Автор «мёртвой петли» не собирался умереть
Даже далёкие от авиации люди знают, что первую фигуру высшего пилотажа «мёртвую петлю», называют «петлёй Нестерова». В Первую мировую войну Пётр Нестеров погиб, таранив самолёта противника. Именно самопожертвование ставилось в заслугу русскому лётчику советскими пропагандистами. Но согласно результатам расследования, причиной гибели Петра Нестерова стало не оно.
Петя
Основоположник высшего пилотажа Пётр Николаевич Нестеров родился в Нижнем Новгороде 15 (27) февраля 1887 года в семье офицера - воспитателя кадетского корпуса Николая Фёдоровича Нестерова (1863-1890). После неожиданной смерти отца материальное положение семьи сильно ухудшилось и мать будущего прославленного пилота, Маргарита Викторовна, не имея средств на оплату жилья, была вынуждена переехать вместе с четырьмя детьми во Вдовий дом.
26 августа (7 сентября) 1897 года Петя Нестеров поступил в Нижегородский кадетский корпус имени Аракчеева, где до смерти служил его отец. В 1904 году он закончил обучение в числе шести лучших выпускников и был направлен в Михайловское артиллерийское училище, по окончанию которого в 1906 году произведён в подпоручики и выпущен в 9-ю Восточно-Сибирскую стрелковую артиллерийскую бригаду.
Во Владивостоке, куда Пётр Нестеров был направлен служить Отечеству, от многих офицеров он выгодно отличался не только познаниями, но и своим отношением к подчинённым. Его артиллерийский расчёт на учебных стрельбах стал лучшим. Однажды его внимание привлек аэростат, находившийся во Владивостокской крепостной воздухоплавательной роте. Познакомившись с офицерами роты, он предложил применять аэростат в качестве наблюдательного пункта для корректировки артиллерийской стрельбы. Нестеров добился временного прикомандирования к наблюдательной станции воздуховлавательного парка и в качестве артиллериста-наблюдателя неоднократно поднимался в воздух на аэростате. Однако воздухоплавательную роту вскоре расформировали, и Нестеров был отозван в бригаду.
В 1910 году не обладавший крепким здоровьем Пётр Николаевич заболел и «по климатическим условиям сроком на один год» был переведён в Кавказскую резервную артиллерийскую бригаду. Во Владикавказе Нестеров познакомился с 29-м лётчиком Российской Империи Артемием Андрониковичем Кацаном (Кацияном, 1880 - умер в тюремной больнице НКВД 23 мая 1943), в конце 1909 года установившем мировой рекорд по дальности и высоте полёта, за что в качестве приза получил самолёт фирмы «Grade». Кацан тогда построил планер собственной конструкции. Нестеров позже вспоминал: «Моё увлечение авиацией началось с 1910 года... Я поставил себе задачу построить такой аппарат, движения которого меньше всего зависели бы от окружающих условий и почти всецело подчинялись бы воле пилота».
В июле-августе 1911 года, находясь в родном Нижнем Новгороде в отпуске, он познакомился с учеником профессора Николая Егоровича Жуковского (1847-1921) Петром Петровичем Соколовым и вскоре стал членом Нижегородского общества воздухоплавания.
Началом лётной деятельности Нестерова принято считать 3 августа 1911 года. В сарае Соколовых новоявленные друзья построили планер. Для испытаний выбрали поле за кладбищем. К запряжённой телегой лошади верёвкой привязали планер. Соколов разогнал лошадь, и самодельный летательный аппарат с испытателем поднялся в воздух на 2-3 метра.
7 октября 1911 года Нестеров поступает в Гатчине в Петербургскую Офицерскую Воздухоплавательную школу. 18 августа 1912 года будущий лётчик за 13 часов на аэростате на высоте 3400 метров преодолел 750 верст. 12 сентября 25-летний поручик Пётр Нестеров совершил первый самостоятельный полёт. Спустя 16 дней он успешно выдержал экзамен на пилота-авиатора, а ещё через неделю - на военного лётчика. Потом в Варшаве прошёл обучение на самолёте «Ньюпор», который приняли на вооружение Русской императорской армии. В 1913 году окончил курс авиационного отдела Офицерской Воздухоплавательной школы. В характеристике от января 1913 года говорилось: «Пётр Нестеров: лётчик выдающийся, технически подготовлен отлично, энергичный и дисциплинированный. Нравственные качества очень хорошие...» В мае назначен в авиационный отряд, формировавшийся в Киеве, с прикомандированием к 7-й воздухоплавательной роте. В июне переведён в 11-й корпусный отряд 3-й авиационной роты и вскоре стал его командиром. И лишь 31 августа 1913 года в 26-летнем возрасте был произведён в штабс-капитаны.
