Основания легитимности постреволюционной власти - 3
Три основания легитимности
революционной власти
Вернемся к самой общей проблеме: каким образом революционная власть может и должна преодолевать правовую прерывность и утверждать собственную формально-правовую и общеправовую легитимность.
Представим ответ как три слоя опоры. Если не удается удержаться в первом, то нужно отступить во второй, если же обстоятельства настолько жесткие, что не выдерживает второй слой, то остается лишь надеяться на самый глубокий третий слой. Этот последний будем считать той твердой опорой, встав на которую следует потом выстраивать предыдущие слои.
Первый слой - максимальная преемственность правовых норм и политических институтов при революционной смене власти. До избрания нового законодательного органа должны работать все ранее принятые законы, кроме отмененных или измененных временной революционной властью в соответствии с требованиями и критериями, приведенным в предыдущем разделе. В этот период не следует ломать или существенно трансформировать сложившуюся систему политических институтов. Многие персоналии, запятнавшие себя нелегитимными, преступными деяниями, должны быть освобождены от должности, опять же желательно в соответствии с действующим регламентом. Замещающие их лица имеют статус исполняющих обязанности («временное правительство»), причем, лучше, если это не будут лидеры, претендующие на скорое избрание, - чтобы не быть потом обвиненными в узурпации власти.
Ясно, что такая выверенная преемственность практически не возможна в реальных революциях. Высшие должностные лица обычно отказываются от добровольной сдаче полномочий, парламент и высшие судебные инстанции также могут не признавать смену власти и бойкотировать революционеров, их претензии и требования. Если же смена власти произошла насильственным путем, то взаимное отчуждение, ненависть достигают максимальных степеней, а это перекрывает все возможности «гладко» обеспечить политико-правовую преемственность новой власти.
Отступление в данных условиях на второй слой опоры - это следование базовым принципам демократического государственного устройства и открытого правового общества. Сущность демократии составляют коллегиальное разделение власти и широкое (с XX в. - всеобщее) избирательное право [Collins 1999, ch.4; Розов 2011, гл.14]. Второй момент достаточно очевиден и должен быть реализован в постреволюционных избирательных кампаниях. Рассмотрим детальнее первый момент, поскольку соответствующий принцип пока еще малоизвестен. Коллегиальное разделение власти - это коалиция автономных центров силы (сплоченных групп с разнообразными политическими ресурсами), которая, с одной стороны, препятствует авторитарной «вертикализации» государственного устройства, с другой стороны, действует солидарно и слаженно на основе постоянных обсуждений и принимаемых этими центрами процедур принятия решений (в том числе, через ограниченное единоначалие). Каждый случай революционной смены власти во многом уникален, поэтому общих рецептов быть не может. Принцип коллегиального разделения власти позволяет указать на границы допустимых действий - на то, что делать нельзя.
Нельзя бороться за «чистоту» революционной политики, подавлять имеющиеся или возникшие во время конфликта центры силы, пытаясь полностью вытеснить их из политического поля. Одновременно, нельзя допускать «двоевластия», «многовластия», анархии. Главный исполнительный орган революционной власти (в период до всеобщих выборов) должен пройти «по лезвию бритвы» между опасностью соскальзывания к диктатуре и опасностью соскальзывания к хаосу (который обычно завершается наиболее жестокой диктатурой).
Возможное решение - формирование малого временного законодательного органа (нечто вроде революционного сената), в котором должны быть представлены все реальные политические центры с силовыми, финансовыми, организационными и медийными ресурсами, в том числе, и представители свергнутой власти, признавшие ее преступления и желающие участвовать в переучреждении государства на новых началах. Временный исполнительный орган должен быть сформирован этим «сенатом» и отчитываться перед ним. «Сенат» также отстраняет от должности дискредитировавших себя судей и формирует временный состав высшего судебного органа, который уже самостоятельно выстраивает судебную систему с самостоятельными судами, ответственными только за честное следование законам. Именно «сенат» как коалиция центров силы должен выстроить иерархию избирательных комиссий, установить правила честности и открытости последующих всеобщих выборов законодательной и исполнительной власти.
Таким образом, во втором слое опоры революционной легитимности коллегиальное разделение власти (во временном законодательном органе - «сенате») должно сопровождаться обеспечением традиционного разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную даже в самый опасный и острый период между сменой власти и общенациональными выборами.
