Таганрог: южный город у недоморя
Сентябрь в Чалтыре был в самом разгаре, и мы, отметив свадьбу Лизы и в ожидании моего дня рожденья, зависли здесь на несколько дней. Определенно надо было куда-нибудь съездить, и наш выбор пал на Таганрог, где я уже раньше была. Но "раньше" - это на школьной экскурсии в третьем классе, поэтому было самое время освежить впечатления.
Ехать решили на электричке с ближайшей к нам станции Хапры. Станция находится в х. Калинин, до которого идти от нас еще километра три. Но расстояния нас никогда не пугали, а день стоял теплый, и мы двинулись вдоль дороги, ощущая на зубах пыль от проезжавших машин.
По пути на станцию прошли почти весь Калинин, в котором не нашли ничего примечательного: поржавевшие элеваторы, небольшие кирпичные дома, как в Чалтыре, одноэтажное здание администрации, несколько магазинчиков в центре. Зато станция на этом фоне поразила нас своими размерами: целый небольшой вокзал, больше подходящий для города-райцентра, с надписью "Хапры", невесть для кого продублированной на английском. Конечно же, вокзальчик оказался закрыт, касса не работала, и покупать билеты пришлось у кондуктора.
Непривычно четырехвагонная электричка приехала по расписанию, и сердце радостно вздрогнуло при виде деревянных сидений: они навевали какие-то смутные воспоминания из детства и делали электричку на Таганрог совершенно другим средством транспорта, нежели будничная "Москва - Петушки". В левом окне весь час пути перед нами простиралась водная гладь: сначала это была р. Мертвый Донец, потом она впала в Азовское море, и названия остановочных пунктов вносили свою лепту в создание южно-морского настроения: о.п. Морской Чулек, о.п. Морская, о.п. Приморка.
Наконец рельсы уперлись в конечную станцию - старый вокзал г. Таганрога. Здание конца 19 века, несмотря на очень запущенное состояние и мрачный вид, сохранило нечто чарующее. От вокзала мы направились к Круглому дому: жилому дому на Александровской, 107, построенному в 30-е годы в форме незамкнутого круга. Но Круглый дом, наверное, стеснялся своей необычности и отгородился от любопытных забором с железными воротами, так что внутренний двор осмотреть не удалось.
Потом мы поели в местном Макдональдсе и пошли к остальным достопримечательностям. Город выглядел более южным, чем Ростов: может, из-за слишком жаркой для середины сентября погоды, а может, из-за обилия всевозможных рыночков, магазинчиков, преимущественно малоэтажной застройки и каких-то неизвестных нам экзотических деревьев, встречающихся на морском побережье. Чуть ли не на каждом доме висела какая-нибудь мемориальная табличка, связанная с Чеховым: здесь Чехов бывал, здесь едал, здесь пивал.
А потом я вдруг увидела московский Ярославский вокзал. Я закрыла глаза, открыла, но передо мной все-таки стоял Ярославский вокзал, правда, в уменьшенном до масштаба станции Хапры виде. Мы подошли к зданию и прочитали табличку: "Особняк Е. И. Шаронова, архитектор Ф. О. Шехтель. Памятник архитектуры федерального значения". "Аааа, Шехтель! Теперь все понятно!" - мы обрадовались, как будто увидели старого знакомого. Идущая навстречу тетя отшатнулась так, как будто ей было непонятно, что же нам стало понятно и зачем такой шум.
Потом мы, конечно же, пришли к Каменной лестнице, которая в третьем классе мне казалась куда более внушительной. Силились разобрать время на Солнечных часах, но у нас получалось на два часа меньше, чем на часах электронных. Бросили это занятие и спустились вниз.
А внизу было море, которое я морем никогда не считала, вспоминая, как мы на него ездили с родителями купаться и вода все время была по пояс, а ноги утопали в иле. Сейчас море выглядело вполне по-морскому, но от воды шел явно выраженный запах тины, и при ближайшем рассмотрении оказалось, что вода цвела. Песчаный берег был усыпан ракушками типа тех, которые в детстве попадали к нам в песочницы.
Дима не разделил мое желание ковыряться у воды, и мы пошли дальше по весьма скромной набережной, на которой, тем не менее, было много прогуливающихся пар. Также много было и рыбаков, стоявших на крупных прибрежных булыжниках или вовсе по колено в воде. А вдали виднелся порт.