Авиаконструктор артиллерист Нестеров
Планер, построенный вместе с Соколовым, был не единственной конструкцией, к чертежам которой приложил руку профессиональный артиллерист. На основе изучения полёта птиц, Нестеров разработал проект оригинального самолёта без вертикального оперения. Военное ведомство отклонило проект, но после усовершенствования, летом 1913 года проект был одобрен, хотя и без предоставления средств.
В 1913 году Нестеров разработал семицилиндровый двигатель мощностью 120 л.с. с воздушным охлаждением. Строительству одноместного скоростного самолёта конструкции Нестерова помешала начавшаяся Первая мировая война. Но ещё до её начала, в начале 1914 года, в Киеве Нестеров с помощью старшего механика авиаотряда унтер-офицера Геннадия Михайловича Нелидова модифицировал самолёт «Ньюпор-4». Фюзеляж укоротили на 0,7 м, вертикальное оперение сняли, но значительно увеличили размах рулей высоты и ввели большую площадь аэродинамической компенсации. На модифицированном аэроплане Нестеров выполнил несколько испытательных полётов продолжительностью около часа, которые выявили существенные недостатки данной схемы.
Высший пилотаж
Владея глубокими знаниями в области математики и механики, имея достаточный пилотажный опыт, Нестеров теоретически обосновал возможность выполнения глубоких виражей и осуществил их на практике. В своей работе о «взаимодействии руля глубины и направления при значительных углах крена» он впервые доказал, что во время выполнения виражей с креном более 45 градусов происходит изменение предназначений в работе рулей: руль высоты выполняет функции руля направления, а руль направления - руля высоты.
После назначения командиром отряда Нестеров ввёл обучение полётам с глубокими виражами и посадку с отключённым двигателем на заранее намеченную площадку, ведение воздушного боя, осваивал ночные полёты.
В августе 1913 года возглавил групповой перелёт трёх машин по маршруту Киев-Остёр-Козелец-Нежин-Киев с посадками на полевых аэродромах. Во время перелёта впервые в истории авиации проводилась маршрутная киносъёмка.
10 февраля 1914 года Киевское Общество воздухоплавания отметило Нестерова за научную разработку вопроса о глубоких кренах и за осуществлённую им «мёртвую петлю», присудив ему золотую медаль Общества. Позже Киевское городское руководство от лица города вручило отважному пилоту-новатору памятный золотой жетон, с которым Пётр Николаевич никогда не расставался.
В первой половине 1914 года Пётр Николаевич осуществил ещё два перелёта. Первый - 1 марта из Киева в Одессу за 3 часа 10 минут, со средней скоростью 150 километров в час, т.е. в полтора раза большей крейсерской для данного типа самолётов. Перелётом были побиты все рекорды скорости и дальности полётов без промежуточных посадок. А причиной тому стало ожидание в течение нескольких дней идеальных погодных условий и попутного ветра. Второй - Киев-Гатчина - за 9 часов 35 минут.
Идея «мёртвой петли» зародилась у Нестерова ещё до 1912 года, но в том году он теоретически доказал возможность её выполнения. «Воздух есть среда вполне однородная во всех направлениях. Он будет удерживать в любом положении самолёт при правильном управлении им», - писал он.
Для доказательства своей идеи, согласно которой «в воздухе для самолёта всюду опора», 27 августа 1913 года в Киеве над Сырецким полем он впервые в мире выполнил на самолёте «Ньюпор-4» (Nieuport 4) с двигателем «Гном» в 70 л.с. замкнутую петлю в вертикальной плоскости. Этим маневром Нестеров положил начало высшему пилотажу.