В это время наибольшей конфликтности и угроз постоянно возникают труднейшие, нестандартные ситуации, когда необходимо срочное принятие решения, но для этого не достаточно ни имеющейся формально-правовой базы (первый слой опоры), ни принципов коллегиального разделения власти и разделения властей (второй слой). Остается третий слой, суть которого в приоритете защиты общезначимых ценностей, прежде всего, жизни, прав и свобод человека и гражданина.
Речь идет о той самой «человечности» как основы вердиктов Нюрнбергского суда. В той же логике создавались базовые документы ООН, начиная с «Всеобщей декларации прав человека» 1948 г. Явная, честная, бескомпромиссная апелляция к нормам этого документа является путь не абсолютной, но очень весомой гарантией признания оправданности политического решения, а значит, работает на повышение правовой, международной и авторитетной легитимности революционной власти, принявшей такое решение.
Условная «Вандея» - как поступать с вооруженной контрреволюцией?
Наиболее трудные вопросы возникают перед революционной властью, когда существенная часть общества, особенно, локализованная в провинции, которую назовем условно «Вандея», не признает новую власть, вооружается, стягивает силы защитников прежнего режима.
Попустительство, игнорирование этой угрозы может привести к поражению революции, реставрации свергнутого режима, последующему периоду реакции с жестокими репрессиями.
Однако, силовое подавление контрреволюционного мятежа чревато массовыми жертвами, в том числе, среди мирного населения, опасно тем, что делает силу привычным и «легитимным» способом решения политических конфликтов, а триумфатора силовой победы прямо ведет в бонапартистское кресло диктатора.
Здесь следует различить две полярных идеальнотипических ситуации. Мятеж вполне может быть навязан незначительным меньшинством, в том числе, при помощи иностранной помощи. Остальное население «Вандеи-1» может быть инертным, не определившимся или даже сочувствующим революции. Но бывают и противоположные ситуации «Вандеи-2», когда практически все население привержено прежним власти и режиму, не воспринимает революцию, не желает подчиняться новым властям и готово отстаивать свою позицию с оружием в руках. Ясно, что стратегии в обоих случаях должны быть различны. Рассмотрим их, а затем уже перейдем к более сложному случаю «серой зоны».
Задача нейтрализации «Вандеи-1» сводится к тому, чтобы локализовать очаги мятежа, всячески опираться в этом на поддержку местной власти, влиятельных групп и населения, блокировать мятежников, вести с ними переговоры и сдаче.
Заметим, что формально-правовые аргументы революционной власти без труда опрокидываются сходными аргументами лидеров «Вандеи-1»: захват власти был не легитимен (что верно!), значит, подчиняться ей они не обязаны, а попытка силового подавления - это незаконная карательная операция узурпаторов.
Здесь на помощь приходит вторая опора. Правомерный порядок действий таков. Если жестокости мятежники не проявляют, их лучше всего блокировать и вести мирные переговоры вплоть до новых выборов. А вот в случаях жестокого насилия со стороны мятежников, убийств, пыток, захвата заложников соответствующие доказательства следует представить в суд. Решение суда об аресте и возможном смягчении наказания при мирной сдаче донести до мятежников. И только при повторном отказе становится оправданной силовая операция, цель которой - арест или уничтожение теперь уже обвиняемых, с минимальным причинением ущерба мирным гражданам.
Приказ о силовой операции на основе решения суда принимает исполнительный орган, но поскольку вопрос о применении насилия при отсутствии полноты легитимности крайне тяжелы, правильно будет, если общий план, цели и срок операции будут утверждены «сенатом», в котором представлены главные автономные центры силы. Оставляя за собой такую привилегию, центры силы, с одной стороны, солидаризуются в своем решительном, но подчиненном праву и решению суда, образе действий, с другой стороны, обеспечивают себе безопасность на будущее, поскольку в постреволюционной ситуации слишком часто силовые структуры выходят из-под контроля или, подчиняясь одному центру, начинают подавлять остальные. Таким образом, вторая опора здесь приходит на помощь.
Увы, это не помогает в случае «Вандеи-2». Никакой суд не объявит сотни и тысячи людей «обвиняемыми». «Сенат» также вряд ли возьмет на себя ответственность за масштабную силовую операцию - фактически за начало гражданской войны. Исполнительная власть во главе с лидером может поддаться на неминуемые подталкивания к «решительным действиям», что само по себе опасно: привычка к насилию имеет тенденцию закрепляться и расширять сферу действия.