Чтобы лучше разглядеть порт, мы поднялись на кораблик-памятник, установленный на берегу, спугнув мальчика, бегавшего по кораблю до нашего прихода. В порту что-то грузили на какой-то иностранный сухогруз, что весьма занимало Диму. Я же смотрела на море и думала, повысить ли мне его статус в личных ощущениях до моря или оставить все, как есть.
Налюбовавшись на погрузку, Дима, как капитан нашего небольшого сухопутного судна, дал команду спускаться. Мы снова поднялись по лестнице, на этот раз другой, но показавшейся нам бесконечной. Наверху встретились взглядами с Петром Первым и покинули его в пользу здания, где умер Александр Второй. Здание оказалось ничем не отличающимся от прочих, кроме мемориальной таблички. И, снова пройдя мимо двойника Ярославского вокзала, мы оказались на старом вокзале Таганрога.
Поскольку кроме электричек на Ростов с этого вокзала ничего не ходило, наша электричка за 20 минут до отправления уже одиноко стояла и словно ждала нас. Теперь мы могли любоваться морем по правую сторону, а населенными пунктами - по левую. Дима предложил выйти вместо Хапров на станции Мокрый Чалтырь, которая была так же близко, а вернее, так же далеко от нас, как и Хапры.
Так что нам случилось также за этот день побывать и в х. Мокрый Чалтырь, состоящем всего из трех улиц. Пройдя через него, мы оказались в знакомых местах: покрытые степной растительностью холмы, речка в низине, дачные домики на том берегу - все это указывало на местность вокруг родника Мамаин Деран. Воспользовавшись случаем утолить жажду, мы двинулись по известняковой дороге. Внезапно Дима не своим голосом закричал "змея!", и я увидела небольшую степную гадюку, ускользающую из-под моих ног. Я к змеям с детства привыкла и отнеслась к происшествию спокойно, а Диме вернуть прежнее умиротворенное состояние духа не помог даже найденный мной неподалеку ежик. Миновав ежика, мы пошли домой. Наступал вечер, вокруг не было ни души, кроме всякой шуршавшей в засохшей траве живности, а оживленный Таганрог остался где-то далеко: там, где море пахнет рекой.
Ехать решили на электричке с ближайшей к нам станции Хапры. Станция находится в х. Калинин, до которого идти от нас еще километра три. Но расстояния нас никогда не пугали, а день стоял теплый, и мы двинулись вдоль дороги, ощущая на зубах пыль от проезжавших машин.
По пути на станцию прошли почти весь Калинин, в котором не нашли ничего примечательного: поржавевшие элеваторы, небольшие кирпичные дома, как в Чалтыре, одноэтажное здание администрации, несколько магазинчиков в центре. Зато станция на этом фоне поразила нас своими размерами: целый небольшой вокзал, больше подходящий для города-райцентра, с надписью "Хапры", невесть для кого продублированной на английском. Конечно же, вокзальчик оказался закрыт, касса не работала, и покупать билеты пришлось у кондуктора.
Непривычно четырехвагонная электричка приехала по расписанию, и сердце радостно вздрогнуло при виде деревянных сидений: они навевали какие-то смутные воспоминания из детства и делали электричку на Таганрог совершенно другим средством транспорта, нежели будничная "Москва - Петушки". В левом окне весь час пути перед нами простиралась водная гладь: сначала это была р. Мертвый Донец, потом она впала в Азовское море, и названия остановочных пунктов вносили свою лепту в создание южно-морского настроения: о.п. Морской Чулек, о.п. Морская, о.п. Приморка.
Наконец рельсы уперлись в конечную станцию - старый вокзал г. Таганрога. Здание конца 19 века, несмотря на очень запущенное состояние и мрачный вид, сохранило нечто чарующее. От вокзала мы направились к Круглому дому: жилому дому на Александровской, 107, построенному в 30-е годы в форме незамкнутого круга. Но Круглый дом, наверное, стеснялся своей необычности и отгородился от любопытных забором с железными воротами, так что внутренний двор осмотреть не удалось.