Согласно рапорту, лётчик на высоте 800-1000 метров выключил мотор и начал пикировать. На высоте около 600 метров включил мотор, поднял самолёт вверх, описал вертикальную петлю и пошёл в пике. Мотор снова выключил, выровнял самолёт и, спускаясь по плавной спирали, благополучно приземлился.
Спустя шесть дней эту сложную авиационную фигуру повторил француз Адольф Селестен Пегу (1889 - погиб в авиационном бою, убитый своим учеником, немецким капралом польского происхождения Отто Кандульски (Otto Kandulski) 31 августа 1915). Пегу стал пилотом 1 марта 1912 года (пилотское удостоверение Аэроклуба Франции №1243), 13 мая 1913 года прокатил в качестве пассажира испанского короля Альфонсо XIII. 19 августа совершил первый во Франции прыжок из самолёта с парашютом системы Бонне. 21 сентября, через 12 дней после Нестерова, на аэроплане «Блерио-XI» выполнил «мёртвую петлю». Именно это событие получило широкую огласку и в иностранной, и в российской прессе. В ответ Нестеров разослал телеграммы в редакции российских газет: «Императорскому аэроклубу уже давно необходимо подтвердить, что первую „мёртвую петлю“ совершил русский лётчик…»
В мае 1914 года, после Англии, Австрии, Бельгии, Германии, Голландии, Италии, Норвегии и Румынии, на Ходынском аэродроме в Москве Пегу произвёл публичную демонстрацию «петли». «К сожалению, мои дальнейшие фигурные полёты были запрещены французским правительством. Тогда я отправился в Англию, где и приступил к совершению "мёртвых петель". Так началась моя карьера петлиста» - писал Пегу. Французский лётчик лично встретился с Нестеровым и признал приоритет россиянина, а 18 мая Нестеров, Пегу и Н.Е. Жуковский совместно выступили в Политехническом музее.
Война зовёт!
С началом Первой мировой войны Нестеров отбыл на Юго-Западный фронт. В его ведении оказалась разработка вопросов взаимодействия авиации с наземными войсками. 11-й авиаотряд принимал участие в боях за Львов. Пилот осуществлял воздушную разведку, выполнил одну из первых в России бомбардировок приспособленными для этого артиллерийскими снарядами. Бомбометание было проведено столь эффективно, что австрийское командование пообещало крупное денежное вознаграждение тому, кто собьёт аэроплан Нестерова.
Для разрушения оболочки дирижаблей неприятеля Нестеров установил в хвостовой части своего аэроплана «нож-пилку», а для поражения воздушного винта самолёта неприятеля - длинный трос с грузом на конце в виде «кошки».
Осуществив за время войны 28 вылетов, 27 августа (8 сентября по новому стилю) 1914 года около городка Жолква (ныне - Львовская обл. Украины - прим. авт.) Пётр Николаевич Нестеров совершил свой последний подвиг - протаранил самолёт, в котором находились пилот Франц Малина (Franz Malina) и пилот-наблюдатель барон Фридрих фон Розенталь (Friedrich von Rosenthal), которые вели воздушную разведку передвижения русских войск. В начале Первой мировой войны самолёты всех воюющих стран, кроме русского «Ильи Муромца», не имели пулемётов. Командование считало, что основная задача авиации - разведка, и наличие пулемётов будет отвлекать лётчиков от выполнения основной задачи. Поэтому первые воздушные бои велись с помощью карабинов и револьверов. Самым эффективным способом сбить вражеский самолёт теоретически считался таран.
Тяжёлый «Альбатрос» летел на высоте, недосягаемой для выстрелов с земли. Нестеров пошёл ему наперерез в лёгком быстроходном «Моране». Австрийцы пытались уйти от столкновения, но Нестеров настиг их и попытался нанести шасси своего аэроплана удар по краю несущей плоскости «Альбатроса». Однако, по-видимому, из-за крайнего переутомления Нестерова - в его расчёт вкралась ошибка, и удар пришёлся в середину «Альбатроса»; колёса «Морана» попали под верхнюю плоскость, а винт и мотор ударили по ней сверху. Тонкостенный вал, на котором держался двигатель, переломился, мотор оторвался от самолёта Нестерова и упал отдельно. Значительно облегчённый спереди «Моран» стал неуправляемо планировать. По версии следствия, при столкновении самолётов Нестерова бросило вперёд, и он погиб, ударившись виском о ветровое стекло. «Альбатрос» некоторое время продолжал полёт, но затем потерял управление и стал падать. Его экипаж погиб от удара о землю. После падения, по словам очевидцев, Пётр Нестеров был ограблен, но это опровергается свидетелями его взлёта.