Обращаемся к третьей опоре, где приоритетны жизнь, права и свободы граждан. Сразу же получаем критерий разделения мятежников - сторонников контрреволюции - на обвиняемых в неправовом насилии и на мирных граждан. Однако эти мирные граждане горой стоят за своих лидеров и радикалов, готовы защищать их своими телами или с оружием в руках.
Здесь возникает острейшая дилемма. Что должно быть главенствующим принципом действий: территориальная целостность государства или жизнь, базовые права и свободы граждан? Геополитика или гуманизм? Из предыдущего рассуждения уже ясно, на какую сторону склоняется автор. Тогда усилим противную сторону. Допустим, «Вандея-2» расположена на особой священной земле (как Косово для сербов), имеет богатейшие природные ресурсы (допустим, как богатая нефтью Норвегия при отделении от Швеции), имеет единственный и необходимый выход к морю (как Черногория для тех же сербов). Иными словами, потеря занятой мятежом территории - большая и явная геополитическая потеря для государства. Что же делать?
Разумеется, начинать нужно с мирных переговоров. Искусство дипломатии заключается в том, чтобы игру с нулевой суммой превратить в игру с ненулевой суммой, или win-win, когда обе стороны выигрывают. Обсуждаться могут варианты широкой автономии, федерации, конфедерации и разделения государств, но учетом интересов сторон, в том числе, - интереса новой революционной власти к ресурсам на мятежной территории. Такого рода переговоры никогда не бывают легкими. «Вандея-2», видя, что на нее не собираются сразу идти войной, может занять непримиримую сепаратистскую позицию, отрезая революционный центр от столь необходимых ему ресурсов или от выхода к морю. Соблазн подавить мятеж и добиться желаемого силой велик, и редко кто в мировой истории от него отказывался.
Дипломатия обычно орудует «кнутом и пряником» - угрозами и предложением возможностей. С учетом приоритета жизни, прав и свобод (см. выше) на первом этапе угрозой может быть только объявление мятежной провинции вне закона, что чревато последующими неприятностями вплоть до силового «восстановления территориальной целостности». Возможности же («пряники») - это предоставление автономии при условии гарантий и приемлемых условий доступа центра в значимым ресурсам.
Допустим худший (вполне вероятный, кстати) вариант: переговоры зашли в тупик. Тогда верный путь - «замораживание» ситуации вплоть до выборов в центральные органы власти, причем мятежная провинция остается в статусе «вне закона». Потом уже избранный и легитимный парламент должен решать, как с ней поступить: чем угрожать и что предлагать. Когда новое постреволюционное государство получает международную легитимность, оно может вступать в коалицию с другими государствами, и тогда арсенал угроз и возможностей существенно возрастает. И все равно «Вандея-2» опять занимает непримиримую позицию. Решение добиваться своего войной крайне опасное, неприятное, грозит не только большими жертвами, но и гнусностью братоубийства.
Наверное, здесь тот самый случай, когда приходится прибегать к прямой демократии - референдуму. Суть его в том, чтобы получить или не получить от граждан, населяющих подконтрольную новой власти территорию, одобрение на жесткий ультиматум «Вандее»: соглашаться на вариант отношений с доступом центра к значимым ресурсам провинции или ждать силового варианта достижения этого доступа.
Важно, что при отказе граждане дают согласие на силовой вариант путем голосования (увы, лучшего способа определения общей воли нет). А это означает, что согласны воевать, посылать сыновей, мужей и братьев на возможную смерть, что территориальная целостность, доступ к святыням, особо значимым ресурсам или к морю для них настолько важен, что такие риски и жертвы они считают оправданными. Заметим, таково свободное решение граждан. Они ведь могут и отказаться: жить в меньшей, более бедной, оторванной от дорогих святынь или от моря стране. Тоже вполне приемлемый выбор.
Что же в это время происходит с «Вандеей-2»? Мятеж против революционного правительства, которое не спешит с его силовым подавлением и сосредоточено на выборах, соблюдении правовых норм, свидетельствует, скорее, об авторитарном и реакционном настрое лидеров мятежа, а также немалой поддерживающей их части населения. Вместе с тем, первоначальное возмущение сменой власти, страх перед новой властью в столице, обычно угасают, если не подпитываются. Так или иначе, лидерам и населению этой провинции тоже придется выбирать: либо соглашаться на какой-то мирный modus vivendi с революционным центром, либо воевать с ним.