Потом мы поели в местном Макдональдсе и пошли к остальным достопримечательностям. Город выглядел более южным, чем Ростов: может, из-за слишком жаркой для середины сентября погоды, а может, из-за обилия всевозможных рыночков, магазинчиков, преимущественно малоэтажной застройки и каких-то неизвестных нам экзотических деревьев, встречающихся на морском побережье. Чуть ли не на каждом доме висела какая-нибудь мемориальная табличка, связанная с Чеховым: здесь Чехов бывал, здесь едал, здесь пивал.
А потом я вдруг увидела московский Ярославский вокзал. Я закрыла глаза, открыла, но передо мной все-таки стоял Ярославский вокзал, правда, в уменьшенном до масштаба станции Хапры виде. Мы подошли к зданию и прочитали табличку: "Особняк Е. И. Шаронова, архитектор Ф. О. Шехтель. Памятник архитектуры федерального значения". "Аааа, Шехтель! Теперь все понятно!" - мы обрадовались, как будто увидели старого знакомого. Идущая навстречу тетя отшатнулась так, как будто ей было непонятно, что же нам стало понятно и зачем такой шум.
Потом мы, конечно же, пришли к Каменной лестнице, которая в третьем классе мне казалась куда более внушительной. Силились разобрать время на Солнечных часах, но у нас получалось на два часа меньше, чем на часах электронных. Бросили это занятие и спустились вниз.
А внизу было море, которое я морем никогда не считала, вспоминая, как мы на него ездили с родителями купаться и вода все время была по пояс, а ноги утопали в иле. Сейчас море выглядело вполне по-морскому, но от воды шел явно выраженный запах тины, и при ближайшем рассмотрении оказалось, что вода цвела. Песчаный берег был усыпан ракушками типа тех, которые в детстве попадали к нам в песочницы.
Дима не разделил мое желание ковыряться у воды, и мы пошли дальше по весьма скромной набережной, на которой, тем не менее, было много прогуливающихся пар. Также много было и рыбаков, стоявших на крупных прибрежных булыжниках или вовсе по колено в воде. А вдали виднелся порт.
Чтобы лучше разглядеть порт, мы поднялись на кораблик-памятник, установленный на берегу, спугнув мальчика, бегавшего по кораблю до нашего прихода. В порту что-то грузили на какой-то иностранный сухогруз, что весьма занимало Диму. Я же смотрела на море и думала, повысить ли мне его статус в личных ощущениях до моря или оставить все, как есть.
Налюбовавшись на погрузку, Дима, как капитан нашего небольшого сухопутного судна, дал команду спускаться. Мы снова поднялись по лестнице, на этот раз другой, но показавшейся нам бесконечной. Наверху встретились взглядами с Петром Первым и покинули его в пользу здания, где умер Александр Второй. Здание оказалось ничем не отличающимся от прочих, кроме мемориальной таблички. И, снова пройдя мимо двойника Ярославского вокзала, мы оказались на старом вокзале Таганрога.
Поскольку кроме электричек на Ростов с этого вокзала ничего не ходило, наша электричка за 20 минут до отправления уже одиноко стояла и словно ждала нас. Теперь мы могли любоваться морем по правую сторону, а населенными пунктами - по левую. Дима предложил выйти вместо Хапров на станции Мокрый Чалтырь, которая была так же близко, а вернее, так же далеко от нас, как и Хапры.
Так что нам случилось также за этот день побывать и в х. Мокрый Чалтырь, состоящем всего из трех улиц. Пройдя через него, мы оказались в знакомых местах: покрытые степной растительностью холмы, речка в низине, дачные домики на том берегу - все это указывало на местность вокруг родника Мамаин Деран. Воспользовавшись случаем утолить жажду, мы двинулись по известняковой дороге. Внезапно Дима не своим голосом закричал "змея!", и я увидела небольшую степную гадюку, ускользающую из-под моих ног. Я к змеям с детства привыкла и отнеслась к происшествию спокойно, а Диме вернуть прежнее умиротворенное состояние духа не помог даже найденный мной неподалеку ежик. Миновав ежика, мы пошли домой. Наступал вечер, вокруг не было ни души, кроме всякой шуршавшей в засохшей траве живности, а оживленный Таганрог остался где-то далеко: там, где море пахнет рекой.