Открытым текстом
7 сентября 1914 года в №35 журнала «Искры» (не путать с газетой «Искра»! - прим. авт.) сообщалось: «Штабс-капитан П.Н. Нестеров на днях, увидев в районе Желтиева, в Галиции, летящий над нашим расположением австрийский аэроплан, собиравшийся бросить бомбы, взлетел на воздух, атаковал неприятеля и протаранил неприятельский аппарат, предотвратив жертвы в наших войсках. Сам Нестеров при этом погиб смертью героя. По словам доставленных в Киев пленных австрийских офицеров, всей неприятельской армии хорошо известно имя Нестерова. Во время воздушных разведок русских авиаторов австрийцы всегда безошибочно определяли, каким аппаратом управлял Нестеров. Когда показывался аэроплан-птица, красиво и вольно паривший в воздухе, австрийцы указывали: Das ist Nesteroff! Австрийцы боялись покойного, и все их усилия были направлены к прекращению его деятельности. За задержание отважного лётчика была объявлена большая премия. Нестеров погиб в 27 лет. После Нестерова остались жена и двое детей - девочка, 5-ти лет, и мальчик, 3-х лет».
Следует добавить, что младший брат Петра Нестерова Михаил погиб в том же 1914 году при испытании нового аэроплана. Старший - Николай - после революции вступил в РККА, дослужился до генерал-майора интендантской службы и скончался в 1950 году.
Две интерпретации
Российский военачальник, участник Первой мировой и Гражданской войн, в августе - сентябре 1914 года - генерал-квартирмейстер штаба 3-й армии Юга-Западного фронта, затем - штаба Северо-Западного фронта; с января 1915 генерал-майор Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич (1870-1956), ставший впоследствии при Советской власти доктором военных и технических наук и генерал-лейтенантом (1944), во время нахождения на должности генерал-квартирмейстера ведал разведкой и контрразведкой и по долгу службы тесно контактировал с лётчиками, в частности, с находившимся под его командованием Петром Нестеровым.
М.Д. Бонч-Бруевич стал вместе со своими подчинёнными свидетелем гибели пилота. В книге, изданной уже при Советской власти, записал: «Австрийский аэроплан держался на порядочной высоте и всё время делал круги над Жолкевом, что-то высматривая. Едва я отыскал в безоблачном небе австрийца, как послышался шум поднимавшегося из-за замка самолёта. Оказалось, что это снова взлетел неустрашимый Нестеров.
Потом рассказывали, что штабс-капитан, услышав гул австрийского самолёта, выскочил из своей палатки и, как был в одних чулках, забрался в самолёт, и полетел на врага, даже не привязав себя ремнями к сиденью.
Поднявшись, Нестеров стремительно полетел навстречу австрийцу. Солнце мешало смотреть вверх и я не приметил всех манёвров отважного штабс-капитана, хотя, как и все окружающие, с замирающим сердцем следил за развёртывавшимся в воздухе единоборством.
Наконец, самолёт Нестерова, круто планируя, устремился на австрийца и пересёк его путь; штабс-капитан как бы протаранил вражеский аэроплан, - мне показалось, что я отчётливо видел, как столкнулись самолёты. Австриец внезапно остановился, застыл в воздухе и тотчас же как-то странно закачался; крылья его двигались то вверх, то вниз. И вдруг, кувыркаясь и переворачиваясь, неприятельский самолёт стремительно полетел вниз, и я готов был поклясться, что заметил, как он распался в воздухе.