Мирное разрешение кризиса при отделении мятежной провинции может повысить международную легитимность революционной власти, но, скорее всего, негативно скажется на ее силовой и популярной легитимности, поскольку потеря территории почти всегда воспринимается как геополитическое поражение и падение престижа.
Оптимально мирное разрешение при сохранении целостности страны, даже с предоставлением самой широкой автономии ранее мятежной «Вандее».
Военный конфликт, тем более, с эскалацией в кровавую и затяжную гражданскую войну, - худший вариант во всех смыслах. Здесь при прочих равных побеждает центр (благодаря ресурсному и военно-организационному преимуществу), но возможна и победа «Вандеи», если на ее сторону встает соседняя могущественная держава, вероятно, имеющая собственные интересы к подавлению революции и реставрации старого режима (реставрация правления Бурбонов посредством чужих штыков в 1814-1815 гг. вполне хрестоматийна). Однако, вопросы военной динамики находятся за рамками настоящего обсуждения. Здесь нас интересуют только факторы легитимации победителя.
Если оставить в стороне все внешние факторы геополитических, корыстных, идеологических и подобных интересов (увы, всегда значимых), то оправдание и легитимация победителя будет зависеть не только от характера военных действий (защита мирных жителей, нормальное обращение с пленными, исключение пыток и заложничества и т.д.), но также от аргументированности самого обращения к силовым методам, обоснованности соответствующих мотивов и правовых оснований, реальности попыток разрешить конфликт мирным путем.
Если для революционного центра вполне приемлемым основанием является «восстановление территориальной целостности», то «Вандея» с союзниками, вероятно, будут апеллировать к «восстановлению конституционного порядка». Для легитимации последнего мотива также необходимы предварительные попытки мирного разрешения кризиса через предъявление требований к революционной власти, которые были бы, с одной стороны, конституционно обоснованными, с другой стороны, выполнимыми. Вообще говоря, в такие узкие рамки входит только путь новых общенациональных выборов, что революционная власть, рассчитывающая на легитимацию революции, в л любом случае обязана делать. Если же мятежная провинция и ее могучие союзники делают все для срыва выборов, то тем самым они полностью подрывают к себе доверие и даже в случае военной победы не могут рассчитывать на международное признание.
революционной власти
Вернемся к самой общей проблеме: каким образом революционная власть может и должна преодолевать правовую прерывность и утверждать собственную формально-правовую и общеправовую легитимность.
Представим ответ как три слоя опоры. Если не удается удержаться в первом, то нужно отступить во второй, если же обстоятельства настолько жесткие, что не выдерживает второй слой, то остается лишь надеяться на самый глубокий третий слой. Этот последний будем считать той твердой опорой, встав на которую следует потом выстраивать предыдущие слои.
Первый слой - максимальная преемственность правовых норм и политических институтов при революционной смене власти. До избрания нового законодательного органа должны работать все ранее принятые законы, кроме отмененных или измененных временной революционной властью в соответствии с требованиями и критериями, приведенным в предыдущем разделе. В этот период не следует ломать или существенно трансформировать сложившуюся систему политических институтов. Многие персоналии, запятнавшие себя нелегитимными, преступными деяниями, должны быть освобождены от должности, опять же желательно в соответствии с действующим регламентом. Замещающие их лица имеют статус исполняющих обязанности («временное правительство»), причем, лучше, если это не будут лидеры, претендующие на скорое избрание, - чтобы не быть потом обвиненными в узурпации власти.
Ясно, что такая выверенная преемственность практически не возможна в реальных революциях. Высшие должностные лица обычно отказываются от добровольной сдаче полномочий, парламент и высшие судебные инстанции также могут не признавать смену власти и бойкотировать революционеров, их претензии и требования. Если же смена власти произошла насильственным путем, то взаимное отчуждение, ненависть достигают максимальных степеней, а это перекрывает все возможности «гладко» обеспечить политико-правовую преемственность новой власти.
