8. ЛЮБОВЬ И ПАМЯТЬ (Папины мемуары)
Этими двумя словами я могу охарактеризовать отношение к своим школьным учителям. Помимо всего прочего, ведь это именно они сумели создать в нашем весьма специфическом учебном заведении добрую и демократичную атмосферу. В то время среди них было немало мужчин, они в первую очередь встают передо мною, когда я вспоминаю о своей школе. Как это огорчительно, что в наше время их так мало среди школьных педагогов! Причин тому хватает, начиная с жалкой учительской зарплаты. Как ребенку наряду с матерью нужен отец, так и школьнику совершенно необходим воспитатель-мужчина. Когда я хожу по чужим городам в других странах, то меня всегда умиляют идущие парами школьники под руководством учителя. Право, они совсем по-иному смотрят на него, нежели на учительницу.
Не каждый учитель так врежется в память, как, например, наш математик и одновременно наш классный руководитель, профессор Юлий Осипович Гурвиц. Точно так же, как и наш завуч Толстов, он еще до Октябрьской революции стал заметным деятелем в сфере народного просвещения, написал учебники по своему предмету. Но главное его достоинство заключалось в том, что он обладал удивительным педагогическим талантом. Врожденная душевность, отзывчивость и справедливая требовательность - вот главные качества, которые, думаю, составляли основу его яркого и редкого таланта. Еще будучи мальчишками, мы нежно относились (я это точно помню!) к нашему старому учителю, хотя за глаза подшучивали над ним, повторяя его характерные слова и жесты. Случалось, что он сердился на нас, но мы на него обижаться не умели. Ему было мало, что он на своих уроках более чем успешно вкладывал нам в голову школьную программу. Вызвать к математике наш живейший интерес - вот была его главная цель. Он организовал математический кружок для особых любителей математики, и мы, его члены, регулярно собирались у него дома, в уютной старинной квартире, за чашкой чая. Это чаепитие придавало в наших глазах какой-то особый вес занятиям, как бы приравнивало нас к учителю, еще больше приближало к нему. И это благодаря ему, мы, члены его кружка, уже тогда познакомились с аудиториями Московского университета, где регулярно участвовали в городских математических олимпиадах. А задачи там ставились перед нами весьма сложные, далеко поверх школьной программы.
Моя жизнь в дальнейшем сложилась так, что я получил два высших образования, техническое и гуманитарное, именно в такой последовательности. Глубоко убежден, что получить первое из них мне удалось без большого труда только благодаря той школе, которую я прошел у Юлия Осиповича. А затем я получил журналистское образование в Московском университете, занятия в котором после технического вуза показались мне и вовсе не обременительными.
Славный был у нас историк, Петр Константинович Холмогорцев, выше я уже упоминал о нем. Он тоже, как Толстов и Гурвиц, был заметной фигурой в сфере нашего народного просвещения. Увлеченный своим предметом и умевший увлечь нас. Однажды, в восьмом классе, он написал на классной доске тем двадцать на выбор для домашнего сочинения по истории. Каким-то чудом у меня до сих пор сохранилось написанное мною сочинение «От смерда до крепостного крестьянина» (24 тетрадных страницы). Почему я выбрал эту тему? Потому что считал ее самой сложной из всех предложенных. Интерес этот во мне разжег Петр Константинович. Он читал нам свой предмет вдохновенно, даже весело. У меня нет никакого сомнения в том, что прошедшая мною у него школа намного облегчила мне учебу на факультете журналистики.
И еще об одном моем наставнике, учителе физкультуры, Ефиме Михайловиче Новикове. Это благодаря ему я в школьные годы провел в физкультурном зале времени, наверное, не меньше, чем в классе. А он, похоже, и жил в этом зале, на ночь только исчезал куда-то. Чуть ли не каждый день, часа по два, по три пропадал я на занятиях физкультурного кружка (спортивная гимнастика по полной программе на всех снарядах). А сколько за наши школьные годы отдали мы времени отчаянным волейбольным сражениям в том же спортивном зале! Зимой ходили за городом на лыжах во главе с Ефимом Михайловичем. Самозабвенно отдавался он своему учительскому делу (сам в прошлом был боксером, но у нас в лицее мы боксом не занимались). Добрый, бесхитростный, открытый и цельный был человек! Погиб на Великой Отечественной войне, как и многие его воспитанники, которых он сделал сильными. В 1941 году я ушел на Запад, навстречу войне, со значком ГТО («Готов к труду и обороне»), который прикрепил к моему пиджаку сам Ефим Михайлович. Получить такой значок удавалось далеко не каждому. Для этого нужно было долго готовиться, чтобы сдать несколько обязательных норм (бег, прыжки, стрельба и т. п.). В годы войны я много раз поминал про себя добрым словом Ефима Михайловича: после нескольких лет его физкультурной закалки мне было гораздо легче, чем большинству моих флотских сослуживцев, тоже вчерашних школьников. Вообще воспоминания о нашем физкультурном кружке - одно из самых дорогих для меня. Сегодня, проходя мимо родной школы, всегда смотрю на большие окна нашего спортивного зала. Когда я зашел в него после войны, он показался мне маленьким, а в памяти остался большим-большим, как та радость, которую он дарил.
