Нелли Ласси - сирота. Ее отец убит по личному приказу Сталина
(Начало:http://nikolaeva.livejournal.com/226979.html)
Я ищу теперь все, что можно найти, об этом ребенке.
И детский рассказ о подготовке к шефскому концерту, об учебе и маме начинает звучать по-другому.
Оказывается, этот дневник она начала писать почти сразу после ареста отца (письма папе?).
Из воспоминаний Вальтраут Шелике (Травки), подруги Нелли, дочери немецкого коммуниста:
"Арестован и отец Нелли Ласси, тоже живущей со мной в одном доме, и с которой я тоже дружу. Неллин отец - финский коммунист, был отменным лыжником, постоянным участником наших коллективных воскресных лыжных вылазок, и не может умный папа моей подруги быть врагом народа. Не может.
Во дворе нашего дома стоит двухэтажный флигель, куда после ареста переселяли семьи «врагов народа». Туда переселена и Нелли Ласси с мамой и вскоре появившейся маленькой сестричкой. Ходить часто в тот флигель мне мама не очень разрешает. «Пусть Нелли лучше приходит к нам, у нас ведь просторней». Мама боится не «политически ненадежных» обитателей флигеля, а антисанитарии скученного обитания в том тесном домике, остерегается болезней. Но как не бегать к подруге? И я, конечно, бываю у подруги, экая беда, теснота! Там по коридору носится много детишек без всякого присмотра. Мамы устроились на заводы, их дома нет. А дети? Двое братьев-близнецов весь день в том флигеле ухаживают за годовалой сестричкой одни, при поддержке соседки, регулярно заглядывающей к малышам. В «Люксе» рассказывают друг другу, как Гансик жаловался однажды пришедшей с работы маме: «Сегодня Аннихен так обкакалась, что Хорст надел противогаз. А я хотел взять противогаз у тети Зины, но она не дала».
37 год отнимал отцов у моих детских подруг. Но мы - и Муши, и Нелли, и я были уверены, что скоро, очень скоро правда восторжествует. И папы вернутся. Да и мама объясняет мне, наши друзья - не предатели, но на них наклеветали настоящие враги социализма, чтобы как можно больше навредить Советскому союзу. И, конечно, папы придут домой. А маме своей я верила.
А в «Люксе» тем временем продолжаются аресты, и я уже бегала вместе с другими люксовскими ребятами смотреть через замочную скважину на покончившего собой мужчину.
И я слышу иногда по ночам тяжелую поступь чужих сапог и боюсь, смертельно боюсь, что сапоги остановятся около нашей двери, хотя и не должны, ведь мой папа не враг народа, но вдруг, вдруг они ошибутся, как ошиблись с отцом Муши, папой Нелли. Вдруг? И мне страшно".
Летом папу Нелли убили.
Но ребенок еще ничего знает, верит, ждет, начинает писать дневник. Может быть, этот дневник - способ выжить, не бояться.
Это очень мужественная девочка, сильная, но еще совсем маленькая для такой большой беды.
Мы будем с вами читать дальше, мы ее не бросим.
Я ищу теперь все, что можно найти, об этом ребенке.
И детский рассказ о подготовке к шефскому концерту, об учебе и маме начинает звучать по-другому.
Оказывается, этот дневник она начала писать почти сразу после ареста отца (письма папе?).
Из воспоминаний Вальтраут Шелике (Травки), подруги Нелли, дочери немецкого коммуниста:
"Арестован и отец Нелли Ласси, тоже живущей со мной в одном доме, и с которой я тоже дружу. Неллин отец - финский коммунист, был отменным лыжником, постоянным участником наших коллективных воскресных лыжных вылазок, и не может умный папа моей подруги быть врагом народа. Не может.
Во дворе нашего дома стоит двухэтажный флигель, куда после ареста переселяли семьи «врагов народа». Туда переселена и Нелли Ласси с мамой и вскоре появившейся маленькой сестричкой. Ходить часто в тот флигель мне мама не очень разрешает. «Пусть Нелли лучше приходит к нам, у нас ведь просторней». Мама боится не «политически ненадежных» обитателей флигеля, а антисанитарии скученного обитания в том тесном домике, остерегается болезней. Но как не бегать к подруге? И я, конечно, бываю у подруги, экая беда, теснота! Там по коридору носится много детишек без всякого присмотра. Мамы устроились на заводы, их дома нет. А дети? Двое братьев-близнецов весь день в том флигеле ухаживают за годовалой сестричкой одни, при поддержке соседки, регулярно заглядывающей к малышам. В «Люксе» рассказывают друг другу, как Гансик жаловался однажды пришедшей с работы маме: «Сегодня Аннихен так обкакалась, что Хорст надел противогаз. А я хотел взять противогаз у тети Зины, но она не дала».
37 год отнимал отцов у моих детских подруг. Но мы - и Муши, и Нелли, и я были уверены, что скоро, очень скоро правда восторжествует. И папы вернутся. Да и мама объясняет мне, наши друзья - не предатели, но на них наклеветали настоящие враги социализма, чтобы как можно больше навредить Советскому союзу. И, конечно, папы придут домой. А маме своей я верила.
А в «Люксе» тем временем продолжаются аресты, и я уже бегала вместе с другими люксовскими ребятами смотреть через замочную скважину на покончившего собой мужчину.
И я слышу иногда по ночам тяжелую поступь чужих сапог и боюсь, смертельно боюсь, что сапоги остановятся около нашей двери, хотя и не должны, ведь мой папа не враг народа, но вдруг, вдруг они ошибутся, как ошиблись с отцом Муши, папой Нелли. Вдруг? И мне страшно".
Летом папу Нелли убили.
Но ребенок еще ничего знает, верит, ждет, начинает писать дневник. Может быть, этот дневник - способ выжить, не бояться.
Это очень мужественная девочка, сильная, но еще совсем маленькая для такой большой беды.
Мы будем с вами читать дальше, мы ее не бросим.