Отступление в данных условиях на второй слой опоры - это следование базовым принципам демократического государственного устройства и открытого правового общества. Сущность демократии составляют коллегиальное разделение власти и широкое (с XX в. - всеобщее) избирательное право [Collins 1999, ch.4; Розов 2011, гл.14]. Второй момент достаточно очевиден и должен быть реализован в постреволюционных избирательных кампаниях. Рассмотрим детальнее первый момент, поскольку соответствующий принцип пока еще малоизвестен. Коллегиальное разделение власти - это коалиция автономных центров силы (сплоченных групп с разнообразными политическими ресурсами), которая, с одной стороны, препятствует авторитарной «вертикализации» государственного устройства, с другой стороны, действует солидарно и слаженно на основе постоянных обсуждений и принимаемых этими центрами процедур принятия решений (в том числе, через ограниченное единоначалие). Каждый случай революционной смены власти во многом уникален, поэтому общих рецептов быть не может. Принцип коллегиального разделения власти позволяет указать на границы допустимых действий - на то, что делать нельзя.
Нельзя бороться за «чистоту» революционной политики, подавлять имеющиеся или возникшие во время конфликта центры силы, пытаясь полностью вытеснить их из политического поля. Одновременно, нельзя допускать «двоевластия», «многовластия», анархии. Главный исполнительный орган революционной власти (в период до всеобщих выборов) должен пройти «по лезвию бритвы» между опасностью соскальзывания к диктатуре и опасностью соскальзывания к хаосу (который обычно завершается наиболее жестокой диктатурой).
Возможное решение - формирование малого временного законодательного органа (нечто вроде революционного сената), в котором должны быть представлены все реальные политические центры с силовыми, финансовыми, организационными и медийными ресурсами, в том числе, и представители свергнутой власти, признавшие ее преступления и желающие участвовать в переучреждении государства на новых началах. Временный исполнительный орган должен быть сформирован этим «сенатом» и отчитываться перед ним. «Сенат» также отстраняет от должности дискредитировавших себя судей и формирует временный состав высшего судебного органа, который уже самостоятельно выстраивает судебную систему с самостоятельными судами, ответственными только за честное следование законам. Именно «сенат» как коалиция центров силы должен выстроить иерархию избирательных комиссий, установить правила честности и открытости последующих всеобщих выборов законодательной и исполнительной власти.
Таким образом, во втором слое опоры революционной легитимности коллегиальное разделение власти (во временном законодательном органе - «сенате») должно сопровождаться обеспечением традиционного разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную даже в самый опасный и острый период между сменой власти и общенациональными выборами.
В это время наибольшей конфликтности и угроз постоянно возникают труднейшие, нестандартные ситуации, когда необходимо срочное принятие решения, но для этого не достаточно ни имеющейся формально-правовой базы (первый слой опоры), ни принципов коллегиального разделения власти и разделения властей (второй слой). Остается третий слой, суть которого в приоритете защиты общезначимых ценностей, прежде всего, жизни, прав и свобод человека и гражданина.
Речь идет о той самой «человечности» как основы вердиктов Нюрнбергского суда. В той же логике создавались базовые документы ООН, начиная с «Всеобщей декларации прав человека» 1948 г. Явная, честная, бескомпромиссная апелляция к нормам этого документа является путь не абсолютной, но очень весомой гарантией признания оправданности политического решения, а значит, работает на повышение правовой, международной и авторитетной легитимности революционной власти, принявшей такое решение.
Условная «Вандея» - как поступать с вооруженной контрреволюцией?
Наиболее трудные вопросы возникают перед революционной властью, когда существенная часть общества, особенно, локализованная в провинции, которую назовем условно «Вандея», не признает новую власть, вооружается, стягивает силы защитников прежнего режима.
Попустительство, игнорирование этой угрозы может привести к поражению революции, реставрации свергнутого режима, последующему периоду реакции с жестокими репрессиями.
Однако, силовое подавление контрреволюционного мятежа чревато массовыми жертвами, в том числе, среди мирного населения, опасно тем, что делает силу привычным и «легитимным» способом решения политических конфликтов, а триумфатора силовой победы прямо ведет в бонапартистское кресло диктатора.
Здесь следует различить две полярных идеальнотипических ситуации. Мятеж вполне может быть навязан незначительным меньшинством, в том числе, при помощи иностранной помощи. Остальное население «Вандеи-1» может быть инертным, не определившимся или даже сочувствующим революции. Но бывают и противоположные ситуации «Вандеи-2», когда практически все население привержено прежним власти и режиму, не воспринимает революцию, не желает подчиняться новым властям и готово отстаивать свою позицию с оружием в руках. Ясно, что стратегии в обоих случаях должны быть различны. Рассмотрим их, а затем уже перейдем к более сложному случаю «серой зоны».