Какое-то мгновение все мы считали, что бой закончился полной победой нашего лётчика, и ждали, что он вот-вот благополучно приземлится. Впервые применённый в авиации таран как-то ни до кого не дошёл. Даже я, в те времена пристально следивший за авиацией, не подумал о том, что самолёт, таранивший противника, не может выдержать такого страшного удара. В те времена самолёт был весьма хрупкой, легко ломающейся машиной. Неожиданно я увидел, как из русского самолёта выпала и, обгоняя падающую машину, стремглав полетела вниз крохотная фигура лётчика. Это был Нестеров, выбросившийся из разбитого самолёта. Парашюта наша авиация ещё не знала; читатель вряд ли в состоянии представить себе ужас, который охватил всех нас, следивших за воздушным боем, когда мы увидели славного нашего лётчика, камнем падавшего вниз…
Вслед за штабс-капитаном Нестеровым на землю упал и его осиротевший самолёт. Тотчас же я приказал послать к месту падения лётчика врача. Штаб располагал всего двумя легковыми машинами - командующего и начальника штаба. Но было не до чинов, и показавшаяся бы теперь смешной длинная открытая машина с рычагами передачи скоростей, вынесенными за борт, лишённая даже смотрового стекла, помчалась к месту гибели автора первой в мире «мёртвой петли».
Когда останки Нестерова были привезены в штаб и уложены в сделанный плотниками неуклюжий гроб, я заставил себя подойти к погибшему лётчику, чтобы проститься с ним, - мы давно знали друг друга, и мне этот человек, которого явно связывало офицерское звание, был больше чем симпатичен. Его темневшая изуродованная голова как-то странно была прилажена к втиснутому в узкий гроб телу. Случившийся рядом штабной врач объяснил мне, что при падении Нестерова шейные позвонки ушли от полученного удара внутрь головы…
На панихиду, отслуженную по погибшему лётчику, собрались все чины штаба. Пришёл и генерал Рузский. Сутулый, в сугубо «штатском» пенсне, он здесь, у гроба разбившегося лётчика, ещё больше, чем когда-либо походил на вечного студента или учителя гимназии, нарядившегося в генеральский мундир.
На следующий день Рузский в сопровождении всего штаба проводил останки Нестерова до жолкевского вокзала - отсюда, погруженный в отдельный вагон, гроб поездом был отправлен в Россию.
В полуверсте от места падения Нестерова, в болоте, были найдены обломки австрийского самолёта. Под ними лежал и превратившийся в кровавое месиво неприятельский лётчик».
Несколько слов об авторе мемуаров. Не пользовавшийся уважением офицерства, после прихода к власти большевиков в октябре 1917 года Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич стал первым генералом Русской императорской армии, перешедшим на сторону большевиков. И в этом не было ничего удивительного. Его родной брат Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич был большевиком с 1895 года, а в 1917 году занимал должность управляющего делами Совнаркома (правительства). Генерал-майор Бонч-Бруевич отказался от должности главнокомандующего ещё не созданной армии, переложив всю ответственность на большевика, бывшего прапорщика Николая Васильевича Крыленко (1885 - один из организаторов массовых репрессий и политических процессов, арестован 31 января, расстрелян 29 июля 1938), но принял предложенную большевиками должность начальника штаба при новом главкоме. В условиях развернувшейся Гражданской войны Бонч-Бруевич, чувствуя невозможность старых методов управления войсками, подал в отставку, и 27 августа был освобождён от должности. В год «чисток» неблагонадёжных в РККА в 1937 году ему, давно уже сугубо гражданскому человеку, дворянину, царскому генералу было присвоено звание комдива, а во время Великой Отечественной войны, в 1944 году, 74-летний отставник был произведён в генерал-лейтенанты.
Однако нашлись и другие живые в то время свидетели. Сослуживец Нестерова Виктор Георгиевич Соколов в своих воспоминаниях изложил предысторию той трагической ситуации. И она заставила по-другому взглянуть на событие: «В Жолкиев, куда перешёл после взятия Львова штаб 3-й армии, наши отряды перелетели 21 августа.
И вот каждый день утром над Жолкиевом стал появляться австрийский биплан. Он делал над городом круг и уходил обратно. В штабе нервничали, мы, летчики, тоже. Но чем же можно было остановить эти регулярные полёты австрийца? Оружия ведь у нас никакого не было. Но, тем не менее, некоторые офицеры генерального штаба, служившие в штабе 3-й армии, считали, что мы должны сделать невозможное: прекратить полёты австрийского лётчика. Особенно настаивал на этом генерал-квартирмейстер армии генерал-майор Бонч-Бруевич, ведавший разведкой и контрразведкой и по роду службы стоявший близко к лётчикам.