Не каждый учитель так врежется в память, как, например, наш математик и одновременно наш классный руководитель, профессор Юлий Осипович Гурвиц. Точно так же, как и наш завуч Толстов, он еще до Октябрьской революции стал заметным деятелем в сфере народного просвещения, написал учебники по своему предмету. Но главное его достоинство заключалось в том, что он обладал удивительным педагогическим талантом. Врожденная душевность, отзывчивость и справедливая требовательность - вот главные качества, которые, думаю, составляли основу его яркого и редкого таланта. Еще будучи мальчишками, мы нежно относились (я это точно помню!) к нашему старому учителю, хотя за глаза подшучивали над ним, повторяя его характерные слова и жесты. Случалось, что он сердился на нас, но мы на него обижаться не умели. Ему было мало, что он на своих уроках более чем успешно вкладывал нам в голову школьную программу. Вызвать к математике наш живейший интерес - вот была его главная цель. Он организовал математический кружок для особых любителей математики, и мы, его члены, регулярно собирались у него дома, в уютной старинной квартире, за чашкой чая. Это чаепитие придавало в наших глазах какой-то особый вес занятиям, как бы приравнивало нас к учителю, еще больше приближало к нему. И это благодаря ему, мы, члены его кружка, уже тогда познакомились с аудиториями Московского университета, где регулярно участвовали в городских математических олимпиадах. А задачи там ставились перед нами весьма сложные, далеко поверх школьной программы.
Моя жизнь в дальнейшем сложилась так, что я получил два высших образования, техническое и гуманитарное, именно в такой последовательности. Глубоко убежден, что получить первое из них мне удалось без большого труда только благодаря той школе, которую я прошел у Юлия Осиповича. А затем я получил журналистское образование в Московском университете, занятия в котором после технического вуза показались мне и вовсе не обременительными.
Славный был у нас историк, Петр Константинович Холмогорцев, выше я уже упоминал о нем. Он тоже, как Толстов и Гурвиц, был заметной фигурой в сфере нашего народного просвещения. Увлеченный своим предметом и умевший увлечь нас. Однажды, в восьмом классе, он написал на классной доске тем двадцать на выбор для домашнего сочинения по истории. Каким-то чудом у меня до сих пор сохранилось написанное мною сочинение «От смерда до крепостного крестьянина» (24 тетрадных страницы). Почему я выбрал эту тему? Потому что считал ее самой сложной из всех предложенных. Интерес этот во мне разжег Петр Константинович. Он читал нам свой предмет вдохновенно, даже весело. У меня нет никакого сомнения в том, что прошедшая мною у него школа намного облегчила мне учебу на факультете журналистики.
И еще об одном моем наставнике, учителе физкультуры, Ефиме Михайловиче Новикове. Это благодаря ему я в школьные годы провел в физкультурном зале времени, наверное, не меньше, чем в классе. А он, похоже, и жил в этом зале, на ночь только исчезал куда-то. Чуть ли не каждый день, часа по два, по три пропадал я на занятиях физкультурного кружка (спортивная гимнастика по полной программе на всех снарядах). А сколько за наши школьные годы отдали мы времени отчаянным волейбольным сражениям в том же спортивном зале! Зимой ходили за городом на лыжах во главе с Ефимом Михайловичем. Самозабвенно отдавался он своему учительскому делу (сам в прошлом был боксером, но у нас в лицее мы боксом не занимались). Добрый, бесхитростный, открытый и цельный был человек! Погиб на Великой Отечественной войне, как и многие его воспитанники, которых он сделал сильными. В 1941 году я ушел на Запад, навстречу войне, со значком ГТО («Готов к труду и обороне»), который прикрепил к моему пиджаку сам Ефим Михайлович. Получить такой значок удавалось далеко не каждому. Для этого нужно было долго готовиться, чтобы сдать несколько обязательных норм (бег, прыжки, стрельба и т. п.). В годы войны я много раз поминал про себя добрым словом Ефима Михайловича: после нескольких лет его физкультурной закалки мне было гораздо легче, чем большинству моих флотских сослуживцев, тоже вчерашних школьников. Вообще воспоминания о нашем физкультурном кружке - одно из самых дорогих для меня. Сегодня, проходя мимо родной школы, всегда смотрю на большие окна нашего спортивного зала. Когда я зашел в него после войны, он показался мне маленьким, а в памяти остался большим-большим, как та радость, которую он дарил.