Задача нейтрализации «Вандеи-1» сводится к тому, чтобы локализовать очаги мятежа, всячески опираться в этом на поддержку местной власти, влиятельных групп и населения, блокировать мятежников, вести с ними переговоры и сдаче.
Заметим, что формально-правовые аргументы революционной власти без труда опрокидываются сходными аргументами лидеров «Вандеи-1»: захват власти был не легитимен (что верно!), значит, подчиняться ей они не обязаны, а попытка силового подавления - это незаконная карательная операция узурпаторов.
Здесь на помощь приходит вторая опора. Правомерный порядок действий таков. Если жестокости мятежники не проявляют, их лучше всего блокировать и вести мирные переговоры вплоть до новых выборов. А вот в случаях жестокого насилия со стороны мятежников, убийств, пыток, захвата заложников соответствующие доказательства следует представить в суд. Решение суда об аресте и возможном смягчении наказания при мирной сдаче донести до мятежников. И только при повторном отказе становится оправданной силовая операция, цель которой - арест или уничтожение теперь уже обвиняемых, с минимальным причинением ущерба мирным гражданам.
Приказ о силовой операции на основе решения суда принимает исполнительный орган, но поскольку вопрос о применении насилия при отсутствии полноты легитимности крайне тяжелы, правильно будет, если общий план, цели и срок операции будут утверждены «сенатом», в котором представлены главные автономные центры силы. Оставляя за собой такую привилегию, центры силы, с одной стороны, солидаризуются в своем решительном, но подчиненном праву и решению суда, образе действий, с другой стороны, обеспечивают себе безопасность на будущее, поскольку в постреволюционной ситуации слишком часто силовые структуры выходят из-под контроля или, подчиняясь одному центру, начинают подавлять остальные. Таким образом, вторая опора здесь приходит на помощь.
Увы, это не помогает в случае «Вандеи-2». Никакой суд не объявит сотни и тысячи людей «обвиняемыми». «Сенат» также вряд ли возьмет на себя ответственность за масштабную силовую операцию - фактически за начало гражданской войны. Исполнительная власть во главе с лидером может поддаться на неминуемые подталкивания к «решительным действиям», что само по себе опасно: привычка к насилию имеет тенденцию закрепляться и расширять сферу действия.
Обращаемся к третьей опоре, где приоритетны жизнь, права и свободы граждан. Сразу же получаем критерий разделения мятежников - сторонников контрреволюции - на обвиняемых в неправовом насилии и на мирных граждан. Однако эти мирные граждане горой стоят за своих лидеров и радикалов, готовы защищать их своими телами или с оружием в руках.
Здесь возникает острейшая дилемма. Что должно быть главенствующим принципом действий: территориальная целостность государства или жизнь, базовые права и свободы граждан? Геополитика или гуманизм? Из предыдущего рассуждения уже ясно, на какую сторону склоняется автор. Тогда усилим противную сторону. Допустим, «Вандея-2» расположена на особой священной земле (как Косово для сербов), имеет богатейшие природные ресурсы (допустим, как богатая нефтью Норвегия при отделении от Швеции), имеет единственный и необходимый выход к морю (как Черногория для тех же сербов). Иными словами, потеря занятой мятежом территории - большая и явная геополитическая потеря для государства. Что же делать?
Разумеется, начинать нужно с мирных переговоров. Искусство дипломатии заключается в том, чтобы игру с нулевой суммой превратить в игру с ненулевой суммой, или win-win, когда обе стороны выигрывают. Обсуждаться могут варианты широкой автономии, федерации, конфедерации и разделения государств, но учетом интересов сторон, в том числе, - интереса новой революционной власти к ресурсам на мятежной территории. Такого рода переговоры никогда не бывают легкими. «Вандея-2», видя, что на нее не собираются сразу идти войной, может занять непримиримую сепаратистскую позицию, отрезая революционный центр от столь необходимых ему ресурсов или от выхода к морю. Соблазн подавить мятеж и добиться желаемого силой велик, и редко кто в мировой истории от него отказывался.
Дипломатия обычно орудует «кнутом и пряником» - угрозами и предложением возможностей. С учетом приоритета жизни, прав и свобод (см. выше) на первом этапе угрозой может быть только объявление мятежной провинции вне закона, что чревато последующими неприятностями вплоть до силового «восстановления территориальной целостности». Возможности же («пряники») - это предоставление автономии при условии гарантий и приемлемых условий доступа центра в значимым ресурсам.