В 1957 году вышла книга М.Д. Бонч-Бруевича «Вся власть Советам», в которой автор, говоря о гибели Нестерова, пишет: «Мы давно знали друг друга, и мне этот авиатор, которого явно связывало офицерское звание, был больше чем симпатичен» (стр. 37).
Не берусь судить со стороны о степени симпатии Бонч-Бруевича к Нестерову, но позволю себе заметить, что офицерское звание Петра Николаевича не тяготило никогда. Кто-кто, а мы, его сослуживцы и друзья, заметили бы это раньше кого бы то ни было.
Я особенно чётко запомнил разговор Бонч-Бруевича с группой лётчиков вечером 25 августа 1914 года в вестибюле Жолкиевского замка, где помещался в то время штаб 3-й армии. Из лётчиков присутствовали: 11-го отряда - Нестеров, Передков и Кованько, накануне прибывший в отряд; 9-го отряда - Войткевич и я.
Мы выходили из отдела разведки и в вестибюле встретили Бонч-Бруевича, остановившего нас. Начавшийся разговор быстро принял обычное направление: Бонч-Бруевич стал нас упрекать в недобросовестном отношении к нашей работе, в том, что мы выдумываем всевозможные предлоги, чтобы не летать, в то время как австрийцы летают ежедневно. Мы, зная, что командующий армией генерал Рузский нашей работой доволен, - о чём он неоднократно говорил, - отмалчивались, но Петр Николаевич не выдержал и стал возражать. Во время спора генерал Бонч-Бруевич, указывая на регулярные полёты австрийца - это был Розенталь, - сказал:
- Вот летает, а вы только ушами хлопаете и на него смотрите.
- А что же мы можем сделать?
- Напасть на него!.. Дать бой!.. Мы на войне, не на маневрах!
- Но у нас нет оружия, что сделаешь с одними пистолетами Маузера?
- Это все отговорки!.. Надо придумать способ атаки. А вы просто боитесь! Не хотите рискнуть!
Нестеров вспылил:
- Хорошо! Мы примем меры и остановим полеты австрийца.
- Какие же это вы меры примете? - насмешливо спросил Бонч-Бруевич. - Ведь это одни слова и втирание очков. Так я вам и поверил!
- Я даю вам честное слово русского офицера, ваше превосходительство, что этот австриец перестанет летать! - воскликнул глубоко оскорбленный Нестеров.
- Это как же? Что же вы думаете предпринять?.. Помните, капитан, честным словом русского офицера нельзя бросаться легкомысленно!
- Я, ваше превосходительство, никогда не давал повода обвинять меня в легкомыслии. Разрешите идти?
- Ну, ну, посмотрим... Хорошо. Можете идти!»
Что случилось вскоре, всем известно.
Никто не хотел умирать
А теперь главное, о чём старательно умалчивала советская пропаганда. Как показало расследование, Нестеров не имел намерения уничтожить самолёт врага ценой собственной жизни. В «Акте расследования по обстоятельствам геройской кончины начальника 11-го корпусного авиационного отряда штабс-капитана Нестерова» указывалось: «Штабс-капитан Нестеров уже давно выражал мнение, что является возможным сбить неприятельский воздушный аппарат ударами сверху колёсами собственной машины по поддерживающим поверхностям неприятельского аппарата, причём допускал возможность благополучного исхода для таранящего лётчика».
За свой героический, но опрометчивый поступок 25 января 1915 года Нестеров был посмертно награждён орденом Святого Георгия IV степени. Ранее он являлся кавалером орденов Святого Станислава ІІІ степени и Святой Анны ІІІ степени.
В марте 1915 года, через семь месяцев после гибели Петра Нестерова, русский военный лётчик поручик Александр Александрович Козаков (Казаков, 1889 - погиб 1 августа 1919) применил воздушный таран неприятельского аэроплана и благополучно возвратился на свой аэродром. Однако о нём История России умалчивает, поскольку герой не принял Советскую власть и, как утверждают очевидцы, покончил жизнь самоубийством.