Предтеча славянофилов

Jan 26, 2016 20:12



Портрет А.С. Шишкова. С оригинала Джорджа Доу.

Шишков родился в семье инженера-поручика. Образование получил в Морском кадетском корпусе, который окончил в 1772 году в звании мичмана.
Неоднократно участвовал в морских походах, в том числе и в сражениях (в ходе Русско-шведской войны 1788-1790 годов). С 1779-го он преподавал в Морском кадетском корпусе морскую тактику, одновременно занимаясь литературной деятельностью - переводами, сочинением пьес, стихов и рассказов.
При Павле I Александр Шишков сделал стремительную карьеру - от капитана 1-го ранга до вице-адмирала, был назначен членом Адмиралтейств-коллегии. Еще в 1796 году его избрали действительным членом Российской академии. Однако из-за временного охлаждения к нему императора адмиралу было суждено пережить и опалу.
В первые годы правления Александра I Шишков, радостно приветствовавший одой его вступление на престол, был глубоко разочарован выбранным царем либеральным курсом, связанным с деятельностью так называемого Негласного комитета, а также Михаила Михайловича Сперанского. Адмирал обвинял реформаторов в неопытности, отсутствии знаний отечественных традиций, законов и обрядов, в некритичном следовании «духу времени», идеям, которые привели к «чудовищной французской революции». В результате Шишков, как и при Павле I, был удален от двора и посвятил себя научной и литературной деятельности.
С 1803 года Шишков заявляет о себе как о ведущем идеологе консервативно-националистических кругов. Его взгляды того периода нашли отражение в «Рассуждении о старом и новом слоге Российского языка» (1803), направленном против дворянской галломании - полной или частичной ориентированности высшего российского общества на французские культурно-поведенческие модели.
В описании Шишкова галломания выглядит как тяжкая духовная болезнь, поразившая русское общество. «Они [французы. - А. М.] учат нас всему: как одеваться, как ходить, как стоять, как петь, как говорить, как кланяться и даже как сморкать и кашлять, - иронично замечает он. - Мы без знания языка их почитаем себя невеждами и дураками. Пишем друг к другу по-французски. Благородные девицы наши стыдятся спеть Русскую песню». Все это, обнажающееся в формуле «ненавидеть свое и любить чужое почитается ныне достоинством», с его точки зрения, чрезвычайно опасно для самой будущности русского государства и его народа. «Научили нас удивляться всему тому, что они [французы. - А. М.] делают; презирать благочестивые нравы предков наших и насмехаться над всеми их мнениями и делами, - негодует Шишков. - Все то, что собственное наше, стало становиться в глазах наших худо и презренно».
«Начало оного [«крайнего ослепления и грубого заблуждения нашего». - А. М.] происходит от образа воспитания: ибо какое знание можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее, нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них сим постыднейшим из всех невежеством, как бы некоторым украшающим их достоинством, хвастают и величаются?» - задает Шишков риторический вопрос.
Он считал такое положение дел совершенно недопустимым, ибо оно означало, что французы, по сути дела, завладели Россией без единого выстрела и теперь господствуют в ней: «Они запрягли нас в колесницу, сели на оную торжественно и управляют нами - а мы их возим с гордостию, и те у нас в посмеянии, которые не спешат отличать себя честию возить их!».
В итоге, как подчеркивает Шишков, возникло своего рода моральное рабство, что по своим последствиям хуже физического порабощения, которое все же оставляет надежду на грядущее освобождение. «Народ, который все перенимает у другого народа, его воспитанию, его одежде, его обычаям последует; такой народ уничижает себя и теряет собственное свое достоинство, - заявлял адмирал, - он не смеет быть господином, он рабствует, он носит оковы его, и оковы тем крепчайшие, что не гнушается ими, но почитает их своим украшением».
Причины подобного отношения Шишкова к французской литературе и французам определялись полным неприятием идей Просвещения и кровавым опытом Французской революции, реализовавшей на практике эти идеи. Адмирал был твердо убежден, что нация, уничтожившая монархический принцип и религию, установившая якобинский террор, не может дать миру никаких конструктивных идей.