Допустим худший (вполне вероятный, кстати) вариант: переговоры зашли в тупик. Тогда верный путь - «замораживание» ситуации вплоть до выборов в центральные органы власти, причем мятежная провинция остается в статусе «вне закона». Потом уже избранный и легитимный парламент должен решать, как с ней поступить: чем угрожать и что предлагать. Когда новое постреволюционное государство получает международную легитимность, оно может вступать в коалицию с другими государствами, и тогда арсенал угроз и возможностей существенно возрастает. И все равно «Вандея-2» опять занимает непримиримую позицию. Решение добиваться своего войной крайне опасное, неприятное, грозит не только большими жертвами, но и гнусностью братоубийства.
Наверное, здесь тот самый случай, когда приходится прибегать к прямой демократии - референдуму. Суть его в том, чтобы получить или не получить от граждан, населяющих подконтрольную новой власти территорию, одобрение на жесткий ультиматум «Вандее»: соглашаться на вариант отношений с доступом центра к значимым ресурсам провинции или ждать силового варианта достижения этого доступа.
Важно, что при отказе граждане дают согласие на силовой вариант путем голосования (увы, лучшего способа определения общей воли нет). А это означает, что согласны воевать, посылать сыновей, мужей и братьев на возможную смерть, что территориальная целостность, доступ к святыням, особо значимым ресурсам или к морю для них настолько важен, что такие риски и жертвы они считают оправданными. Заметим, таково свободное решение граждан. Они ведь могут и отказаться: жить в меньшей, более бедной, оторванной от дорогих святынь или от моря стране. Тоже вполне приемлемый выбор.
Что же в это время происходит с «Вандеей-2»? Мятеж против революционного правительства, которое не спешит с его силовым подавлением и сосредоточено на выборах, соблюдении правовых норм, свидетельствует, скорее, об авторитарном и реакционном настрое лидеров мятежа, а также немалой поддерживающей их части населения. Вместе с тем, первоначальное возмущение сменой власти, страх перед новой властью в столице, обычно угасают, если не подпитываются. Так или иначе, лидерам и населению этой провинции тоже придется выбирать: либо соглашаться на какой-то мирный modus vivendi с революционным центром, либо воевать с ним.
Мирное разрешение кризиса при отделении мятежной провинции может повысить международную легитимность революционной власти, но, скорее всего, негативно скажется на ее силовой и популярной легитимности, поскольку потеря территории почти всегда воспринимается как геополитическое поражение и падение престижа.
Оптимально мирное разрешение при сохранении целостности страны, даже с предоставлением самой широкой автономии ранее мятежной «Вандее».
Военный конфликт, тем более, с эскалацией в кровавую и затяжную гражданскую войну, - худший вариант во всех смыслах. Здесь при прочих равных побеждает центр (благодаря ресурсному и военно-организационному преимуществу), но возможна и победа «Вандеи», если на ее сторону встает соседняя могущественная держава, вероятно, имеющая собственные интересы к подавлению революции и реставрации старого режима (реставрация правления Бурбонов посредством чужих штыков в 1814-1815 гг. вполне хрестоматийна). Однако, вопросы военной динамики находятся за рамками настоящего обсуждения. Здесь нас интересуют только факторы легитимации победителя.
Если оставить в стороне все внешние факторы геополитических, корыстных, идеологических и подобных интересов (увы, всегда значимых), то оправдание и легитимация победителя будет зависеть не только от характера военных действий (защита мирных жителей, нормальное обращение с пленными, исключение пыток и заложничества и т.д.), но также от аргументированности самого обращения к силовым методам, обоснованности соответствующих мотивов и правовых оснований, реальности попыток разрешить конфликт мирным путем.
Если для революционного центра вполне приемлемым основанием является «восстановление территориальной целостности», то «Вандея» с союзниками, вероятно, будут апеллировать к «восстановлению конституционного порядка». Для легитимации последнего мотива также необходимы предварительные попытки мирного разрешения кризиса через предъявление требований к революционной власти, которые были бы, с одной стороны, конституционно обоснованными, с другой стороны, выполнимыми. Вообще говоря, в такие узкие рамки входит только путь новых общенациональных выборов, что революционная власть, рассчитывающая на легитимацию революции, в л любом случае обязана делать. Если же мятежная провинция и ее могучие союзники делают все для срыва выборов, то тем самым они полностью подрывают к себе доверие и даже в случае военной победы не могут рассчитывать на международное признание.