутылку водки сразу. Я пил апельсиновый сок и ждал горячего. Скукин заказывал цыплёнка табака. Пил водку, с чувством, толком, расстановкой закусывал, и высматривал «жертву». Когда бутылка заканчивалась, Сергей вставал, подходил к выбранному столику и «устраивал конфликт». Потом местному бугаю бил морду и получал от этого моральное и физическое удовлетворение! Садился в такси и, не дожидаясь, когда приедет милиция, отбывал домой. Этот «фокус» он демонстрировал еженедельно. Пока не потерял в драке партийный билет. Ему объявили строгое партийное взыскание, сняли с должности и отправили командиром взвода в Искитим. Но этому я свидетелем не был...
Мне нравилось отдыхать трезвому. Я наблюдал за весёлой толпой. Выбирал красивую девушку и приглашал её на медленный танец. Если мы находили общий язык, то танцевали до закрытия ресторана. В компании красивой дамы я действительно расслаблялся, забывал о тяготах военной службы… Такова была моя релаксация. Драться никогда не любил.
Через четыре года службы в учебном полку меня перевели в Краснокаменск, что в далеком Забайкалье, инструктором политотдела отдельного батальона. Знаменитой эта часть была по нескольким причинам. Во-первых, она располагалась в 22-х километрах от советско-китайской границы. Во-вторых, её окружало кольцо укрепрайонов, выдававших себя среди степи только торчащими башнями закопанных в землю танков, да палаточными городками мотострелков и танкистов поблизости. В-третьих, батальон охранял очень своеобразные объекты: карьер по добыче урановой руды и горно-обогатительный комбинат, где эту руду обогащали открытым способом.
Офицеры и прапорщики части, хорошо зная особенности объектов, регулярно защищались от радиационного облучения известным на Руси способом - крепкими напитками. Поэтому кафе и рестораны закрытого приграничного города, никогда не испытывали недостатка в посетителях в военной форме. И для меня, как секретаря парткома, «работы» в связи с этим, хватало всегда. Но, с другой стороны, именно таким образом радиация была «побеждена». Во всяком случае, многие спаслись от облысения и ранней импотенции...
Что еще запомнилось из «забайкальской» страницы моей биографии, так это довольно непростые отношения с новым командиром батальона майором Валерием Кисловым. Мы с ним были знакомы ещё в Новосибирске. Из учебного батальона он приехал в Краснокаменск на повышение через год после меня. И, конечно, стал показывать, «кто в доме хозяин».
Например, вызывает меня к себе в кабинет и говорит:
- Я больше не вижу вас, Олег Иванович, в этой широкополой, сшитой в ателье, фуражке. А чернилами черного цвета в части может писать только командир.
Да, у меня к широкополым фуражкам с высокой тульей была своеобразная любовь, ибо только они подходили к моей округлой и широковатой физиономии. Ну, а с чёрными чернилами я дружил ещё с курсантских времён. Привык. И даже Пушкин понимал, что «привычка - вторая натура». Жаль, что командир стал резко бороться с маленькими слабостями и привычками подчинённых. Ведь они не влияли на состояние дисциплины и качество боевой службы, только создавали дискомфорт в отношениях.
Потом был алтайский город Бийск, куда я с удовольствием отправился на должность замполита батальона. Появилась, хоть и призрачная, но возможность поступления в ближайшие год-два в ВПА имени Ленина. Что такое линейный батальон, через сутки заступающий в караул с оружием, рассказывать не буду. Вот только один «штрих» к его портрету.
Когда мой рапорт о направлении в академию был уже подписан, в батальоне из караула ушли четыре вооруженных солдата!? Что у них на уме, наверное, в то время одному Богу было известно. Первая мысль была простая, как три рубля: «Ну вот и «накрылась» моя академия медным тазом!?» Но победила вторая мысль, которая требовала как можно быстрее отыскать беглецов! Общими усилиями офицеров батальона это удалось сделать в течение первых суток. Ничего плохого бойцы не замышляли, просто заблудились. И я уехал с чистой душой и лёгким сердцем в Москву, а точнее - в учебный центр ВПА в Кубинке, с надеждой никогда больше не возвратиться в такую далёкую и неприветливую Сибирь.
Подполковник в отставке Ионенко О.И.
5 мая 2020 года, Ленинград - Москва.
Пусть понедельник будет лёгким!