Неприятие Шишковым французского языка и культуры носило идейный, консервативно-охранительный характер, было обусловлено стремлением противопоставить просвещенческому проекту собственную национальную, русско-православную традицию. При этом язык выступал, в понимании Шишкова, как субстанция народности, квинтэссенция национального самосознания и культуры народа в целом.
Обращение к историческому прошлому России, нравственному опыту и обычаям, авторитету предков является еще одной символической опорой для культурно-политической программы Шишкова.
В его изображении русское прошлое было преисполнено гармонии, существовавшей в отношениях как между людьми, так и между народом и властью. «Мы видим в предках наших примеры многих добродетелей, - говорил он, - они любили Отечество свое, тверды были в вере, почитали Царей и законы: свидетельствуют в том Гермогены, Филареты, Пожарские, Трубецкие, Палицыны, Минины, Долгорукие и множество других. Храбрость, твердость духа, терпеливое повиновение законной власти, любовь к ближнему, родственная связь, бескорыстие, верность, гостеприимство и иные многие достоинства их украшали».
Шишков еще задолго до славянофилов видел в крестьянстве источник нравственных ценностей и традиций, уже недоступных «испорченным» высшим классам: «Мы не для того обрили бороды, чтоб презирать тех, которые ходили прежде или ходят еще и ныне с бородами; не для того надели короткое немецкое платье, дабы гнушаться теми, у которых долгие зипуны. Мы выучились танцевать менуэты; но за что же насмехаться нам над сельскою пляскою бодрых и веселых юношей, питающих нас своими трудами? Они так точно пляшут, как, бывало, плясывали наши деды и бабки. Должны ли мы, выучась петь итальянские арии, возненавидеть подблюдные песни? Должны ли о Святой неделе изломать все лубки для того только, что в Париже не катают яйцами? Просвещение велит избегать пороков - как старинных, так и новых; но просвещение не велит, едучи в карете, гнушаться телегою. Напротив, оно, соглашаясь с естеством, рождает в душах наших чувство любви даже и к бездушным вещам тех мест, где родились предки наши и мы сами».
В преддверии Отечественной войны взгляды Шишкова явно оказались востребованными властью и обществом. 9 апреля 1812 года адмирал был назначен на пост государственного секретаря (он заменил опального Сперанского). Шишков обязан был неотлучно находиться при Александре I в качестве личного секретаря для составления важнейших манифестов, рескриптов, указов и других бумаг канцелярии императора.
Во время Отечественной войны 1812 года Шишков фактически исполнял роль ее главного пропагандиста и идеолога. Составленные им манифесты, призванные давать отклик на все основные события, поднимать дух народа и армии, пользовались большой популярностью. Однако в 1814-м император освободил Шишкова от должности государственного секретаря по состоянию здоровья - с одновременным назначением членом Государственного совета. Кроме того, еще в 1813 году адмирал стал президентом Российской академии - этот пост он будет занимать до конца своей жизни.
В 20-е годы XIX века Шишков стал одним из лидеров «православной оппозиции», в которую входили митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Серафим (Глаголевский), архимандрит Фотий (Спасский), А.А. Аракчеев, М.Л. Магницкий и другие. Она противостояла распространению западноевропейского мистицизма и экуменической политике Министерства духовных дел и народного просвещения, возглавляемого князем Александром Николаевичем Голицыным. После отставки последнего в 1824 году пост министра народного просвещения и главноуправляющего делами иностранных вероисповеданий занял Шишков. Он выступал против перевода Библии с церковнославянского на русский язык, так как это, с точки зрения «православной оппозиции», вело к «профанации» текста Священного Писания. Благодаря его усилиям в 1825 году издание Библии на русском языке было прервано, а созданное Голицыным Российское библейское общество, проводившее экуменическую политику, оказалось закрытым.
В 1828 году Шишкова по преклонности лет отправили в отставку, лишив министерской должности, но сохранив за ним звание члена Государственного совета и президента Российской академии. Основные же направления его политики в области просвещения продолжит реализовывать новый министр Сергей Семенович Уваров уже в 1830-е.
А.С. Шишков умер 9 апреля 1841 года и был похоронен в Лазаревской усыпальнице Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.

Аркадий Минаков, доктор исторических наук
http://историк.рф
Previous post Next post
Up