Я все-таки заценил творчество пана Сапковского
Зацените и вы типичные для автора рассуждения о истории и религии :-)
- Я, епископ Вроцлава, у которого на шее неисчислимое множество проблем, вынужден вместо тебя сжигать виновных.
- Среди сожженных сегодня, - поднял брови инквизитор, - были виновные? Что-то я не заметил.
- Способность замечать, - парировал епископ, - отнюдь не самая сильная твоя сторона, Гжесь. Несомненно, очень многого ты не замечаешь. А это, увы, вредит Силезии. И Церкви. И Sanctum Officium, которой ты как никак служишь.
- Святой Инквизиции вредят бессмысленные и демонстративные экзекуции. Вредит несправедливость. Именно благодаря таким действиям возникает черная легенда, миф о жестокой инквизиции, льется вода на мельницу еретической пропаганды. Я с ужасом думаю о том, что через сто лет останется только эта легенда, мрачная и чудовищная повесть о ямах, пытках и кострах. Легенда, в которую поверят все.
- Не знаешь ты ни людей, ни исторических процессов, - холодно ответил Конрад из Олесьницы. - А это перехеривает тебя как инквизитора. Тебе следует знать, Гжесь, что во всем существуют два полюса. Если возникнет чудовищная легенда, то появится и античудовищная. Контрлегенда. Еще более чудовищная. Если я сожгу сто человек, то через сто лет одни будут утверждать, что я сжег тысячу. Другие - что не сжег ни одного. Через пятьсот лет, если этот свет проживет так долго, на каждых трех, взахлеб болтающих о ямах, пытках и кострах, придется по меньшей мере один шут, который станет утверждать, что никаких ям не было, пыток не совершали, инквизиция была полна милосердия и справедлива, а если и наказывала, то как отец, увещевающий нашалившее чадо, а все разговоры о кострах - не более чем вымысел и еретический обман. Поэтому делай свое дело, Гжесь, а остальное оставь истории. И людям, ее понимающим. И не пудри мне мозги разговорами о справедливости. Не ради справедливости была создана инквизиция, в которой ты работаешь. Справедливость - это droit de seigneur. Ergo - справедливость это я, я Пяст, я князь… Ты понял, Гжегож Гейнче, сын свидницкого купчишки?
- Лучше, чем полагает ваша милость.
- Это хорошо. Посему перечеркнем толстой чертой то, что было… на следующей неделе очередной десяток сожжешь ты, инквизитор Гжесь. Пусть Силезия на мгновение замрет. Пусть грешники вспомнят об адском огне. Пусть доносители вспомнят, что надобно доносить, доносить много и на кого удастся. Прежде чем кто-нибудь не донесет на них… Необходимо железной десницей схватить за горло змею еретичества. Сжать и не отпускать. Ибо именному тому, что когда-то мы отпустили, проявили слабость, мы и обязаны теперешним расцветом ереси.
- Ересь в Церкви, - тихо сказал инквизитор - существовала веками. Всегда. Ибо Церковь всегда была оплотом и пристанищем для людей глубоко верующих, но и живо мыслящих. Будучи, одновременно, к сожалению, всегда укрытием, податливой почвой и полем для действия таких креатур, как ваша милость… [А. Сапковский; "Божьи воины"]
Всем досталось на орехи в романах трилогии А. Сапковского ("Башня шутов"-"Божьи воины"-"Свет вечный"): чехам и немцам, полякам и венграм, «прогрессивным» гуситам и ортодоксальным католикам…
Но вот вопрос вопросов: почему в довольном жутком мире «Вечного Света» нет ни грамма так не любимой мною «арканарщины» (когда «Ночь. Средневековье. Костры. И горит городская свалка»). Как удалось сделать мир страшным и притягательным одновременно? Нет ответа.
- Я, епископ Вроцлава, у которого на шее неисчислимое множество проблем, вынужден вместо тебя сжигать виновных.
- Среди сожженных сегодня, - поднял брови инквизитор, - были виновные? Что-то я не заметил.
- Способность замечать, - парировал епископ, - отнюдь не самая сильная твоя сторона, Гжесь. Несомненно, очень многого ты не замечаешь. А это, увы, вредит Силезии. И Церкви. И Sanctum Officium, которой ты как никак служишь.
- Святой Инквизиции вредят бессмысленные и демонстративные экзекуции. Вредит несправедливость. Именно благодаря таким действиям возникает черная легенда, миф о жестокой инквизиции, льется вода на мельницу еретической пропаганды. Я с ужасом думаю о том, что через сто лет останется только эта легенда, мрачная и чудовищная повесть о ямах, пытках и кострах. Легенда, в которую поверят все.
- Не знаешь ты ни людей, ни исторических процессов, - холодно ответил Конрад из Олесьницы. - А это перехеривает тебя как инквизитора. Тебе следует знать, Гжесь, что во всем существуют два полюса. Если возникнет чудовищная легенда, то появится и античудовищная. Контрлегенда. Еще более чудовищная. Если я сожгу сто человек, то через сто лет одни будут утверждать, что я сжег тысячу. Другие - что не сжег ни одного. Через пятьсот лет, если этот свет проживет так долго, на каждых трех, взахлеб болтающих о ямах, пытках и кострах, придется по меньшей мере один шут, который станет утверждать, что никаких ям не было, пыток не совершали, инквизиция была полна милосердия и справедлива, а если и наказывала, то как отец, увещевающий нашалившее чадо, а все разговоры о кострах - не более чем вымысел и еретический обман. Поэтому делай свое дело, Гжесь, а остальное оставь истории. И людям, ее понимающим. И не пудри мне мозги разговорами о справедливости. Не ради справедливости была создана инквизиция, в которой ты работаешь. Справедливость - это droit de seigneur. Ergo - справедливость это я, я Пяст, я князь… Ты понял, Гжегож Гейнче, сын свидницкого купчишки?
- Лучше, чем полагает ваша милость.
- Это хорошо. Посему перечеркнем толстой чертой то, что было… на следующей неделе очередной десяток сожжешь ты, инквизитор Гжесь. Пусть Силезия на мгновение замрет. Пусть грешники вспомнят об адском огне. Пусть доносители вспомнят, что надобно доносить, доносить много и на кого удастся. Прежде чем кто-нибудь не донесет на них… Необходимо железной десницей схватить за горло змею еретичества. Сжать и не отпускать. Ибо именному тому, что когда-то мы отпустили, проявили слабость, мы и обязаны теперешним расцветом ереси.
- Ересь в Церкви, - тихо сказал инквизитор - существовала веками. Всегда. Ибо Церковь всегда была оплотом и пристанищем для людей глубоко верующих, но и живо мыслящих. Будучи, одновременно, к сожалению, всегда укрытием, податливой почвой и полем для действия таких креатур, как ваша милость… [А. Сапковский; "Божьи воины"]
Всем досталось на орехи в романах трилогии А. Сапковского ("Башня шутов"-"Божьи воины"-"Свет вечный"): чехам и немцам, полякам и венграм, «прогрессивным» гуситам и ортодоксальным католикам…
Но вот вопрос вопросов: почему в довольном жутком мире «Вечного Света» нет ни грамма так не любимой мною «арканарщины» (когда «Ночь. Средневековье. Костры. И горит городская свалка»). Как удалось сделать мир страшным и притягательным одновременно? Нет ответа.